Игра на выживание

• Что делать если после капремонта многоквартирного дома жить в нем стало небезопасно?
• Затянувшееся испытание для жителей трех деревень в Липецкой области.
• Как градозащитники борются за сохранение памятников истории и культуры, и кто им противостоит.

ИГРА НА ВЫЖИВАНИЕ

Уже дважды в этом году в России повышали тарифы на жилищно-коммунальные услуги. С июля в среднем по стране ставки выросли на 3,3%. Правда, размер взноса на капитальный ремонт за год менялся только один раз. Больше остальных – минимум 19,5 рубля за квадратный метр – платят москвичи. И вот что делать тем из них, с кого деньги собрали, дома формально отремонтировали, но жить в них стало только хуже и даже небезопасно? В такой ситуации, например, оказались жители дома номер 70 на Сиреневом бульваре в Москве.

"Воды по щиколотку, залито всё"

Конечно, мы просили официальных комментариев у сотрудников Государственного бюджетного учреждения "Жилищник" района Восточное Измайлово, но они пока молчат. Поэтому мы поговорим с депутатом Мосгордумы Еленой Янчук.

^{Видеоверсия программы}

Елена, в этом году чиновники обещают отремонтировать по региональным программам капремонта по меньшей мере 57 тысяч многоквартирных домов. Хочется верить, что это будет не такой ремонт, после которого требуется еще один, как в доме на Сиреневом бульваре. Это какое-то недоразумение, или это уже стало типичной проблемой для прошедших капитальный ремонт домов?

Елена Янчук: Конечно, капитальные ремонты домов сложно назвать идеальными, проблем с ними достаточно. Но в конкретном случае Сиреневого бульвара, 70 мы наблюдаем последствия неудачного эксперимента. В 2009 году впервые поставили полипропиленовые оцинкованные трубы, но они оказались не просто плохого качества, там еще перепутали местами горячую и холодную воду. И вот результат! Правда, сейчас власти наконец-то, отреагировали и поставили срок – 30 октября 2021 года, когда будет проведена аварийная замена всех труб. Протечки должны прекратиться.

В целом качество капитальных ремонтов в Москве невысоко, и для этого есть прямые предпосылки. Прежде всего, выбор компании-подрядчика Фондом капремонта – зачастую это конкуренция цен, а не качественных компаний и квалифицированных специалистов. Поэтому квалифицированные строительные компании чаще всего даже не выходят на капитальный ремонт – им это невыгодно, а выходят фирмы, не обладающие квалифицированными кадрами, и потом они просто набирают сотрудников на "Авито".

Иногда собственники пропускают момент начала капитального ремонта. Не всегда легко собрать общее собрание собственников (ОСС). А если собрания не было, то фактически Фонд передает все права управляющей компании. Соответственно, если жители никак не контролировали ремонт, а потом в какой-то момент увидели, что дом у них разрушается из-за некачественных работ, постфактум им будет крайне сложно что-либо сделать.

Марьяна Торочешникова: В Москве нижняя планка сбора на капитальный ремонт – 19 рублей 52 копейки. На самом деле люди платят заметно больше, потому что есть еще плата на содержание и текущий ремонт общедомового имущества. И в итоге, если ты живешь в стандартной 45-метровой "двушке", то платишь около 900 рублей взносов на капремонт и еще больше тысячи – на текущие содержание и ремонт дома. Деньги приличные. Почему же тогда выбирают самые дешевые материалы и самых дешевых подрядчиков? Куда идут эти деньги?

Елена Янчук: Мы можем только догадываться, куда они идут. Часто подрядчики жалуются на то, что из-за инфляции Фонд не успевает (или не хочет успевать) пересчитывать цены на стройматериалы. Соответственно, здесь подрядчикам приходится экономить. Но не будем сильно жалеть подрядчиков. Учитывая, какие компании выигрывают торги, они чаще всего настроены не на качественный капремонт, а на максимизацию своей прибыли. Деньги действительно собираются огромные, но при этом Фонд их размазывает тонким слоем и недостаточно следит за качеством подрядчиков.

Марьяна Торочешникова: С какими проблемами чаще всего сталкиваются люди в уже отремонтированных по программе капремонта домах?

Елена Янчук

Елена Янчук: Чаще всего они узнают о том, что у них идет капремонт, когда он уже в самом разгаре. Не находится нужного специалиста. Жителям нужно тщательно отслеживать ход работ, а не полагаться на тот надзор, который обеспечивает Фонд через организацию "МосжилНИИпроект". Чаще всего это уже некачественный ход работ, отсутствие компетентного человека, закрепленного от дома в рамках ОСС, который следил бы за ходом работ, неквалифицированные сотрудники подрядчика, отказ подрядчика от диалога. Часто это глухота и надзорной организации, и Фонда, и департамента. Здесь приходится обращаться к депутатам. Часто это бывают некачественные материалы, как в случае с Сиреневым бульваром, 70.

Наверное, главный фактор хорошего капремонта – это самоорганизация жильцов дома, жесткий контроль с их стороны и привлечение контролирующих организаций, представителей местных, региональных органов власти. Иногда приходится даже выходить на федеральный уровень.

Марьяна Торочешникова: А люди реально могут повлиять на ситуацию с капремонтом, на то, чтобы выбрали именно эти материалы, именно этого подрядчика, если у них в доме не создано Товарищество собственников жилья, и они привыкли просто платить по квитанциям?

Елена Янчук: Если в доме нет ТСЖ, на выбор подрядчика люди повлиять не могут. Но у людей все же есть ряд возможностей, прежде всего, на уровне приемки проектно-сметной документации. Важно проводить общее собрание и выбирать компетентного жителя, который не договорится с подрядчиком, а будет действовать в интересах дома. Он может дискутировать, не принимать ПСД и далее не принимать работу, говоря о том, что, например, материалы не соответствуют нормам. У него есть юридическое право обращаться и в Фонд капремонта, и в другие инстанции. Но чаще всего, если жители активны и отказываются принять работы, потому что они выполнены некачественно, подрядчик, если он адекватный, все-таки встает на их сторону. Если нет, то можно инициировать разрыв договора с подрядчиком. Но договор заключает не дом (если это не спецсчет), а Фонд, соответственно, нужно доказать Фонду, что этот подрядчик не справляется с возложенными на него работами.

Марьяна Торочешникова: А стоит ли в этой ситуации рассчитывать на помощь правоохранительных органов или прокуратуры?

Елена Янчук: Что касается некачественного исполнения работ, тут обращения в прокуратуру, в том числе через депутатов, – действенная мера. Практика показывает: если жители активны, и Фонд видит, что подрядчик действительно работает плохо, он со скрипом, но в конечном итоге идет на требования жителей. Если же ситуация критическая, то имеет смысл подключать прокуратуру.

БЕЗ ВОДЫ, ДОРОГ И ГАЗА

У Российских чиновников, похоже, новая идея фикс. Сначала министр обороны России Сергей Шойгу заявил, что в Сибири надо построить три, а лучше сразу пять крупных научно-промышленных, экономических центров с населением как минимум в 300-500 тысяч человек. А буквально на днях глава Минвостокразвития Алексей Чекунков сообщил о планах построить в Приморье город на 300 тысяч жителей, который должен объединить Владивосток с расположенным неподалеку городом Артем и образовать новую агломерацию на миллион человек.

А тем временем в России умирают уже существующие поселения, и чиновникам, похоже, недосуг заниматься проблемами их жителей.

Без воды, дорог и газа

ПОДЛИННОЕ НАСЛЕДИЕ

В поселениях покрупнее, особенно в крупных городах, другая беда, к которой отчаянно, но часто тщетно пытаются привлечь внимание градозащитники: это уничтожение объектов культурного наследия. Действующее в России законодательство – недостаточная для них защита, считают активисты движения "Архнадзор". Поэтому они составили Законотворческую хартию – рекомендации депутатам о том, что нужно поменять в законах, чтобы исторические здания в России не уничтожались десятками. Сегодня в "Черной книге" "Архнадзора" 220 утраченных объектов, и это только в Москве!

Подлинное наследие

На видеосвязи с нами – историк и правозащитник из Нижнего Новгорода Станислав Дмитриевский и координатор общественного движения "Архнадзор" из Москвы Игорь Шихов.

Я попыталась найти какие-то общие цифры ущерба из-за утраченных объектов культурного наследия в России. В ответ на запрос одного из изданий в 2019 году Минкультуры говорило, что за последние 50 лет в России было утрачено 3 тысячи 118 объектов культурного наследия, среди них – памятники федерального, регионального, местного и археологического наследия. Игорь, насколько близка к правде эта цифра?

Игорь Шихов: Скорее всего, в эту статистику попало именно физическое уничтожение по каким-то внешним причинам и не попало уничтожение по методологическим основаниям, когда памятник фактически заменяют новоделом. В таких случаях чиновники как раз отчитываются о прекрасно проведенной реставрации, но на самом деле утрачены подлинные памятники.

Марьяна Торочешникова: В ответ можно услышать: "Зачем сохранять эти полусгнившие деревяшки и рассыпающиеся кирпичи, если мы вам построим то же самое, только лучше и новее? "

Игорь Шихов

Игорь Шихов: Это материальные следы нашей истории. Если мы их уничтожим, то будем представлять собой не единый народ, а просто отдельных людей. Это мощнейшая объединяющая сила! Россия подписала Венецианскую хартию, которая касается вопросов реставрации, и там подлинность ставится на первое место. Это самое важное свойство наследия. Как только мы начинаем заменять новоделом подлинные элементы, мы утрачиваем наследие.

Марьяна Торочешникова: Станислав, когда вы участвовали в организации палаточного городка в центре города, чтобы не допустить строительство через центр метро открытым способом, вы достигли больших успехов. Но сейчас такое ощущение, что чиновники в Нижнем Новгороде просто пустились в пляс и уже ни за что не уступают градозащитникам. С другой стороны, если сторонний человек зайдет и посмотрит, что пытаются защищать в Нижнем, так это же просто какие-то деревяшки.

Станислав Дмитриевский: В законе написано: "Объект культурного наследия – это подлинный источник по развитию культуры и цивилизации". А русское деревянное зодчество – это столь же уникальное явление, как русский авангард или русский балет. Культурное наследие – это признак культуры и цивилизации любой страны, любого народа.

До чемпионата мира по футболу у нас была администрация губернатора Шанцева, он был человеком простым, колхозником, и откровенно не понимал ценность наследия, говорил: "Все эти ваши халупы подлежат сносу. Никакого наследия в Нижнем нет, кроме Кремля и полутора десятков церквей". Потом пришла администрация губернатора Глеба Никитина, человека как бы интеллигентного, из Питера. И началось с какого-то совершенно уникального периода, когда вдруг нам пошли навстречу. Мы тогда, перед чемпионатом, выцапали из списка на снос почти 40 объектов, и нам было очень много чего обещано.

А дальше началось то, что происходит сейчас в России во многих других отраслях: "распил" и "откат". Накануне 800-летнего юбилея города на восстановление исторического центра, на реставрацию были выделены огромные деньги. И они были не просто украдены, а потрачены на то, чтобы уничтожить памятники или их существенным образом их испортить. Например, вместо трех памятников были построены новоделы из клееного бруса, из которого строят дешевые дачи. А нам чиновники говорят: "Вы только не спутайте, это дом князя Чегодаева". И все наши жалобы в прокуратуру, в Управление охраны памятников, которое, собственно, и "крышует" это безобразие, уходят в песок, либо мы получаем отписки. Это просто наплевательское отношение к городу и горожанам, к своему народу, к своей стране!

Марьяна Торочешникова: Игорь, в каких городах России чиновники особенно жестко наступают на объекты культурного наследия?

Игорь Шихов: Совершенно вопиющий случай – уничтожение деревянной обсерватории в Пензе несколько месяцев назад: под видом реставрации памятник был полностью уничтожен. На его месте планируется возвести строительный новодел, который будет блестеть свежей краской, но в котором не будет ничего подлинного. Подобные вещи происходят во многих регионах.

Марьяна Торочешникова: А охранные статусы – памятник федерального или регионального значения – как-то помогают сохранять эти объекты культурного наследия? Или если вдруг памятник оказывается под защитой ЮНЕСКО?

Игорь Шихов: Статус всемирного наследия привлекает к объекту большое внимание, но все полномочия по государственной охране все равно остаются в регионах. Исключение – это несколько десятков особо ценных объектов из особого списка, за которые отвечает Министерство культуры. В основном вся нагрузка лежит на региональных органах. В каких-то регионах они действуют достаточно эффективно, в каких-то идут на сделку с застройщиками, когда территория представляет интерес с точки зрения застройки. Вопросы исключения из реестра, сокращения территорий, сокращение охранных зон – все это случается.

Кстати, ситуация с охранными зонами сейчас очень остро стоит в Москве. Хотя центр города почти полностью покрыт охранными зонами памятников, но под строительный проект они регулярно сокращаются и прописываются в такие градостроительные регламенты, которые позволяют их застраивать.

Наше законодательство в области культурного наследия не так уж и плохо, но часто правоприменительная практика работает против закона. В охранных зонах градостроительная деятельность ограничена регенерацией ранее утраченной историко-градостроительной или природной среды: только ее можно восстанавливать, а новое строительство вообще запрещено. Тем не менее, умудряются даже под видом регенерации протаскивать новое строительство в охранных зонах. Речь уже идет о защите не только памятников, но и той исторической среды, в которой они находятся.

Станислав Дмитриевский: Я за улучшение законодательства. Но в неправовом государстве можно улучшать закон до бесконечности, но это не скажется на ситуации. Россия окончательно перестала быть правовым государством, законодательство применяется избирательно или вообще не применяется. Ну, невозможно представить, чтобы в какой-то сфере царил произвол, как, например, с политзаключенными, и государство травило бы собственных граждан, но при этом у нас процветала бы любовь к культурному наследию и велась реставрация!

Станислав Дмитриевский

Вот мы поставили на охрану 40 с лишним объектов – ура! Но этот охранный статус – пшик. Он даже стимулирует уничтожение объектов, потому что можно получить бюджетные средства на реставрацию и "распилить" их фирме, которая вообще ничего не умеет делать.

Выход – только помимо государства. Вот я купил в деревне дом начала ХХ века, пытаюсь его сохранить, реставрирую, свожу реставраторов с другими людьми, которые приобретают в собственность памятники.

Марьяна Торочешникова: Какие памятники культурного наследия в России сейчас под наибольшей угрозой исчезновения?

Станислав Дмитриевский: Это сам по себе облик городов России как историческая среда. В Нижнем прямо в дни юбилея был уничтожен последний заповедный район деревянной застройки. Там снесли несколько объектов, после чего развалилась вся композиция. Там ходили Горький, Короленко, Шаляпин, Чехов, Керенский, Вера Фигнер... Памятником является улица и квартал. Какой замечательный был район вокруг небольшой приходской церковки! Три объекта уничтожил застройщик, а один уничтожил реставратор, построив живопырку из клееного бруса вместо памятника деревянного зодчества. И заповедный район практически исчез.