Выжившие требуют правосудия

• 20 лет захвату заложников в Театральном центре на Дубровке в Москве.
• Антифашистов из Екатеринбурга, Сургута и Тюмени обвинили в подготовке терактов.
• Как становятся политзаключенными в современной России.

Выжившие требуют правосудия

^{Видеоверсия программы}

ВЫЖИВШИЕ ТРЕБУЮТ ПРАВОСУДИЯ

20 лет назад – 23 октября 2002 года – террористы ворвались в Театральный центр на Дубровке в Москве, где шел мюзикл "Норд-Ост". Они взяли в заложники более 900 человек и потребовали вывести федеральные войска из Чечни. 26 октября власти прервали переговоры и отдали приказ штурмовать театр. Перед этим в зрительный зал, где террористы удерживали заложников, пустили некое вещество, которое должно было усыпить боевиков. Штурм назвали успешным, поскольку всех террористов уничтожили, а взрыва не произошло. Но по итогам спецоперации не от пуль, а в результате воздействия неизвестного вещества, плохой организации эвакуации людей и неоказания им медицинской помощи погибли 125 человек из числа заложников. Виновные в их гибели до сих пор не названы.

Норд-Ост: 20 лет спустя

В 2002 году политик Геннадий Гудков был заместителем председателя Комитета Госдумы по безопасности и одним из критиков действий чиновников, ответственных за организацию освобождения заложников.

Геннадий Гудков

Геннадий Гудков: Наверняка там куча провалов, проколов со стороны власти, поэтому власти было выгодно, чтобы "Альфа" и другие подразделения спецназа зачистили дотла всех этих террористов. Но у меня есть данные от "альфовцев", я их спрашивал, почему они не взяли в плен несколько человек, чтобы точно понять, кто подготовил операцию, привозил оружие, чего хотели. Они говорят: "А у нас не было приказов брать живыми, и мы всех уничтожили". И я считаю, что власть скрывала следы. Ей было невыгодно, чтобы террористы заговорили, дали информацию, назвали фамилии, связи. Значит, власть сама во многом виновата в том, что такой крупнейший теракт (один из самых крупных в мире) все-таки произошел. Это первое.

Второе. Когда готовился штурм, туда подтянули, может быть, около сотни скорых. Их было так много, что можно было каждому давать скорую помощь и везти в госпиталь. Я до сих пор не понимаю, почему это не сработало. Пострадавших, надышавшихся газом, сваливали в автобусы. Многие теряли сознание, у них западали языки. Почему не было медиков, почему вовремя не оказали помощь? Никто это так и не объяснил. В любом случае просто по глупости угробили 160 с лишним жизней.

Марьяна Торочешникова: Информацию о том, что в результате теракта на Дубровке погибли 164 заложника, до сих пор можно найти в интернете. Но по официальным данным, там погибли всего 130 человек, из них 125 – не от пуль и ранений. Каждый год 26 октября, в годовщину штурма, у здания Театрального центра на Дубровке в Москве проходит День памяти погибших. Сюда приходят люди, пережившие эту трагедию, родственники погибших заложников и неравнодушные, чтобы возложить цветы и поддержать друг друга.

Акция у театрального центра на "Дубровке"

11 лет назад ЕСПЧ признал, что Россия нарушила основное право заявителей – право на жизнь, и предписал сделать много-много всего. Но решения суда до сих пор не исполнены. Деньги-то, конечно, всем заплатили, но государство не предприняло усилий для того, чтобы ответить на вопрос: почему все-таки погибли люди? – и привлечь к ответственности виновных. На связи с нами адвокат Каринна Москаленко. Она в числе команды защитников представляла интересы заявителей по "делу Норд-Оста" в ЕСПЧ.

Каринна Москаленко: Европейский суд признал нарушение права на жизнь наших доверителей и их близких родственников в той части, что не было проведено эффективного расследования. Российские власти в этом деле постарались быть достаточно прозрачными, они представили в ЕСПЧ больше ста томов уголовного дела. Но когда суд запросил материалы и документы штаба по освобождению заложников, вот тут они ответили отказом, утверждали, что все эти документы уничтожены. Вот это один из факторов, который доказывал, что российские власти не желают сообщать суду истинных обстоятельств этого дела.

Марьяна Торочешникова: Как допустили террористов в Москву? Почему не подготовили спасение и эвакуацию людей? Наконец, почему не возбудили уголовного дела по факту гибели людей? У вас уже появились ответы на все эти вопросы спустя 20 лет?

Каринна Москаленко: Самый главный ответ в таких случаях есть у власти. Скрывают обстоятельства – значит им есть что скрывать. Поэтому ЕСПЧ давно уже выработал концепцию об особых позитивных обязательствах государства по праву на жизнь – это обязательства надлежащим образом расследовать такое дело. И это не позволяет государству сказать: "Эти обстоятельства не установлены, следовательно, никто не виновен".

Марьяна Торочешникова: Но они же говорят!

Каринна Москаленко: А Европейский суд говорит, что если эти обстоятельства не установлены из-за того государства, которое владеет этими документами, данными и фактами, но скрывает их, то в этом случае государство несет ответственность за нарушение права на жизнь.

Марьяна Торочешникова: Россия сейчас не является членом Совета Европы. Ее власти игнорируют любые решения ЕСПЧ. Кто и что может их заставить сейчас, спустя 20 лет, наконец провести качественное расследование?

Каринна Москаленко: Российские власти предприняли определенные шаги для того, чтобы исполнить это решение. Часто, понимая, что по существу они исполнить решение не могут, они начинают заниматься имитацией этого, но при этом все-таки предоставляют определенную информацию, которая дает возможность понять, в чем причина проблемы. Выполняя это решение, они арестовывают человека, некоего З.Х., который от них скрывался (видимо, из-за определенной причастности к этому теракту). И поскольку следствие и Московский окружной военный суд рассматривали это дело в полном объеме, это дало нам очень много материалов.

Марьяна Торочешникова: Напомню: в 2014 году российские власти арестовали человека, которого считали перевозчиком оружия и взрывчатых веществ из Чечни в Москву, над ним проходил суд, в 2016 году его приговорили, по-моему, к 19 годам лишения свободы.

Каринна Москаленко: Коль скоро суд рассматривал дело о терроризме в полном объеме, у наших доверителей – у потерпевших и гражданских истцов одновременно – были возможности по исследованию, истребованию и оценке доказательств. И вот тут-то имитации закончились, потому что у наших потерпевших и гражданских истцов появились процессуальные права. До этого персонажа были осуждены или амнистированы 12 человек, прямо связанных с этим делом, но только в этом процессе не участвовал никто из наших доверителей. И вот в деле З.Х. им действительно удалось получить статус потерпевших, и мы узнали много нового, что дает нам возможность продолжать нашу работу и наши жалобы. Уже составлен проект обращения в Комитет по правам человека ООН.

Каринна Москаленко

В этом процессе мы фиксировали все новые данные, особенно те, которые суд отказался истребовать. Суд тотально нарушил права потерпевших и гражданских истцов, когда отказался истребовать данные о составе газа, который послужил, по нашему глубокому убеждению, причиной смерти заложников. В нашем процессе были жертвы, которые выжили после теракта, и они до сих пор испытывают серьезные проблемы со здоровьем и не знают, какому же воздействию они подверглись. Это совершенно очевидное нарушение! Было отказано в вызове и допросе судебно-медицинских экспертов о причинах смерти. По-прежнему действуют заключения, сделанные еще в 2022 году, которые подверглись серьезной критике ЕСПЧ: суд полностью исключил подобные причины смерти. Было отказано в проведении судебно-медицинской экспертизы выживших заложников, чтобы определить степень утраты трудоспособности, состояние их здоровья. Многие из них страдают заболеваниями, кто-то по сути и по жизни инвалид, но инвалидность не признана.

Наша задача – не дать властям спокойно нарушать права жертв и скрывать правду. Мои доверители договорились жить долго: они живут ради того, чтобы восторжествовала правда. Нет политической воли к исполнению решений международных органов и выполнению своих обязательств государством. Но мы будем этим заниматься, чтобы узнать правду по этому делу.

ПРИЗНАНИЯ ПОД ПЫТКАМИ

Новое антитеррористическое дело против шестерых антифашистов из Екатеринбурга, Сургута и Тюмени правозащитники сравнивают с делом "Сети". Уже третий обвиняемый рассказал о выбитых под пытками признательных показаниях о его участии в террористической организации. 23-летний Дениз Айдын из Тюмени рассказал, что после задержания на окраине города сотрудники ФСБ его избили, надевали на голову пакет, угрожали изнасилованием дубинкой и ножкой от табуретки.

Признания под пытками

ВСЕ БОЛЬШЕ ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫХ

Члену ликвидированного российскими властями Правозащитного центра "Мемориал" Бахрому Хамроеву предъявили обвинение в создании террористической организации. Хамроев более 20 лет защищал в России права мигрантов и беженцев из стран Центральной Азии, в том числе и тех, кого обвиняли в причастности к "Хизб ут-Тахрир" – эта организация признана в России террористической.

Дело Бахрома Хамроева

"Мемориал", продолжающий свою деятельность, несмотря на ликвидацию властями юридического лица, признал Бахрома Хамроева политзаключенным. А политзаключенных в России каждый год становится все больше. "Внимание к политзаключенным сегодня особенно важно еще и потому, что именно политические репрессии позволили российской диктатуре построить фундамент для внешней агрессии и обеспечивают возможность ее продолжения, подавляя политическую оппозицию, гражданское общество и любое, даже потенциальное несогласие" – это цитата из обращения организаторов мероприятий, приуроченных ко Дню памяти жертв политических репрессий. В России эту дату отмечают 30 октября. Ну, как отмечают... В этом году, например, российские власти не только ликвидировали "Мемориал", у которого пытаются отобрать еще и здание, но запретили даже проводить акцию памяти репрессированных "Возвращение имен".

С нами Сергей Давидис, руководитель независимого правозащитного проекта "Поддержка политзэков. Мемориал". Действительно за последний год число политзаключенных в России значительно увеличилось?

Сергей Давидис

Сергей Давидис: Оно растет несколько быстрее, чем раньше, и в первую очередь за счет дел, связанных с преследованием за антивоенную позицию. Добавилось больше 30 политзаключенных, лишенных свободы именно по этим двум новым статьям, и это дает существенный прирост. Остальные преследования нарастают более-менее в том же темпе.

Марьяна Торочешникова: Бахром Хамроев как раз не успел высказать свою антивоенную позицию, потому что 24 февраля к нему домой пришли из ФСБ, и с 25-го он уже находится в "Лефортово". И сейчас ему предъявляют обвинение, которое выглядит по меньшей мере очень странно. Если следовать логике ФСБ, то, занимаясь правозащитной деятельностью, он сначала оправдывал терроризм, а теперь оказывается, что и вообще создавал террористическую организацию. Это какие-то новые "высоты"?

Сергей Давидис: Новизна есть. С одной стороны, обычное дело "Хизб ут-Тахрир", которых сотни, выглядит примерно так же. Подавляющее большинство людей, которых преследуют, даже не являются явными членами "Хизб ут-Тахрир". Но Бахром Хамроев – правозащитник, и нет никаких оснований утверждать, что он член "Хизб ут-Тахрир", хотя и это не было бы преступлением, поскольку организация объявлена террористической без всяких оснований. А аргументация, которую используют для первого обвинения, это шесть постов в Фейсбуке, где просто упоминался "Хизб ут-Тахрир". Это явно попытка воспрепятствовать его правозащитной деятельности. Он неоднократно подвергался разнообразным преследованиям за свою непримиримую деятельность по защите прав мусульман, был членом Правозащитного центра "Мемориал" до его закрытия, когда-то давно даже работал в Центре, и это, наверное, тоже придало дополнительный мотив его преследованию государством.

Но второе обвинение просто ни в какие ворота не лезет! Ему вменяют, что он являлся организатором деятельности "Хизб ут-Тахрир", потому что однажды, в 2011 году выступил на легальной, проводившейся совершенно открыто в Москве мусульманской конференции. Но второе и главное, что ему вменяют как основание для обвинений в организации этой деятельности, это то, что он, не уполномоченный быть защитником на следствии или в суде, собирал документы, готовил позицию защиты, обращался в ЕСПЧ и в официальные органы, для того чтобы прекратить уголовное преследование лиц, обвиняемых в терроризме (как раз тех, кто обвинялся в участии "Хизб ут-Тахрир"). То есть это обвинение в организации террористической деятельности исключительно на основании правозащитной деятельности.

Марьяна Торочешникова: Сейчас посмотрят, как это сработает, и запустят конвейер?

Сергей Давидис: Я не скажу, что это первая попытка. Осужденным по делам "Хизб ут-Тахрир" не раз вменяли "оправдание терроризма". Когда прокуратура Москвы подала заявление в Мосгорсуд о ликвидации Правозащитного центра "Мемориал", одним из нарушений, которое нам вменялось, было именно "оправдание экстремизма и терроризма", так как мы высказывались по делам, связанным с запретами разных организаций, признанных террористическими или экстремистскими: Свидетели Иеговы, "Хизб ут-Тахрир".

Марьяна Торочешникова: А ФСБ и уполномоченные органы сейчас занимаются тем, чтобы не допускать терактов, предотвращать очередные захваты заложников? Или они просто имитируют бурную деятельность, как это было, например, с делом "Сети"?

Сергей Давидис: Дело "Сети" прогремело, поскольку это политические активисты. Но есть огромное количество других дел, где какие-то люди обвиняются в том, что они якобы планировали совершить теракт, у них якобы нашли какую-то взрывчатку и оружие, и они получают огромные сроки. К сожалению, разобраться в этих делах оказывается исключительно сложно. Понятно, что теракты бывают, что террористы существуют в природе, и, наверное, ФСБ пытается каким-то образом что-то предотвратить.

Мы подробно изучали дело о взрыве в метро Санкт-Петербурга и уверены, что подавляющее большинство осужденных не имеют к этому никакого отношения, это просто случайно набранные люди, которые пытками или фальсификациями были подведены под обвинение. Это был громкий теракт, его не сумели предотвратить, но надо показать, что они находят ответственных. А в подавляющем большинстве случаев речь идет именно о попытках. Теракты, слава богу, случаются редко.

В большинстве дел нет нормальных адвокатов, способных зафиксировать процессуальные нарушения. Нет никаких оснований полагать, что те дела, которые дошли до нас, это единственные дела, в которых есть фальсификации. Наоборот, есть все основания полагать, что там, где нет нормальных адвокатов и общественного внимания, где жертвами оказываются бесправные мигранты, такие фальсификации одна на другой сидят и третьей погоняют. Но, к сожалению, государство, судя по всему, по большей части занимается именно такого рода фикциями – запугиванием общества, демонстрацией эффективности и необходимости дальнейшего закручивания гаек (хотя, казалось бы, куда больше). Конечно, тут и погоня за отчетностью, ведь предотвращение теракта – это новые звезды, новые награды.