Весенний призыв и электронные повестки

• Российские военкоматы теперь зовут граждан в армию через "Госуслуги".
• Активисты засудили полицейского инспектора за фальсификацию дел.
• Почему в России образование может стать преступлением?

Весенний призыв и электронные повестки

ВЕСЕННИЙ ПРИЗЫВ И ВИРТУАЛЬНЫЕ ПОВЕСТКИ

В России начался весенний призыв в армию. Служить отправят 147 тысяч человек, во всяком случае, такая цифра обозначена в указе президента. Это на 12 тысяч больше, чем прошлой весной, когда в армию набрали 134,5 тысячи срочников. В этом году у военкоматов нововведения: они собираются рассылать электронные повестки призывникам, например, с помощью личного кабинета на сайте "Госуслуги". Инициативу комментирует в сюжете директор правозащитной организации "Школа призывника" Алексей Табалов.

Призыв и повестки через Госуслуги

С нами координатор Движения сознательных отказчиков от военной службы Елена Попова и основатель проекта "Идите лесом" Григорий Свердлин. Что все-таки происходит с электронными повестками, отправляют их или нет? Насколько это законно?

Григорий Свердлин: Повестки уже рассылают через портал "Госуслуги". Параллельно приняли решение, что теперь нельзя удалить свой профиль с "Госуслуг". И, судя по всему, сейчас снова внесли во втором чтении законопроект о порядке призыва. Думаю, туда как раз добавят пункт относительно того, что такие электронные уведомления являются законными и обязательными к исполнению (сейчас их можно просто игнорировать).

Марьяна Торочешникова: Ваш проект "Идите лесом" создавался в первую очередь для людей, которые подверглись "частичной мобилизации", и в меньшей степени был рассчитан на срочников. Много ли сейчас запросов к вам именно от призывников?

Григорий Свердлин: Каждый день по 40-50 обращений. Мы стараемся помочь всем, ведь основная задача проекта – сделать так, чтобы как можно меньше россиян принимали участие в этой преступной войне. Осенний и весенний призывы были гораздо более агрессивными и грубыми со стороны военкоматов, чем прежде. Они гораздо чаще идут на нарушения, даже людей с различными отсрочками по здоровью стараются отправлять в армию. Всем стоит сохранить контакты правозащитников – проекта Елены, проекта "Идите лесом" и прочих проектов, которые помогают мобилизованным и призывникам.

Григорий Свердлин

Марьяна Торочешникова: Елена, к весеннему призыву 2023 года сознательных отказчиков от военной службы стало больше?

Елена Попова: На мой взгляд, интерес к отказу вырос. Мы наблюдали такую картину в самом начале войны, потом на какое-то время люди, видимо, расслабились, поверив обещаниям, что срочники никогда в жизни не будут участвовать в СВО.

Марьяна Торочешникова: Осенью, после начала "частичной мобилизации", началась путаница, связанная с возможностью прохождения альтернативной гражданской службы (АГС). Появились слухи о том, что пока идет "СВО", не только мобилизованные, но и призывники не должны претендовать на АГС, и никого ни по каким религиозным или другим соображениям от службы в армии освобождать не будут. Сколько во всем этом правды?

Елена Попова: Ноль. Никаких изменений в законодательстве нет, закон об АГС не изменен. Более того, список организаций, в которых могут быть заняты граждане, проходящие АГС, опубликован Рострудом и не содержит таких организаций на территории вновь присоединенных регионов. Даже если вы пропустили сроки подачи заявления, ничто не запрещает сделать это сейчас. И даже если откажут, можно обжаловать это в суде. А там уже и призыв закончится, а к следующему призыву можно подавать новое заявление.

Марьяна Торочешникова: Григорий, были ли обращения от срочников, которых через несколько месяцев службы по призыву начали уговаривать заключать контракты на военную службу? Или кто-то за них подписал задним числом? Как им теперь отбрехаться от этой службы?

Григорий Свердлин: Отбрехаться очень сложно: в условиях мобилизации контрактники и кадровые военные не могут уволиться в запас, даже если срок контракта истек. У нас было довольно много таких историй. Боюсь, что сейчас их будет еще больше, потому что есть негласные цифры про 400 тысяч контрактников, которых хотят мобилизовать в этом году. И очевидно, что такого количества желающих служить нет даже близко. Нам из многих регионов рассказывают, как сотрудников, разносящих повестки, встречают закрытыми дверями и матом. Российское население явно не рвется на эту войну.

И совершенно очевидно, что один из ресурсов, который видят эти люди, – это склонять срочников к подписанию контракта. Еще в декабре Путин и Шойгу озвучивали, что теперь срочники с первого дня службы смогут заключать контракт, а это значит, что их могут практически сразу склонять к подписанию контракта и направлять на войну. Мы таких ребят готовы вытаскивать, вывозить из страны или прятать на территории России.

Марьяна Торочешникова: А как вытащить из части срочника, которого заставили подписать контракт?

Григорий Свердлин: Как правило, их запугивают: "Идет мобилизация. Не подпишешь – мы тебя посадим на десять лет". Понятно, что все это ерунда, но когда человек не знает своих прав и находится в стрессе, бороться довольно тяжело. Были случаи, когда люди действительно заключали контракт. Мы рекомендуем людям оставлять форму, оружие. Недавно был случай, когда человек специально дождался 23 февраля, резонно полагая, что вся часть перепьется, и дезертировал. Родственники передали ему загранпаспорт, а мы вывезли его из страны.

Марьяна Торочешникова: Елена, какие варианты вы могли бы предложить для спасения таких людей?

Елена Попова

Елена Попова: Во-первых, можно подстраховаться. Оформить доверенность на близких людей, чтобы они могли представлять ваши интересы во всех государственных органах и медицинских учреждениях. Во-вторых, написать заявление во все органы военного управления (в частности, в Военную прокуратуру, в Министерство обороны), что "я, такой-то, призван, сообщаю вам, что я категорически против заключения контракта, и если по каким-то причинам окажется, что я заключил контракт, значит, это было сделано под давлением и угрозами". Думаю, получив такое заявление, все будут сдувать с него пылинки. Уже были такие практики.

Но если человек ушел в армию, ничего не сделав заранее, и какой-то строгий дядя сказал "подпиши"... Или бывают еще "пряники": "Ты все равно будешь так же служить, только денег тебе будет много". Человек подписывает, а потом понимает, что все не так. И дальше он уходит из части, ему помогают родные. У него есть два дня для самовольного оставления части, пока это не переросло в уголовное дело. В это время можно подать заявление на альтернативную гражданскую службу, указать, что у него сформировались определенные убеждения, послать рапорт по всем инстанциям. Это же не совсем расторжение контракта – пусть переводят обратно на военную службу по призыву.

Можно сходить к психиатру, получить какой-то диагноз. И дальше в течение двух дней обязательно попасть в Военно-следственный отдел с рапортом о том, что "я был вынужден оставить воинскую часть в связи с тем, что меня обманом (или угрозами) заставили подписать контракт, я против, это не добровольный контракт, я требую его расторгнуть, снова перевести меня на военную службу по призыву, кроме того, у меня сформировались убеждения". Срочнику очень просто уволиться по состоянию здоровья, в отличие от мобилизованного.

ПРИГОВОР ЗА ПРОТОКОЛ

Суд в Москве оштрафовал инспектора полиции за подделку протоколов об административных правонарушениях, составленных против экоактивистов. Три года назад они вызвали полицию, чтобы заявить об утечке химических отходов на месте строительства Юго-Восточной хорды в Москве. Заявление тогда не приняли, а экоактивистов обвинили в неповиновении полиции. И вот спустя три года суд признал, что полицейские сфальсифицировали документы. Но активисты недовольны приговором.

Сотрудницу полиции осудили за фальсификации

НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

В России растет число нежелательных организаций. На прошлой неделе Генпрокуратура впервые признала нежелательной организацией образовательный проект. Речь идет о Свободном университете. В 2020 году его основали уволенные по политическим мотивам преподаватели Высшей школы экономики. Российские законы позволяют наказывать граждан за любое участие в деятельности нежелательных организаций, и теперь за сотрудничество со Свободным университетом или учебу там грозит уголовная ответственность. Поэтому ученый совет решил приостановить работу проекта на территории России и развивать его за пределами юрисдикции РФ.

Нежелательное образование

На видеосвязи с нами – сооснователь Свободного университета Кирилл Мартынов. Как случилось, что независимое образование в России на наших глазах становится преступлением?

Кирилл Мартынов: Это долгая история, и Свободный университет напрямую с ней связан с самого начала. Он возник, когда нас всех уволили, потому что мы не очень подчинялись распоряжениям начальства, не говорили приятные вещи про российские власти, а говорили то, что мы думаем. В некоторых науках, особенно в социальных, критика властей – это необходимая часть научного знания. Поэтому нам еще несколько лет назад настоятельно рекомендовали и на своих занятиях и в статьях утверждать, что на самом деле в России все замечательно, у нас прекрасная власть, никаких проблем нет. Фактически от нас требовали, чтобы мы отказались от наших научных занятий, согласовывали свои учебные программы с российской пропагандой.

Сейчас в сфере социального знания в России в целом происходит именно этот процесс. Часть преподавателей ушла во внутреннюю эмиграцию. Один знаменитый политолог мне недавно объяснял, что его сейчас интересуют события в древнем Крыму и он занимается тем, что было три тысячи лет назад. Второй вариант – превратиться в пропагандистов, и подобных так называемых "ученых" в России достаточно много. Некоторые из наших бывших коллег по ВШЭ (скажем, профессор Леонид Поляков) выбрали вот такую карьеру администратора-пропагандиста, который одно и то же говорит на федеральных каналах телевидения, в пропагандистских публикациях, своим студентам и в своих так называемых "научных работах".

Свободный университет появился как ответ на этот вызов. Мы решили, что мы в состоянии справляться без государства, общаться со своими студентами напрямую, без посредничества цензоров. И вот мы три года работали в таком ключе, но, видимо, теперь наступает следующий этап: вся эта деятельность фактически объявлена преступлением. Выбор, стоящий перед студентами и преподавателями, таков: либо врать и находить безопасные темы, либо вступать в конфликт с российским государством. Мы написали в заявлении ученого совета: мы считаем, что только государство, построенное на невежестве, может считать, что университет – это нечто нежелательное.

Надо помнить, что все российское высшее образование – государственное практически на 100%, за редчайшими исключениями, которые уже не оказывают практически никакого влияния на ситуацию, за исключением "Шанинки", которая пока существует в России.

Марьяна Торочешникова: И тоже находится под большим прессом.

Кирилл Мартынов: Запрет на деятельность Свободного университета – это некая символическая граница, которая свидетельствует о том, что любое современное образование де-факто находится под запретом. Государству нужно видеть в вузах, с одной стороны, пропаганду, а с другой стороны, было бы хорошо, если бы вот эти распропагандированные ученые создавали для государства новые технологии, особенно новое вооружение.

Марьяна Торочешникова: Но это же невозможно! Наука не может существовать в вакууме, ученым нужно взаимодействовать, обмениваться опытом, получать новые знания.

Кирилл Мартынов: Это так же невозможно, как и начинать, скажем, войну с учетом демографической и экономической ситуации в России. Люди, которые принимают такие решения, либо предельно некомпетентны, либо в некоторых ситуациях предельно напуганы. Конечно, как в советское время, останутся какие-то отдельные научные школы, которые будут заниматься Древним Египтом или письменностью майя. Но даже в сфере технического образования тот сценарий, который сейчас предполагается в РФ, невозможен для реализации. Невозможно давать людям образование, не предлагая им свободной дискуссии и честного разговора. А сейчас российское образование находится именно в этой точке.

Кирилл Мартынов

Свободный университет не делает ничего преступного. Это просто университетские курсы, бесплатные для студентов, попытка создать какое-то сообщество, которое теперь придется разбирать на части, чтобы не пострадал никто из тех людей, находящихся в России. А если российское государство узнает, что, например, в стране есть 100 студентов, которые ходят на курсы в Гарвард, я уверен, что они и Гарвард могут объявить нежелательной организацией, и любую другую структуру. Тем более что есть уже прецедент – Bard College, который сотрудничал с российскими образовательными проектами в Санкт-Петербурге, с Европейским университетом, и они – тоже нежелательные организации.

Происходят удивительные вещи! Скажем, в Bard College находится архив философа Ханны Арендт, которая как раз писала о тоталитаризме и о человеческом политическом выборе в такие эпохи, как 40-е годы прошлого века. Вот этот Bard College, видимо, чтобы Ханну Арендт никто в России не изучал, тоже признали нежелательной организацией. Процесс уже запущен.

Марьяна Торочешникова: Если надеяться, что нынешняя ситуация не затянется надолго и Россия все-таки начнет открываться навстречу миру, то можно ли будет восстановить те научные связи, учебные программы, фактически восстановить образование в России?

Кирилл Мартынов: У этой проблемы две составляющие. Первая – это как долго продлится правление Путина и война. И если это будет длиться годы или десятилетия, то я боюсь, что такого явления, как российская наука, просто больше не останется. А вторая составляющая заключается в том, что российское образование находится в моральном кризисе (если не сказать – катастрофе), потому что российским ученым запрещено высказываться по поводу войны. И это очень тяжелый личный выбор: хочешь ли ты фактически уехать из страны и бросить свой университет или остаться и молчать.

Что хуже всего, год назад было опубликовано знаменитое письмо ректоров российских университетов (больше 200 человек), которые сказали, что в общем они поддерживают "специальную военную операцию" и политику Путина. И это означает, что, с мировой точки зрения, этих людей, эти университеты нужно просто разгонять, распускать. Они сделали выбор в пользу того, что стали просто слугами государства, у них нет никакой собственной совести и ответственности, они отправляют студентов делать проекты на оккупированных территориях, как это сейчас происходит в ВШЭ. Они – в значительной степени участники войны. И если это продлится еще долго, я боюсь, что образование ляжет в такие руины, из которых оно больше не встанет. Темпы распада очень высокие: трех-десяти лет достаточно для того, чтобы у нас в стране вообще не осталось образованных людей как заметной социальной группы. Будут отдельные уникумы, Ломоносовы нового типа, но не более того.