"Мы выиграем эту войну"

Режиссер Ханна Полак – о жертвах войны в Ираке и правах беженцев, о героизме и сопротивлении. Фильм "Ангелы Синджара".

Езиды – этническая группа, которую исторически относят к курдам. Вся их история достаточно трагична. Геноцид езидов в Северном Ираке произошел в 2014 году, во время войны и захвата силами "Исламского государства" города Синджар. Массовые казни мужчин, увод в рабство, в том числе сексуальное, разгром мирных жилищ и жестокое подавление сопротивления – действия боевиков ИГИЛ. Геноцид езидов – один из последних эпизодов современной политической истории, он признан таковым ООН. Езиды просили в момент конфликта о международной помощи, но не получили её. Для беженцев-езидов до сих пор проблема получить визы в другие страны. Героиней документального фильма польского режиссера Ханны Полак стала женщина, которая пытается освободить пятерых похищенных сестёр из сексуального рабства. К началу съемок были спасены только две из них. На настоящий момент не найдена одна из девушек.
Ханна Полак – одна из самых известных авторов документального кино Европы. Два её фильма посвящены России, один из них номинировался на "Оскар". О её фильме "Ангелы Синджара", который ставит вопросы о правах мирных жителей в зонах военных действий и морали тех, кто помогает жертвам, разговор с Ханной Полак на фестивале "Артдокфест".

Женская Голгофа, дорога жизни

Езиды не верят в сатану. Они считают, что человек хозяин своих поступков, и поклоняются семи ангелам света, которых Господь сотворил в первую неделю творения. По злой иронии судьбы, главным ангелом является Азраил, которого мусульмане считают сатаной. В середине 2010-х годов "Исламское государство" осуществляло геноцид езидов на их землях, в округе Синджар на северо-западе Ирака близ сирийской границы. Около 5 тысяч гражданских, в основном мужчин, было убито. Несколько тысяч женщин попали в сексуальное рабство к боевикам ИГИЛ. Сотни тысяч езидов стали беженцами.

– Расскажите о масштабах катастрофы. О каких цифрах идёт речь?

– Из примерно 6,5 тысяч женщин и девочек, угнанных в сексуальное рабство, несколько тысяч еще не вернулись. Детей насильственно обратили в ислам, некоторых превратили в смертников-террористов. Сейчас в палатках на территории автономного региона Курдистан живет около 300 тысяч человек. Небольшая группа вернулась в Синджар. Около полумиллиона осталось в Ираке. Считается, что по всему миру езидов насчитывается меньше миллиона. Мы говорим об этнической группе, которая фактически обречена на уничтожение. Раньше их было несколько миллионов. Они жили на территории Ирака, Турции, Ирана, России. Некоторые пословицы и поговорки свидетельствуют, что даже в Афганистане. После депортации их насильственно "конвертировали" в ислам. Кроме того, это не первый геноцид езидов.

Большинство езидов говорят на курдском диалекте курманджи. Курды считают, что езиды – их ветвь, а езиды – что курды это езиды, принявшие ислам. Территории езидов считаются спорными, они переходят из рук в руки, там постоянно ведутся боевые действия. За месяц до вторжения ИГИЛ иракская армия оттуда ушла, и территории взяла под покровительство курдская армия Пешмерга. В 2014 году Пешмерга предала их, фактически обрекла на истребление, люди больше не хотят думать о себе как о курдах. Курды закрыли блокпосты и ушли, сказав, что идут в другую деревню воевать с ИГИЛ, оставив невооруженных жителей поселения Коча. Коча 14 дней провела в окружении, а когда ИГИЛ вошел, большинство жителей были убиты. Езиды обращались ко всему миру, но никто их не спас. Боевики ИГИЛ устроили там бойню.

У езидов уникальная религия с элементами индуизма, например, они верят в переселение душ. Мусульмане считают, что они поклоняются Иблису, падшему ангелу, сатане. Но в езидской религии нет понятия сатаны. Они считают, что человек сам делает выбор между добром и злом. Люди, которые когда-то изучали их религию, неправильно представили их миру, и я столкнулась с тем, что не только ИГИЛ считает их "неверными", но и христиане, которые приезжают с гуманитарной помощью, считают, что они "должны спасать души езидов". В 1915 году Османская империя истребляла христиан, и они нашли защиту у езидов. Те приняли их, хотя знали, что придется заплатить кровавую цену. Сегодня помощь нужна самим езидам.

Кадр из фильма "Ангелы Синджара"

– В 2016 году вы встретились с человеком, который сказал вам, что в Германии есть группа женщин-езидок с детьми, которые проходят психотерапию по поводу насилия, пережитого в сексуальном рабстве в ИГИЛ.

– Речь шла о том, чтобы сделать проект о женщинах, которые приехали в Германию. Я поехала туда в 2017 году, чтобы встретиться с ними. Я слушала их истории, монтировала, было несколько коротких интервью. Я не собиралась делать фильм. Но они очень сильно меня тронули. Я понимала, что это не только женская тема, не только про сексуальное насилие. Это систематическое уничтожение народа. Я хотела встретить и мужчин, и пожилых людей.

В Германии я встретилась и с езидами, и с людьми, которые вели программу психологической помощи им. Они принимали очень трудное решение, выбирая наиболее пострадавших людей. Они бывали на месте, видели все это. Когда я начинала говорить с ними, они вынимали телефоны и показывали фото из Ирака. Я поняла, что это и есть место действия фильма. Там, где стоят разрушенные храмы, люди живут в палатках, где остались те, о которых они постоянно рассказывают, где их казнили. После этого я уехала в Ирак. В то время из Багдада невозможно было туда проехать, дорога была перерезана, город Талль Афар еще был в руках ИГИЛ, а он находится примерно в 50 км от Синджара. Но когда я туда поехала, все двери стали мистическим образом открываться, я встречала нужных людей и глубже заезжала в этот край. Мне говорили, что я первый журналист, который приехал с Запада после освобождения этих территорий.

– Главную героиню зовут Ханифа. А главного героя?

– Саид. Он из Кочи, а Ханифа из поселения, которое называется Тель Азер, арабское название – Катания. Ханифа потеряла пятерых сестер, которые попали в плен ИГИЛ, а Саид был одним из мужчин, которых ИГИЛ захватил, чтобы убить, и почти все братья его погибли. Его сестер и других родственниц забрали в плен, чему он был свидетелем. Он выжил в этой бойне и смог отползти от места казни прежде, чем бульдозеры ИГИЛ зарыли тела мертвых и еще живых его соплеменников в землю.

Ханифа ищет своих сестер и других людей, плененных ИГИЛ. Она живет в патриархальном обществе, где женщине не пристало ездить одной на такси, вообще действовать самостоятельно, она должна быть под опекой мужчины. А у нее нет никаких мужчин. Ее отец умер, не выдержав того, что произошло с его дочками. Перед смертью он взял с нее обещание найти их. Ей никто не помогает, к тому же она идет против общества, против родственников, который предъявляют ей претензии, что она не ведет жизнь, подобающую женщине. Когда ей удается вытащить из плена первых двух сестер – они как раз попали в эту немецкую программу, – она отсылает их и остается совершенно одна. Хотя у нее есть возможность уехать с ними. Это история самопожертвования, любви, мужества. У неё нет своей жизни, она растворяется в этой миссии, почти невозможной. Только в небольшом фрагменте в конце фильма мы слышим, как она говорит о себе. Есть человек, с которым у них взаимная симпатия, но они не будут вместе, пока она не выполнит обещания отцу. Она понимает, что невозможно совместить всё это: если у нее будет семья, собственный ребенок, она больше не сможет ездить, к примеру, в Сирию, рисковать своей жизнью.

Храм езидов в Синджаре

– Как вы ее нашли?

– Я приехала в Ирак, меня привезли к ней, но она не хотела говорить. Накануне отмечали годовщину геноцида, она говорила, очень много плакала. Дела шли плохо, за два года она не отыскала ни следа сестер, ей казалось, что все напрасно, она дальше не сможет жить. Я достала камеру, потом спрятала. Мы сидели, пили чай. И заговорили о визах. Когда она поняла, что я из Европы, она просто вцепилась в меня, потому что подумала, что, может быть, благодаря нашей встрече сможет поехать в Германию, в которой Ирак на последнем месте по выдаче виз. Ей было трудно получить визу несмотря на то, что ее семью, двух сестер и маму забрали в Германию. Она стала показывать фотографии, я увидела людей, которых уже сняла.

Я поехала в глубину региона. Тут началась война между Автономной республикой Курдистан и иракским центральным правительством. Самолеты не летали, погранпереходы были закрыты, въезд через Курдистан закрылся на восемь месяцев. Но поскольку я находилась в Ираке, мне удалось наладить связи и приезжать через Багдад. В это время освободили от ИГИЛ Талль Афар. Дорога была очень опасной, она шла через Мосул, через территории, на которых было еще много сил ИГИЛ. Большая часть заминирована, дорог практически нет. Но Ханифа не могла ко мне приехать, ей было трудно пройти блокпосты. В Синджаре я искала еще одного героя. Однажды в одной из деревень я ждала машину с известным езидским бойцом, и вместе с ним из машины вышел Саид. Он меня удивил, в нем была какая-то особенная доброжелательность, красота, мягкость. Он пригласил меня в свою родную Кочу. Он занимается помощью людям там.

Мы приехали в эту совершенно разрушенную деревню. Саид устроил традиционный благотворительный обед, своего рода подношение предкам. Очень скромное семейное мероприятие, всего на несколько человек, потому что Коча совершенно пустая. Саид показал мне место, где его казнили, и свой дом. Я увидела человека, мужчину, который не может справиться с собственной жизнью, потому что ему вырвали сердце, у него забрали все. Который буквально восстал из гроба и не хотел жить дальше. Ему, возможно, даже труднее, чем Ханифе, потому что он сам остался без помощи. Он не был в состоянии защитить мать, сестер, его самого расстреляли, он получил много ранений. Я даже потом нашла рентгеновский снимок Саида с пулей в легких.

Он не хотел рассказывать свою историю, потому что знал, что в этом случае ему придется как бы заново умереть. Однажды мы договорились встретиться с девочкой, племянницей Саида. Ей удалось убежать из плена ИГИЛ вместе с другой девочкой, но она наступила на мину и подорвалась, а племянница Саида получила сильные ранения, ей выбило глаз. Накануне я проснулась ночью в его доме, в комнате, где мы все вместе спали, и увидела, что Саид сидит у окна, ему очень тяжело. Я поняла, что не имею морального права заставлять его снова переживать это на съемках. Конечно, людей ранит эта история, когда они смотрят фильм. У меня после съемок тоже есть определенный уровень травмы. Но это и близко не сравнится с тем, что происходит с ним. Он это делает ради езидов, ради того, чтобы люди узнали о них, но чего ему это стоит, невозможно рассказать. И я сказала: нет, мы завтра пойдем пить чай, будем радоваться, гулять, не будем снимать, слушать, рассказывать, хватит.

Кадр из фильма "Ангелы Синджара"

– Продолжим про Ханифу, про ее путь. Это, по сути, путь на Голгофу. Она расспрашивает убежавших из плена и слышит рассказы о невообразимых зверствах.

– Самой младшей сестре Ханифы, попавшей в рабство, было неполных семь лет. То есть мы говорим о детях. Девочки, которые вернулись оттуда, много раз говорили мне: "Я думала, что моя история самая ужасная. Но когда я слышу другие истории, я понимаю, что некоторым пришлось еще хуже". Бывало, что Ханифа доставала телефон, чтобы показать видео и фото, и я сразу начинала плакать, потому что уже знала, что увижу там.

Одна и та же история повторяется из раза в раз. Например, женщина возвращается из рабства, и оказывается, что после возвращения она пять раз пыталась совершить самоубийство. Она думала, что убежит и вернется к жизни, но она не может уйти от того, что с ней сделали. А кроме того, на воле ее никто не ждет, там остались одни женщины и дети.
Когда возвращается одна из сестер Ханифы, мы видим, что всё, что делала сама Ханифа, повторяется в зеркальном отражении. Окружающие задают ей один и тот же вопрос: "А ты видела там такую-то?" Ханифа рассказывает: "Я ездила к этим девочкам, спрашивала их, и когда девятилетняя девочка говорила мне, что ее продали пятнадцать раз, я не могла это выдержать, это было тяжело вдвойне, потому что я понимала, что это происходит и с моими сестрами". Потом Ханифа перестала верить этим рассказам, потому что однажды ей сказали, что сестра покончила с собой, а оказалось, что это была другая девочка. Или говорили, что ее сестра погибла во время бомбежки, но и тогда это была другая девочка, которая вместе с ней попала под обстрел. Поэтому, когда ее сестра рассказывает, что какая-то девочка не вернется, потому что обратилась в ислам, Ханифа умоляет ее: "Не рассказывай близким таких вещей, оставь им надежду".

Кадр из фильма "Ангелы Синджара"

– Кто эти мужчины, которые помогают Ханифе? Чем они рискуют?

– У некоторых из них есть свой интерес. Некоторые из них активисты, но деньги им все равно нужны, потому что люди рискуют жизнью, нужно организовывать транспорт. Кроме того, у них всегда есть какая-то сеть информаторов, часто на территории ИГИЛ. Однажды при попытке освобождения одной из сестер в перестрелке погибли люди, которые ее пытались спасти, операция сорвалась. Сестру вернули. Только вторая попытка закончилась успешно.

– То есть на душе у Ханифы, кроме прочего, лежит бремя цены спасения.

– Люди осознают эту цену. Человек, который этим занимается, говорит, что рад пожертвовать своей жизнью, хотя у него есть семья, ребенок, ему угрожают. Было много случаев, когда люди приезжали спасать, их ловили на этом и убивали.

– В Европе с трудом предоставляют убежище людям из Ирака, даже езидам. Недавно Бундестаг признал убийство езидов геноцидом. Это может повлиять на ситуацию беженцев?

- Мне непонятна политика ЕС по отношению к езидам. Германия приняла декларацию, приравнивающую уничтожение езидов к геноциду. Но даже в последнее время некоторые люди, обращавшиеся за убежищем, все равно его не получили. На польской границе с Беларусью в какой-то момент группа езидов была зажата между белорусскими и польскими силовиками. Их перебрасывали, гоняли туда-сюда, не разрешали вернуться или пройти вперед. Люди погибали там. Я писала письма польским министрам, но решение в пользу езидов принято не было. Я говорила: "Когда люди умирали на горе Синджар, убегая от ИГИЛ, они хотя бы знали, кто их враг. А здесь их смерть совершенно бессмысленна. Они уже столько пережили. Я не прошу открыть границы и пускать всех подряд, понятно, что вместе с жертвами в нашу страну могут попасть насильники. Но дайте этим людям попросить убежища, чтобы они не умирали на границе, раз уж они решились на такую крайность. Это право им принадлежит как людям".

Езиды, не являясь мусульманами, на родине всегда подвергаются опасности. Люди живут в палатках, без работы, их дети не ходят в школу, у них разрушены дома, они не получили никаких репараций, компенсаций, их земли не разминированы. Куда им возвращаться? У них нет дома. Они внутренне перемещенные лица, но у них нет статуса, по которому они могут выехать из страны. Они не получают визы. В этих условиях, в страшных страданиях, люди живут годами. Они впадают в отчаяние, палатки горят. В немецкую программу, например, взяли только женщин. Не взяли их мужей, братьев, сыновей. Семьи разделены. Некоторые из этих мужчин идут через "зеленую границу" в лесу, их избивают, сажают в тюрьмы, они погибают в снегу. Или пожилая мать идет к сыну или дочери пешком через лес. И никого это не волнует. Да, люди боятся чужаков. Но таких соседей я бы сама хотела иметь рядом. Это прекрасные, добрые, высокоморальные люди.

Кадр из фильма "Ангелы Синджара"

– В Латвии на границе с Беларусью в августе 2021 года по март 2022 года застряла пара сотен человек. Они содержались там секретно, ничего не сообщалоcь ни родственникам, ни волонтерам, ни журналистам. Их гоняли через границу и обратно. Среди них было 18 езидов. В том числе две женщины, побывавшие в сексуальном плену у ИГИЛ. В ноябре, после того как они попытались покончить с собой, их приняли "по гуманитарным соображениям", но не разрешили подать прошение об убежище и вынудили подписать прошение о добровольном возвращении в Ирак. Высылают ли из Польши в Ирак езидов, которые попали на территорию страны?

– Мне известно, что польские службы заставили людей подписать так называемое "добровольное возвращение" и посадили их в самолеты. Информацию получать очень трудно, потому что с ними прерывается связь. Им трудно попасть на территорию европейской страны и оказаться в ситуации, когда они могли бы подать прошение. Поэтому на границу едут волонтеры, которые выступают как свидетели незаконных "пушбэков". Они сразу вызывают юриста, чтобы этого человека поставить в правовую ситуацию, в которой было бы официально принято его прошение. Но это происходит очень редко. В основном службы пытаются добраться до беженцев, забрать их, и мы об их судьбе потом ничего не знаем. Но когда их родственники связываются со мной, я им говорю: "Скажите им, чтобы они не пытались возвращаться в Польшу. Даже если они пересекли границу, их вывезут обратно и поставят между двух армий силовиков, глубоко в зимнем лесу, и они будут скитаться туда и обратно, а потом мы будем искать их кости". Я понимаю, что это страшно, что они заплатили контрабандистам последние деньги, которые собрала семья, чтобы хотя бы у одного получилось, чтобы он мог бы учиться или зарабатывать на всю семью.

Мы говорим об очень грустных вещах. А я хочу сказать другое. Езиды – весёлые люди и верные друзья, у них уникальная религия, музыка. Это древняя культура, сохранившаяся нетронутой в горном массиве. Это все равно что сегодня встретить средневекового рыцаря, храброго, мужественного, благородного и принципиального. Часто в Ираке на американскую армию работали езиды, потому что на них можно положиться. Они очень любят учиться. Женщины у езидов уважаемы, они водят машины, не носят платков. Я не смотрю на этих людей как на жертв. Например, возвращается из плена девочка. Она могла совершить самоубийство, но решила сама за себя заступиться, не дать себя сломать. Она маленькая, но у нее есть качества, которые заставляют меня смотреть на нее снизу вверх. Я считаю, что мы выиграем эту войну. Потому что мы люди, у нас есть сердце, есть любовь и дружба. Среди всего мрака этой истории пробивается луч солнца.

Ханна Полак

Подкаст "Вавилон Москва" можно слушать на любой удобной платформе здесь. Подписывайтесь на подкасты Радио Свобода на сайте и в студии наших подкастов в Тelegram.