«Книжное обозрение» Марины Ефимовой
Гражданская война: ритуалы смерти
Александр Генис: Последний сегмент сегодняшнего выпуска «Американского часа» тоже посвящен истории, но совсем другой. В «Книжном обозрении» «Американского часа» Марина Ефимова представит слушателям сильную и успешную книгу крупного американского историка, первой женщины, ставшей президентом Гарвардского университета, Дрю Фауст «Республика страданий. Смерть и американская Гражданская война».
Марина Ефимова: Мы уже много раз удивлялись тому, что американская Гражданская война была самой кровавой из всех войн, которые Америка вела и до, и после нее. За четыре года, с 1861-й по 1865-й, два процента американского населения погибло в ее сражениях – 620 тысяч человек (сейчас это составило бы 6 миллионов). Военные эксперты объясняют такие потери чудовищным отставанием военной тактики от военной техники. Но книга историка Дрю Фауст анализирует не столько причины такого братоубийственного кровопролития, сколько вопрос о том, как Гражданская война изменила отношение к смерти и связанные с ней ритуалы:
Диктор: «Смерть создала новый американский «союз штатов», - не только потому, что победа Севера обеспечила гарантию нерушимости этого союза, но и потому что ошеломивший нацию «масштаб смерти» сформировал многие государственные структуры и национальные обычаи. Отношение к, так сказать, «процессу» смерти и к памяти о ней - стало одним из самых фундаментальных и долговременных результатов Гражданской войны».
Марина Ефимова: В рецензии на книгу журналист Джефри Ворд цитирует своего прапрадедушку, капеллана армии северян. В первых письмах домой он постоянно возмущался маловерием солдат, их сквернословием и аморальностью. Но после сражения при Геттисберге он только коротко написал:
Диктор: «Два дня с утра до вечера хоронил. Парнишек и с Севера, и с Юга. У меня не хватает духа, сил и времени описать всё, что я видел».
Марина Ефимова: Семь тысяч трупов надолго остались лежать на лугах Пенсильвании. Жители ближайших городков ходили с флаконами мятного масла, чтобы заглушить запах, доносившийся с поля сражения. Неубранные трупы распухли и почернели так, что все казались неграми. Дрю Фауст отмечает, конечно, символическое впечатление от этого явления для общества, «в котором раса и цвет кожи имели такое большое значение». Они увидели воочию, что смерть всех делает братьями.
Чтобы подчеркнуть особенность смерти на поле боя, Дрю Фауст подробно описывает то, что в довоенной Америке считалось «хорошей смертью». Смерть в кругу семьи, в присутствии священника, когда у умирающего есть время и возможность обратиться к Богу, покаяться в грехах, проститься с друзьями, и выразить смиренную надежду на Господне прощение. Другое дело – смерть на войне.
Диктор: «Поле боя жестоко аннулировало этот процесс «хорошей смерти». И солдаты (а еще чаще - родные погибших), очень тревожились за солдатские души, не получившие отпущения грехов. Иногда солдаты готовились заранее, горячо молясь перед каждым сражением. Один юный солдат писал домой, что когда на поле боя умирал его старший брат, он сказал, что готов ко встрече с Всевышним. А потом вдруг признался, что боится этой встречи, потому что был плохим: « bad ... very bad boy »...
Марина Ефимова: В начале войны армия Севера была совершенно не готова к «шабашу смерти». Не было подразделений могильщиков, не были заготовлены гробы, кресты, не было государственных кладбищ. Убитых офицеров обычно отправляли домой в запечатанных гробах. Солдат заворачивали в одеяла и хоронили там, где они были убиты. Ни у кого не было опознавательных жетонов (обычно солдаты носили при себе старые конверты с их именами и с адресами их семей).
Массовые смерти породили деловую предприимчивость. В разгар войны в Нью-Йорке появились дорогие «Магазины скорби», где продавали черные шелка и шифоны, шляпы, вуали, креповые ленты. Фауст описывает и другой бизнес:
Диктор: «После первых кровопролитных сражений за армией пошли гробовщики и даже бальзамировщики. За деньги убитого можно было похоронить на местном кладбище, в гробу и со священником. За деньги тела убитых офицеров бальзамировали, и родные могли увидеть их в облике достойно умершего человека, а не мешком окровавленных обрубков. Среди родственников, бродивших по полям сражений в надежде найти своего сына, брата или отца, ходили также частные агенты, искавшие сыновей своих клиентов. Их чаще всего нанимали престарелые матери погибших солдат, которые за эту услугу отдавали агенту часть своих пенсий.
Марина Ефимова: В 1862 году Конгресс вынес решение о создании национальных военных кладбищ. К концу войны их было пять. Создание трёх оплатили генералы Северной армии. Еще за два – в Геттисберге и в Энтитэйме – заплатили те штаты, чьи солдаты там погибли. Только после войны, когда стало известно, что на Юге мстительные жители оскверняют могилы солдат-северян, за дело взялись, наконец, всерьез:
Диктор: «Было создано 76 национальных кладбищ и отдан приказ перезахоронить там всех погибших северян. Работу по раскапыванию братских могил и извлечению полуистлевших трупов выполняли, в основном, солдаты-афроамериканцы. Шла эта работа 6 лет. А перезахоронением конфедератов занимались лишь женские организации Юга. Поэтому под Геттисбергом в периоды весенних дождей их скелеты находили вплоть до 1996 года».
Марина Ефимова: Автор книги «Смерть и Гражданская война» считает, что после всех перезахоронений, когда стало известно почти точное число убитых, Америка испытала такое потрясение, что в качестве искупления ей стал необходим некий новый культ – культ памяти погибших.
Диктор: «И мы установили новый набор ритуалов. Некоторые (чтение псалмов над могилой) восходят к Библии, другие – светские ритуалы государственной, республиканской скорби. Мы удостаиваем смерть на поле боя ружейным салютом, флагом на гробе, суровой прозой речей. Мы совершаем эти ритуалы на огромных кладбищах – аккуратных, зеленых, с ровными шеренгами белых крестов. Бальзамируюший раствор, украшавшая смерть на Гражданской войне, все еще течет в наших венах».
Марина Ефимова: Да, это - правда, Америка, как и всякая другая страна, успокаивает чувство вины за гибель своих сыновей в войнах торжественными ритуалами. Но для нее характерен и практический подход – даже к смерти. Один пример: Генри Боудич, безутешный отец юноши, истекшего кровью на поле под Геттисбергом, положил остаток жизни на то, чтобы ввести в практику американской армии образцовую службу полевой Скорой помощи. И во всех последующих войнах эта служба спасала Америке тысячи солдатских жизней.