Александр Генис: Судьба русского, как, впрочем, и любого другого зарубежного кино в Америке, очень непроста, ибо все фильмы с титрами внушают ужас массовому американскому зрителю. Но про нью-йоркских зрителей этого не скажешь. В самом космополитическом городе страны и мира всегда найдутся любители экзотического кинематографа, включая русский.
Другое дело, что меня не перестают удивлять капризы американских вкусов. Я сам был свидетелем успеха фильмов Михалкова (особенно повезло «Рабе любви»), прохладной встречи с картинами Тарковскому и Герману, триумфа, пусть и в узких кругах, «Ковчега» Сокурова и полного провала моей любимой «Кукушки». Что говорить, даже «Ночной дозор» вышел на американские экраны, причем, в сопровождение отзыва Тарантино, назвавшего русский боевик «шедевром фантастического жанра».
Важно, впрочем, не то, что мы с Нью-Йорком расходимся в оценках, а то, что здесь есть, где посмотреть русское кино. Особенно сейчас, когда в Линкольн-Центре, в Театре Уолтера Рида проходит самый представительный показ русского кино в Нью-Йорке. Ретроспектива включает 29 фильмов - от лент 20-х годов до прошлогодних фильмов. Фестиваль называется «Вглядываясь в Россию: 100-летие кинопроизводства», и, как легко понять, он посвящен круглому юбилею российского кино. Организаторами этого уникального по масштабу и тематическому охвату фестиваля выступили кинообщество Линкольн-центра, фирма Se agull Films и концерн «Мосфильм» при содействии Министерства культуры России. Но стоит за всем этим уникальный человек, «начальник» кино в Нью-Йорке, бессменный директор Нью-йоркских кинофестивалей Ричард Пенья. Он не только любит и прекрасно знает русское кино, но и дружит с его авторами. Мне уже не раз доводилось беседовать с ним в нашей программе и, надеюсь, слушатели помнят яркие истории Ричарда про Параджанова, Германа и Киру Муратову.
Сегодня Ричард Пенья – гость «Американского часа». С ним – конечно же, о русском кино в Америке – беседует наш корреспондент Рая Вайль.
Рая Вайль: Сразу скажу, что Ричарда знаю давно. Это во многом благодаря ему фестивали российских фильмов в Нью-Йорке с каждым годом привлекают все больше зрителей. А каково место России в мировом кино?
Ричард Пенья: Это зависит от того, что вы имеете в виду: ее историческое место или актуальное, то есть сегодняшнее. Исторически, кинематограф России всегда занимал достойное место в мировой культуре. Я уж не говорю о периоде немого кино, но и потом, при советской системе, было много замечательных фильмов, талантливых, экстраординарных режиссеров, операторов, актеров. Для меня русская, советская кинематография, это один из триумфальных моментов в истории этого искусства.
Если говорить о современном русском кино, то его роль в мировом кинопроцессе, конечно, сильно снизилась. И только в последние несколько лет, мне кажется, наблюдается возрождение русского кино. Снова в России выходит много хороших фильмов, в том числе и международного калибра. Ничего необычного в этом нет. Я думаю, и страны Восточной Европы, и кино других регионов сталкивались с той же проблемой в свой переходный период.
Рая Вайль: Что отличает русское кино в целом?
Ричард Пенья: Трудно обобщать, и, конечно, есть исключения. Но я думаю, таких людей, как я, всегда привлекало то, что русские режиссеры делали фильмы, претендующие на вечность. Им, действительно, интересно было формальное кино, то есть кино, как форма искусства, как оно работает. Поэтому, я думаю, они так внимательно относились к каждому кадру, каждой сцене, каждому элементу, включая подбор актеров. Сосредоточенность на деталях, вот что отличает хорошее русское кино. Не все, конечно, российские и советские режиссеры были перфекционистами, но лучшие создавали, порой, настоящие киношедевры. Конечно, трудно представить, например, такого режиссера, как Ховард Хоукс, в России. Потому что его свободный стиль, его способность работать в абсолютно разных жанрах, противоречили бы традициям советского кинематографа. Ну, так что? Есть большой режиссер Ховард Хоукс, и есть большие российские режиссеры. Нет одного какого-то способа делать хорошие фильмы.
Рая Вайль: Фильмы Хоукса, вроде хрестоматийного «Джентльмены предпочитают блондинок», хорошо известны и в России, и за ее пределами. Про русское кино этого не скажешь. Насколько сегодня популярно русское кино в Америке?
Ричард Пенья: Я не в Америке, а в Нью-Йорке, - это первое, что надо сказать. В Нью-Йорке показ российских, советских фильмов всегда проходит с большим успехом. Здесь есть основа - группа людей, многие из которых являются русскими, или имеют русские корни, и они поддерживают такие ретроспективы, ну и, конечно, много американцев приходит. Я преподаю в Колумбийском университете, и могу сказать, что многие мои лучшие студенты проявляют огромный интерес к российскому кинематографу. Одни становятся страстными поклонниками Муратовой, подборку которой мы проводили, или Сокурова, или других мастеров российского кино. Да, эти ретроспективы имеют спрос в Нью-Йорке. Конечно, одни проходят с большим успехом, чем другие, но, в целом, мы довольны, в том числе и кассовыми сборами.
Рая Вайль: Какую декаду в русском кино вы считаете лучшей?
Ричард Пенья: 20-е и 60-е годы. С моей точки зрения, это – наиболее творчески насыщенные периоды в истории советского кинематографа. Я, правда, больше ориентирован на 60-е, и очень люблю такие фильмы: «Июльский дождь», «Живет такой парень», «Я шагаю по Москве», «До свидания, мальчики». Тогда много замечательных картин появилось. И, что удивительно, они и сегодня смотрятся хорошо. В прошлом году мы даже устроили отдельную ретроспективу, посвященную фильмам шестидесятых. Не могу сказать, что зал всегда был полон, но эта серия получила отличную критику в прессе, особенно в «Нью-Йорк Таймс», чего не скажешь о фестивале новых российских фильмов, который мы тоже проводили, но который такого успеха не имел.
60-е – вообще была интересная декада, со всеми ее минусами и плюсами. Это был уже не тот Советский Союз, к которому мы привыкли, что-то новое появилось в самом воздухе, в лицах людей, в их восприятии мира, и лучшие фильмы 60-х очень точно передают это новое веяние.
Сейчас, мне кажется, русское кино снова возрождается. Период упадка закончился, я сам видел в Москве полные кинотеатры. Сергей Лазарев из Министерства культуры, приехавший на открытие фестиваля, сказал мне, что около 150 новых фильмов было выпущено в России только за последние несколько лет. Это хорошо, это значит, что и мы увидим больше российских фильмов.
Рая Вайль: Какое влияние оказало русское кино на западное?
Ричард Пенья: Это влияние, главным образом, пришлось на конец 20-х - начало 30-х годов в Соединенных Штатах, когда американцы узнали об Эйзенштейне, о, так называемой, советской монтажной школе. В тот период в Америке появились фильмы режиссеров, в творчестве которых явно ощущалось воздействие этой школы. Они не были такими радикальными по своей форме, но, безусловно, советское новаторское кино оказало огромное влияние на Запад в тот период.
После этого были и фильмы, и режиссеры, которые вызывали уважение, даже восхищение, но реального влияния на американское кино они не оказали. Скорее наоборот, советский кинематограф, не говоря уже о новом российском кино, многое перенял от Голливуда. Американские вестерны были всегда популярны, и по их образцу создавались свои, так называемые «истерны», лучшим из которых считается фильм «Белое солнце пустыни». По нему видно, что русские хорошо усвоили урок, и применили к своей, специфически советской ситуации. А в результате получился замечательный фильм, ставший культовым в России.
Рая Вайль: Постсоветское кино, какие тут плюсы и минусы?
Ричард Пенья: Плюсы – это то, что Россия вернулась, как страна, создающая интересные фильмы, из которых мы можем узнать, как русские сегодня видят себя, свою историю. И это очень хорошо. Какие минусы? Мрачность, сфокусированность на жестокости, слишком много крови.
Ну, возьмем, к примеру, такой фильм, как «Груз-200», 11-й фильм Балабанова, который приобрел скандальную репутацию еще до того, как вышел на экраны, и который мы все-таки включили в нынешнюю ретроспективу. Лично я считаю, что это очень хороший фильм. Но он очень тяжелый, в нем столько озлобленности, жестокости, безысходности, что невольно задумаешься, а способны ли люди выдержать все эти ужасы?
Кстати, одна моя приятельница, итальянка, давно уже переехавшая в Нью-Йорк, сказала, что после того, как она посмотрела эту картину, на душе у нее было так муторно, что хотелось только одного - пойти и напиться до бесчувствия, чтобы поскорее забыть все, что она только что видела. Действительно, впервые американцы увидели такие моменты позднесоветской истории, которых они никогда раньше не видели на экране - «слом эпохи», как охарактеризовал свой фильм сам Балабанов. Война в Афганистане идет к концу, начинается перестройка, люди ждут перемен, но ничего не меняется. И этот «слом эпохи», который показывает нам Балабанов, ощущается повсюду. Вы замечаете его на лицах людей, в их поведении. «Груз-200» со всеми его ужасами – это метафора, это условное кино, притом, что оно снято в гипперреалистической манере. Думаю, эту картину Балабанова еще долго будут обсуждать, и ругать, и хвалить, и возмущаться, и превозносить, потому что это по-настоящему яркий фильм..
Рая Вайль: Возможно, но как-то мне не верится, что «Груз-200» сможет стать вашим любимым русским фильмом. А какой стал?
Ричард Пенья: Никогда не мог ответить на этот вопрос однозначно. Я уже говорил, что люблю 60-е, и больше всего из этого периода – фильмы «Андрей Рублев» Тарковского, и «Долгая счастливая жизнь» Геннадия Шпаликова.