Александр Генис: Игра – это серьезно! Расшифровке этого тезиса мы посвятим следующий сегмент нашего
«Американского часа». Но сперва надо разобраться с одним недоразумением. Говоря об азарте игры мы обычно подразумеваем корыстный интерес. Однако, суть игры отнюдь не сводится к выигрышу. Цель игры – игра. Именно в таком качестве она становится все важнее в современном обществе. Это особенно заметно с тех пор, как весь мир обзавелся главной игрушкой нашего времени – компьютером. Как это часто бывает, наша культура только тогда всерьез увлекается наукой, когда может обратить ее достижения в игру. Так компьютер был рожден для того, чтобы скромно и надежно удовлетворять нужды ученых. Но когда выяснилось, что он способен не только учить, но и развлекать, разыгрался очередной бой физиков с лириками. И на этот раз победа осталась за лириками. Четыре пятых обитателей интернета пришли сюда в поисках не новой информации, а новых эмоций, не новых знаний, а новых чувств. Тихой сапой пробравшись в не для них созданное кибернетическое пространство, лирики отобрали компьютер у физиков, чтобы превратить его в игрушку. Эта трансформация привела к развитию новых игровых отношений между людьми, вступивших в кибернетическую связь друг с другом, чтобы превратить труд в игру. Однако то, что понятно всем детям, во всяком случае, начиная с Тома Сойера, представляет загадку для взрослых, тем более - ученых. Чтобы разрешить ее, понадобился целый Национальный институт игры. Основавший это специальное учреждение в 1996 году Стюарт Браун, рассказал о его работе, выступаяв Нью-Йоркской публичной библиотеке перед двумя сотнями слушателей. Среди них был и Владимир Гандельсмани, которого я попросил поделиться своими впечатлениями.
Владимир Гандельсман: Стюарт Браун более двадцати лет проработал психиатром, и его многолетние исследования убедили его в том, что лишить человека возможности играть – чрезвычайно опасно.
Александр Генис: Ну, не такая уж большая новость! Сразу приходят на ум имена Йохана Хейзинги с его знаменитой работой « Homo ludens », «Человек играющий», или Германа Гессе с его «Игрой в биссер».
Владимир Гандельсман: Верно. Но здесь мы имеем дело с ученым, который пытается обосновать свои догадки с помощью научных исследований. Конечно, без философии и культурологии дело не обходится. Игра – в основе биологической и духовной жизни человека. Разговор подогревался тревожными вопросами из зала: чем же чревато лишение детей игры?
Жалобами, что в школах у детей нет досуга, что они перекормлены уроками. Дети, отстраненные от подвижных игр, страдают от ожирения и т.д. Взрослые с ностальгией вспоминали свои детские игры: классики, пятнашки, прятки, - и выражали беспокойство по поводу подмены живой игры компьютерными протезами. Как, - восклицала одна из слушательниц, - мой ребенок приобретет навык общения с другими, научится сопереживать, если он не общается с ровесниками в свободном и не управляемом взрослыми режиме игры?
Александр Генис: В чем же конкретно заключается польза игры, с научной точки зрения?
Владимир Гандельсман: Доклад Стюарта можно свести к нескольким принципиально важным положениям. Наука, исследующая феномен игры, бурно развивается. Эволюционисты-биологи, нейрохирурги и многие другие ученые, вооружившись данными своих исследований, выдвигают новые и новые аргументы в пользу игры. Игра – одно из важных средств познания окружающего мира. Это сложная, внутренне мотивированная, но, в то же время, легкая и радостная для ребенка деятельность. Она способствует поддержанию у него хорошего настроения, обогащению его чувственного опыта, развитию наглядно-образного мышления, воображения, речи. В ней закладываются основы творчества. Дети с хорошо развитым воображением обладают более высоким интеллектом, лучше ориентируются в нестандартных ситуациях, успешнее учатся. Игра является важным условием социального развития детей: в ней они знакомятся с разными видами деятельности взрослых, учатся понимать чувства и состояния других людей, сопереживать им, приобретают навыки общения со сверстниками и старшими детьми. Игра благоприятствует физическому развитию детей, стимулируя их двигательную активность. Она обладает прекрасным психотерапевтическим эффектом, так как в ней ребенок может через игровые действия неосознанно и непроизвольно высвободить накопившиеся негативные переживания, «отыграть» их. Игра дает ему особое ощущение всесилия и свободы. Игра – наиболее естественный и продуктивный способ обучения детей: усвоение различных знаний и умений осуществляется в привлекательной для ребенка деятельности. И – одно из главных обретаемых качеств – гибкость, маневренность, эластичность и приспособляемость ума.
Александр Генис: Это вы гимн игре произнесли! Я всегда знал, что хорошо учиться можно, лишь играя. Кто нас с вами научил правилам игры в футбол? Никто! И трудно ли нам давалась концепция углового? Легко! Игры, однако, могут быть и опасными, дух соревнования может породить комплексы у того, кто проигрывает, игры иногда приводят к дракам. Именно поэтому Конфуций позволял благородным мужам соревноваться лишь в стрельбе из лука, где только ты сам отвечаешь за промах…
Владимир Гандельсман: Может, и зря. Во всяком случае, один из ученых, на которого ссылался Стюарт, Сержио Пеллис, проводя эксперименты с лабораторными крысами, убедился, что игровые драки — полезный социальный опыт.
Дело в том, что и люди, и крысы — существа социальные. Значит, нет ничего странного, если детские драки такую же роль играют и в человеческом обществе. Недополучив свою дозу игровых драк в детстве, дети сталкивается с трудностями в дальнейшей жизни. Главная из них - неумение оценить степень агрессивности других, они рискуют недооценивать или переоценивать отношение окружающих. Оказывается, мамы, которые вмешиваются в отношения своего чада с ровесниками, наносят серьезный урон социальному развитию ребенка.
Александр Генис: Другими словами, научные исследования оправдывают наше отношение к «маменькиным сынкам»?
Владимир Гандельсман: Да, ученый Джон Байер установил такую зависимость. Он изучал поведение уже не крыс, а мышей. И составил график игривости мышей – а животные играют, и еще как! Установлено даже, что они умеют смеяться, и уловлено, какие звуки издают при этом – так вот, кривая игривости растет у детенышей, пока не наступает взрослость, а затем падает. Нечто похожее ведь и людей – чем человек старше, тем меньше он склонен играть, я имею в виду, конечно, бескорыстные игры: прятки и пятнашки, а не на деньги. Но главное в том, что кривая игрового роста совпадает с кривой роста мозжечка. Еще один ученый по фамилии Бекоф на основании собственных исследований приходит к выводу, что животные, играющие друг с другом, чаще остаются вместе. И наоборот, те, которые играют мало, имеют слабо выраженные групповые отношения. Игривость является показателем ласковости животного — одного из проявлений общественного контакта. Степень игривости и многообразия игр служат показателем развития элементарной рассудочной деятельности: у игривых животных она выше.
Александр Генис: Значит ли это, что игра – сплошное благо, что взрослые должны всячески потворствовать игровым наклонностям детей и ограничить свою опеку? Хейзинга говорил, что игра пронизана ритмом и гармонией, ей присущи радость и изящество. Но он же оговаривал, что не всякая игра может быть созидающим фактором, что подлинная культура требует "благородной игры".
Владимир Гандельсман: Конечно, есть среди ученых и скептики, это небольшая группа, но она есть. Вот, кстати, одно из наблюдений, говорящее об опасности игры. Пример с животными. Наблюдая за играми тюленей, один ученый наблюдал одновременно нападение на них морских львов, - погибли те, кто в это время играл на отмели, остальные бежали... Скептики говорят, что, может быть, эта самая приспособляемость и гибкость ума – не окончательный вывод, ложная точка, на которой остановились те ученые, которым это просто удобно для подтверждения своих представлений, что такое детство. В игре могут проснуться и демоны, чистая игра легко переходит в грязную и нечестную, в изобретение хитрых и подлых приемов, в ход может пойти врожденная жестокость ребенка. Ведь выигравший никогда не скажет: "Это - всего лишь игра". Игра может пойти в разнос, породить страх и анархию. Есть классическая работа Саттон-Смита, о ней упоминал Стюарт в своей лекции, написанная в 1996 году, с характерным названием «Двусмысленность феномена игры». Все не так просто.
Александр Генис: Да… Но оптимистов, как я понимаю, все-таки гораздо больше. Вы, Володя, сами преподаете и имеете дело с детьми. Что вы думаете об этом?
Владимир Гандельсман: Я – за игру. Но не по теоретическим соображением, - мне самому так сподручней. То есть – по склонности своего характера – я за игру. Но вот результаты иногда плачевны. Если вспомнить, каким учителям в жизни мы бываем благодарны, то очень часто: строгим, требовательным, отнюдь не игравшим с нами в детские игры. И моя учительская практика говорит о том же, но с противоположной стороны: чем лояльней и свободней ты с учениками, тем они наглей и ленивей, - правда, я имею дело уже с половозрелыми людьми – со студентами. Так что двусмысленность феномена игры мне прекрасно известна. И все-таки – я за игру. Не имеет значения, полезна она или нет, - жизнь без нее скучна, вот, в чем дело.