Александр Генис: Бывают такие маленькие экзотические книги, которые хочется прочесть во что бы то ни стало, ибо в самой незначительности темы чувствуется скрытая символичность, метафорическая сила, помогающая понять страну и время. Чтобы выяснить устройства рельса, надо увидеть срез, а не идти вдоль путей, пока они не кончатся. История японского собаковода, которую рассказала американская писательница Марта Шеррилл, обещает столь необычное путешествие по чуждому нам незнакомому миру, что перед ним трудно устоять.
Эту обаятельную книгу слушателям «Американского часа» представит ведущая «Книжного обозрения» Марина Ефимова.
Martha Sherrill. “Dog Man. An Uncommon Life on Faraway Mountain”
Марта Шеррилл. «Собаковод, или Малоизвестная жизнь на дальней горе»
Марина Ефимова: Префектура «Акита» находится на севере Японии, на острове Хоншу. Ее неофициальное название «Страна снега». И Марта Шеррилл описывает ее так, что даже северянам, вроде меня, становится не по себе:
Диктор: «Там были не просто снегопады, сугробы, кучи снега. Там были снежные лавины и заносы, там были горы снега, крепостные стены снега... В метели снег летал по дому, залетая в него сквозь крошечные щели в закрытых окнах и дверях. После снегопадов городок становился на этаж ниже. Дети прыгали на снежные насыпи со второго этажа или с крыши и съезжали по ним на расчищенную улицу».
Марина Ефимова: В «стране снега» издавна жили охотники со своими охотничьими собаками породы «акита». Акита похожа на лайку, но крупнее и мускулистей. Они бывают рыжие, белые и пестрые, с черным носом и розовым языком. В Японии считается, что акита произошла от дикой местной собаки, прирученной когда-то аборигенами. В 17-18 веках собаками этой породы в Японии владели только аристократы – сёгуны. С акитами охотились на крупного зверя: на медведей, диких кабанов, оленей. В начале 20-го века акиты стали жертвами увлечения собачьими боями, и с 1931 года эта порода объявлена в Японии «национальным достоянием». Судя по всему, акита достойна такой чести. Рецензент книги пишет:
Диктор: Сцены в книге Шеррилл, где охотник и его акиты загоняют черного медведя в горном лесу, незабываемы. Собаки окружают медведя, прижимая его к скале или к большому валуну, и ждут хозяина. Если медведь пытается вырваться из круга, разбрасывая собак лапами, они смыкают кольцо. Если медведь вырывается, они догоняют его и снова окружают. Те, что сзади, бросаются медведю на спину и намертво вцепляются ему в шею. Если он убивает одну, на него бросается следующая, а остальные снова смыкают кольцо.
Марина Ефимова: В справочниках даются такие описания этой породы собак:
Диктор: «Акита – одна из самых бесстрашных, умных и легко обучаемых собак, но если её интерес не стимулировать, ей быстро становится скучно, и тогда с ней трудно справиться. Собаки этой породы нуждаются в твердой руке (если в семье такой руки нет, пёс попытается занять место вожака). Акита может стать вашим самым верным другом и защитником, но эти собаки обладают чувством собственного достоинства, и если с ними обращаться неуважительно, они способны мстить. Они любят детей своих хозяев, но ревниво относятся к чужим, поэтому их нельзя оставлять с детьми наедине. Они агрессивны по отношению к другим животным. Заводить акит рекомендуется только опытным собачникам.
Марина Ефимова: Во время Второй мировой войны японская армия стала закупать акит – их густым мехом подбивали офицерские шинели, и обнищавшие фермеры с севера сотнями продавали собак в армию. И именно в это время герой книги «Собаковод» – Мори Саватаиши, инженер-электрик, эвакуированный с семьей в «страну снега» на строительство электростанции - поддается несвоевременной, но неодолимой идее – идее спасения акиты – этого благородного, умного, бесстрашного, гордого, вымирающего зверя. Рецензент Карл Таро пишет:
Диктор: «В войну жизнь на Севере была тяжелой. Моя мать, писательница Фоумико Кометани, рассказывала мне о голодной диете эвакуированных: ели только соевые бобы да съедобный папоротник. И вот, в самое голодное время герой книги берет в дом щенка акиты. Его дом полон родственников, бежавших из Токио от американских бомбардировок. И жене Мори стыдно за мужа, который тратит на собаку бесценные продукты, когда все другие обитатели дома надрываются на работе за горстку риса. На строительстве станции работают американские и английские военнопленные – скелеты в лохмотьях, обросшие немытыми волосами. Им не дают бриться и стричься – возможно, для того, чтобы унизить в глазах местных жителей. Мори на все закрывает глаза. Стиснув зубы, окруженный молчаливым презрением родных, он терпеливо создает идеальный, совершенный образец чистой собачьей породы - «японской акиты».
Марина Ефимова: Мори, который наслаждается видом правильной конфигурации собачьего уха или высотой посадки, превращает разведение собак в некий новый вид японского искусства – вроде чайной церемонии или создания цветочных икебан. Но помимо этого, в книге есть и другой аспект, который мог заметить, очевидно, только японец – рецензент Карл Таро:
Диктор: «Западные люди, пишущие о Японии распадаются на две категории: одни захвачены ее нынешним модернизмом и полагают, что Токио, с его урбанистической неистовостью и гипертрофией, воплощает собой будущее. Другие, как Марта Шеррилл, находят, что глухие уголки Японии, больше, чем что-нибудь другое, сохраняют бесценный дух невозвратного прошлого. В плохих руках обе эти литературные тенденции превращают Японию в карикатуру: первые описывают японцев чиновными роботами в их отелях с капсулами вместо постелей; вторые превращают своих героев в таинственных мастеров «дзен», сливающихся с природой живописной сельской глухомани. Но Марта Шеррилл в книге, посвященной реальному человеку, собаководу Мори Саватаиши, избегает и того, и другого. На страницах её книги, пусть несколько перегруженной деталями собачьих статей, возникает реальная Япония и живой японец, с душой немного загадочной и темной – как у всякого человека, одержимого страстью».