Александр Генис: Финансовый кризис уже успел отразиться на буднях и праздниках Америки. Напуганные происходящим на бирже и в банках, американцы предпочитают по возможности меньше тратить. Авиакомпании сообщают, что сократилось число пассажиров, рестораны не досчитываются клиентов, даже кино теперь чаще смотрят дома, на ДВД, расходы на приобретение и аренду которых заметно выросли в последние недели. В поисках доступных развлечений американцы, особенно молодые, заново открыли районные библиотеки, которые сейчас во всей стране переживают бум.
Впрочем, поклонникам чтения рано радоваться. Та же молодежь приходит сюда не читать, а бесплатно играть в видеоигры. Однако, многие педагоги рады и этому. Они считают, что информационная революция уже так изменила наши мозги, что книга нуждается в партнере компьютера: видеоигры и книги дополняют друг друга.
Сперва мне показалось это преувеличением. Но потом я сообразил, что и сам давно уже не читаю книг без того, чтобы не отвлечься от страницы и навести справку о прочитанном на интернете. Мне это манера чтения очень нравится, потому что таким образом каждая книга, а не только академические, вроде литературных памятников, становится изданием с дотошными комментариями, которые я выуживаю из Википедии. Но есть тут и пугающий момент: не значит ли это, что наш мозг так привязался к компьютеру, что физически не может без него жить?
Об этом мы беседуем с другим закоренелым читателем Владимиром Гандельсманом.
Владимир Гандельсман: Саша, сегодняшний наш разговор спровоцирован статьей в «Атлантик мансли» и вопросом, вынесенным в заголовок этой статьи «Оглупляет ли нас Гугл?» Используя глагол «обугливать», я бы скаламбурил так: «Обгугливаются ли наши мозги?» Вопрос интересный, а лично меня он «заводит» еще по двум причинам: во-первых, готовясь к нашим беседам, я из Гугла просто не вылезаю, а значит предположить, что эта система меня оглупляет, было бы глупо. Во-вторых, моя жена работает в «Гугле», и процесс воздействия этой организации на человека я могу видеть у себя дома.
Александр Генис: Значит, если исходить из ваших субъективных наблюдений, обсуждать нам нечего. Все ясно?
Владимир Гандельсман: Да, пожалуй. Но поговорим серьезно. Я предлагаю начать с нескольких соображений, приведенных в статье, а потом поговорить «свободно и раскованно». Там есть такой исторически-литературно-физиологический пример. В 1882 году Ницше купил печатную машинку. Его зрение ухудшалось, долгое смотрение на страницу вызывало головную боль. И печатная машинка спасла его, по крайней мере – на время. Он мог печатать вслепую, не напрягая глаз. Слова из мозга перелетали сразу на бумагу, минуя зрение. Но вот что примечательно – машина незаметно стала влиять на его работу. Изменилась манера письма. Его и без того краткая афористическая проза стала еще более сжатой, появился телеграфный стиль. Композитор, его друг, который это заметил, говорил и о своей работе, о сочинении музыки, что это дело зависит от того, каким он пользуется пером и какой бумагой.
Александр Генис: Инструмент, которым мы пользуемся, формирует наши мысли. Любому автору это хорошо известно. Одно дело писать от руки, другое – печатать. Знаю по себе, что когда я дохожу до трудного места, я бросаю компьютер, беру карандаш (а не ручку) и начинаю писать от руки, надеясь, что в руке есть свои какие-то движения, которые соединяют человека с мозгом.
Владимир Гандельсман: Верно. Мне всегда казалось, что почерк – это как бы продолжение мозговых извилин. Не зря по почерку можно определить характер человека. Но интересна и обратная связь. Сама извилистость почерка как-то влияет на мозговые извилины, на процесс мышления. На то, как ваша мысль начинает ветвиться. Быть может, мягче и изящнее, чем при использовании печатной машинки, когда на листе отпечатывается в лучшем случае сила удара? Или нет?
Дело в том, что человеческий мозг бесконечно податлив, - это доказано и показано учеными. Поэтому не удивительно, что человек перенимает качества интеллектуальных технологий, которыми пользуется. Можно мимолетно задеть историю. Например, как изменили человека часы.
Александр Генис: Кардинальным образом.Считается, что Возрождение подготовило появление башенных часов в средневековых городах, а потом изобретение очков. Они увеличили срок интеллектуальной жизни – впервые появились читающие старики. Представляю себе, например, Платона, которому было 80 лет. Как ему было без очков жить? Обо всем этом замечательно писал американский историк, социолог и философ техники Льюис Мамфорд. О том, что техника перестает быть простым инструментом, но сама становится активной реальностью, трансформируя человека по своему образу и подобию.
Владимир Гандельсман: Я как раз хотел о нем сказать, по его меткому определению, часы - это "машина, продуктом которой являются отрезки времени", не просто регулирует наш день, она синхронизирует поведение разных людей не природным циклом захода и восхода солнца, а движениями своих стрелок. Грубо говоря, с появлением часов человек стал функционировать как часовой механизм. С появлением компьютера – как компьютер. И это не метафора. Это происходит на биологическом уровне, на клеточном, - благодаря пластичности и изменчивости самой биоструктуры человека.
Александр Генис: Что же тогда можно сказать об Интернете?
Владимир Гандельсман: Интернет несомненно влияет и будет влиять на сознание еще больше. В 1936 году британский математик Алан Тьюринг доказывал, что цифровой компьютер когда-нибудь заменит все информационно-операционные системы. Что и случилось. Компьютер – наша карта и наши часы, наш печатный станок и наша типография, наш калькулятор и телефон, наше радио и телевидение. Когда сеть поглотила и медийный бизнес, заработала опять же обратная связь: наши медиа стали переделываться под сетевые образцы – в направлении ожидания потребителей. Телепрограммы добавляют бегущую строку последних новостей, реклама постоянно перебивает повествование, журналы и газеты беспощадно сокращают статьи, и так далее и тому подобное.
Александр Генис: Понятно, что ничто так не влияло на нас, как интернет-революция. При всем при том, о влиянии на человека было сказано не так уж много. Вопрос, как, собственно, нас людей изменил компьютер остается открытым.
Владимир Гандельсман: Да, как? Только ли в отрицательную сторону? Когда рассеивается внимание, скажем... Ведь мы получаем имэйлы, читая последние новости или что-то более серьезное, – и прерываем чтение, отвлекаясь на переписку. В результате – отсутствие сосредоточенности и прочее. Интеллектуальная этика Сети остается неопределенной. Но давайте посмотрим внимательней, чем занимается Гугл. Каким богам он молится.
Сергей Брин и Ларри Пейдж, основатели Гугла, все чаще говорят об искусственном интеллекте, о том, что их движение направлено от поисковой машины к созданию искусственного интеллекта. Значение такой работы невозможно переоценить, и мы не в состоянии сейчас обсудить полноценно эту тему. Есть пессимисты и оптимисты.
Есть те, кто считает, что мы, люди, не конец эволюции и что, если нам удастся построить машины, умные, как человек, мы можем, вероятно, также сделать машины, которые будут намного более умными и которые будут делать вещи, которые мы сделать не можем. И верно, нет никакого смысла в создании только подобия человека. Если создание искусственного интеллекта является сверхзадачей Гугла, то у меня лично это вызывает уважение, – есть в этой с виду неразрешимой задачи «величие замысла».
Александр Генис: Вы начали с вопроса более простого – обгугливаются ли наши мозги?
Владимир Гандельсман: Для итога я предлагаю вернуться к простому механизму часов, о котором говорил уже упомянутый нами Мамфорд. В наше время часы настолько внедрились с саму ткань повседневной жизни, что мы перестали их замечать и слепо подчиняемся ходу «механического» времени. Мамфорд проницательно указывает на самое трагическое последствие засилья часов - веру в того, что «время – деньги». Такое уравнивание времени с эквивалентом стоимости привело к «ускорению темпов цивилизации» и к «росту требований во всё большей власти над временем, приводящему к ещё большему его ускорению».
Каковы же результаты этого ускорения? Мы едим не когда голодны, а по расписанию. Мы ложимся спать когда надо и не можем заснуть когда хочется. Даже у детей в школах есть специальное время для думания. Подчинение естественной жизни «железному уставу» часов объясняет рост психопатических тенденций в «развитых» обществах.
У всех достоинств есть оборотная сторона. И у технологического прогресса тоже. Технология – это демонстрация мощи человеческого ума, без ее прогресса нам трудно представить свою жизнь. Мы совершенствуем наши машины, а они изменяют нас. Но они уменьшили не только нашу зависимость от природы, но и нашу способность поражаться чудесам.
Александр Генис: Знаете, Володя, я подумал вот, о чем. Что часы появились в монастыре, где жизнь должна была быть строго регламентирована. Правда, парадоксально?
Владимир Гандельсман: Кто мог бы подумать что механизм, созданный людьми для полного посвящения себя Богу, превратился в средство зарабатывания денег. Да, удивительно. Но, возвращаясь к Гуглу, не будем выносить окончательного приговора, – мы просто не уполномочены быть судьями.