В среду Дмитрий Медведев дал интервью руководителям информационных служб трех федеральных телеканалов: Кириллу Клейменову (Первый канал), Дмитрию Киселеву («Россия») и Татьяне Митковой (НТВ). Свои соображения по поводу нового телевизионного формата и смысла сказанного президентом Радио Свобода высказали телеобозреватель газеты «Коммерсант» Арина Бородина, политический эксперт из московского Фонда Карнеги Николай Петров и политолог Дмитрий Орешкин.
— Арина, это какой-то новый телевизионный формат, придуманный для Дмитрия Медведева, чтобы уравновесить его присутствие на экране в такого рода жанрах с Владимиром Путиным?
— Верно. Но, конечно, слово «уравновесить» даже близко не подходит. Масштабы средств, которыми Владимир Путин пользуется в телеэфире, в частности, его прямая линия, которая была 4 декабря, и то, что предложили Дмитрию Медведеву, радикально отличаются друг от друга и по охвату, и по формату, и по содержанию. И, я почти уверена, по телевизионным рейтингам.
— Вам не кажется, что в этом новом формате журналисты вообще не нужны? Медведеву задают очень удобные вопросы, ни одного более-менее острого, он как будто исполняет пенальти без вратаря.
— Журналисты, работающие на федеральных каналах последние лет 8-9, мне кажется, вообще по большому счету не нужны в эфире. Потому что назвать это журналистской работой можно в крайне редких случаях. Как это ни обидно может прозвучать для коллег, задающих вопросы, есть такой расхожий термин — «подставка для микрофона». Очень неприятный для журналистов, но вот именно он, по-моему, был сегодня [беседа шла в среду вечером — РС] уместен. Ни одного вопроса, например, по внутриполитическому устройству России, по поправкам в конституцию руководители информационных служб трех крупнейших телеканалов страны просто не задали. Да, прозвучал ряд вопросов, которые, наверное, действительно важны, они связаны с кризисом. Но сказать, что мы услышали что-то новое, или эта беседа была динамичной, а уж тем более предположить, что вопросы были не согласованы просто до последней точки — конечно, вряд ли.
— Николай, теперь вопрос к вам. Дмитрий Медведев несколько раз употреблял слово «комфортно». В частности, когда он говорил о своих отношениях с Владимиром Путиным. Вы не припомните, когда в последний раз Путин и Медведев были вместе и как-то демонстрировали гражданам страны, что между ними нет противоречий?
— Честно говоря, не помню. Я помню выражение лица Путина, когда Медведев участвовал в инаугурации и выполнял президентские обязанности, в частности, выступая с посланием, но, честно говоря, других ситуаций, когда они не были бы вынуждены находиться вместе, я не помню сейчас.
— С чем вы это связываете?
— Мне кажется, что до сих пор мы имеем путинскую систему власти, и Владимир Владимирович Путин выступает не только как основатель, но и как основной держатель акций, как человек, который принимает реальные решения. А Дмитрий Анатольевич Медведев, может, и имел бы возможности выступить в более самостоятельном качестве, но, мне кажется, после кавказской войны и прихода финансового кризиса они практически все улетучились.
— Арина, кавказская война и финансовый кризис, о которых сейчас сказал Николай Петров, действительно стали главными темами этого эфира. На какой пропагандистский эффект рассчитывают те, кто это мероприятие организует?
— Я позволю себе ответить на ваш предыдущий вопрос: по долгу службы Путин и Медведев появлялись на съезде «Единой России» совсем недавно, но именно по долгу службы. И очень показательная деталь: 4 декабря во время прямой линии Владимира Путина за три с лишним часа о Дмитрии Медведеве фактически не было упомянуто ни разу. Лишь только за пять минут до конца эфира фамилия и имя Дмитрия Анатольевича Медведева вскользь прозвучали из уст Путина.
А насчет пропагандистского эффекта этого эфира, честно говоря, мне даже говорить не приходится. Потому что главный эффект здесь — показать, что в стране все-таки есть президент, и зовут его Дмитрий Медведев, а не Владимир Путин. А про кавказскую войну столько было сделано заявлений, очень важных и вызвавших резонанс во всем мире сразу после событий, что сейчас, как это ни печально звучит, это кажется отголоском. Финансовый кризис — ну да, это более актуальная тема, но как-то это тоже было сказано без особого вдохновения, как мне показалось. Из уст Дмитрия Медведева прозвучало, что государство должно заботиться о своих гражданах. Но это аксиома, которая уже не требует доказательств.
— Николай, вы что-то новое для себя обнаружили в этом интервью?
— Честно говоря, нет. Думаю, что цель этого интервью — дать позитивный сигнал о том, что власть существует, что она заботится о гражданах, и упомянуть все негативные проблемы до обращения президента к российскому народу под Новый год. Нельзя не упомянуть важнейших событий, которые, собственно, формировали этот год и будут определять развитие России в будущем, но и ставить туда сюжеты, связанные с кавказской войной и кризисом, тоже было бы неуместно. Поэтому я не думаю, что мы присутствуем при рождении инструмента, который будет использоваться и впредь, это скорее разовое и в этом смысле постановочное театрализованное действо.
— Высказывания президента Медведева о российско-грузинском конфликте мы попросили прокомментировать политолога Дмитрия Орешкина.
— Удивляют такие формулировки, как «в час ночи мне позвонил министр обороны и сказал, что Грузия объявила войну Южной Осетии». То ли это оговорка, но в таких важных вещах оговорки допускать не годится, то ли сам министр обороны не совсем понимает, как может одна часть суверенного государства объявлять войну другой части суверенного государства. То, что Грузия была суверенным государством во всей своей территориальной цельности, было признано Российской Федерацией. То ли сам президент заранее привык думать, что Южная Осетия — это уже самостоятельно существующее государство, которому можно объявлять войну.
— «Мы, естественно, на этом кризисе можем что-то потерять. Кризис есть кризис. Но мы ни в коем случае не должны потерять ни одно из социальных завоеваний, которые были совершены в последние годы. Я имею в виду и уровень заработной платы, и уровень реальных доходов граждан, уровень пенсионных накоплений. И, наверное, это самая главная, святая обязанность руководства страны в этот период — заниматься социальной поддержкой граждан нашей страны. Важнее нет ничего», сказал Дмитрий Медведев…
— Гораздо важнее, о чем он не сказал. Не сказано ничего о том, что спасение от тотального, глобального экономического кризиса связано с тем, как чувствует себя российский бизнес. Ни слова не сказано даже о том, что надо бы перестать его «кошмарить», это было бы логично в разговоре о выходе из кризисной ситуации. Но, как всегда, больше сказано про то, что кризис мировой, что вся вина где-то там, за рубежом, а у нас все хорошо, и мы готовы к испытаниям. Такой вот жизнерадостный советский стиль, когда мы шли от победы к победе, ну, а пришли сами знаем куда.
— Дмитрий, а в целом как вы оцениваете это телеинтервью президента Медведева?
— Разочаровывающее выступление, непонятно, что, собственно, хотел президент сказать. Главный тезис, как мне кажется: государство направлено на решение социальных задач, государство заботится о народе. За этим стоит не сказанная, но подразумевающаяся формула, что и народ должен заботиться о государстве и не мешать тому заботиться о его, народа, интересе. Тут важнее понять стилистику. Стилистика, на мой взгляд, абсолютно советская. Такое расплывчатое, кисло-сладкое, ни к чему не обязывающее, благонамеренное выступление в добрых, славных традициях советского популизма.