Горы Южного Урала – живописная территория. А еще она богата полезными ископаемыми, но их добыча разрушительна для природы.
20 мая в башкирском селе Темясово прошел народный сход против разработки месторождений золота на горном хребте Ирендык. Местные жители не доверяют ни властям, утверждающим, что речь только о георазведке, ни золотодобывающим компаниям. Относительно безвредный способ добычи – шахтный, с последующей рекультивацией земель, – дорог в сравнении с открытым, карьерным, который оставляет после себя безжизненные территории и отравляет окрестную почву. Это вредит животноводству и туризму, которые составляют источник доходов для многих местных жителей.
В конце апреля народный сход против золотодобычи в другом башкирском селе, Ишмурзино, привел к переизбранию местного совета.
Местные жители, активисты экозащиты, ссылаются на конституцию, где сказано, что "источником власти является народ", и на законы, согласно которым народный сход является формой местного самоуправления.
Активисты сталкиваются с административным давлением, решения сходов не хотят признавать, порой они подвергаются нападениям. Но активисты заявляют, что это их земля, и они хотят ее сохранить: "Говорят: Башкирия – это вторая Швейцария. А мы говорим: Швейцария – это вторая Башкирия".
Жители Башкирии, отстаивающие свою землю, – в фильме "Башкирская Швейцария" документального проекта "Признаки жизни".
Ильдар Юмагулов
– В советское время здесь рекультивацию сделали, прошло лет 50, все ровненько, красиво, даже не видно, что здесь была золотодобыча. А там [на открытых разработках] какие котлованы, там все убито. Как добывали раньше золото, и как добывают сейчас, сравнить шахтный способ и открытый. В одном нужны шахты, рельсы, подпорки, электричество. А тут просто забурился, сверху все выкопал, вывез, все бросил, фирму обанкротил и все.
Врач мне говорит: как залез, так и слезай
Два года назад [на меня напали с] битами посреди города, сломали обе ноги, пять ребер, отбили все, что можно. Последствия того, что мы сходы собираем. Они когда сход провели, пришли под окна городской больницы, мне ничего не оставалось, как с поломанными ногами, с поломанными ребрами [показаться в окне]. Два поломанных, один с повреждением позвоночника, другой со сломанной рукой, меня затолкали на подоконник, открыли окно, и со второго этажа я кричал, что все нормально. Потом врач мне говорит: как залез, так и слезай. Помучил, помучил, но помог слезть с подоконника.
Народный сход
Нападавшие сидят. Реальные сроки, статья "нападение на общественного деятеля". Дали год и 8 одному, остальным по 5 лет. А говорили: невозможно этого сделать. Если слишком захотеть, наши российские законы работают. Надо говорить: мы власть, мы имеем право избирать и быть избранными. Надо ссылаться на Конституцию, жить с законами Российской Федерации. А когда говорят: это без нас все решили. Это такие упаднические настроения. Надо жить, надо бороться, надо доказывать, и все получится.
Это наша земля, поэтому мы за нее боремся
Наша история очень глубокая. Мы, башкиры, жители Урала, живем здесь тысячелетия и тысячелетия, это наша земля, поэтому мы за нее боремся. Сейчас совместно с нами уже борются все люди, братья других национальностей, которые переехали сюда позже.
Эта лицензия по Ирендыку, в нее вошли курганы, а это памятники археологии, вошли кладбища деревень. Сейчас при выдаче лицензии вообще ни на что не смотрят, реки, водоохранные зоны – все равно, деревья вырубаются, когда добывают золото. Пересохшие реки, озера, родники. Как Мамай прошел. По- современному говорят – лунный ландшафт.
Конституция Российской Федерации гласит то, что народ есть власть
На основании Конституции Российской Федерации мы имеем право, и этим правом воспользовались. Есть закон о местном самоуправлении, на его основании имеем право проводить сходы. Когда начинался сход граждан, нас администрация торопила: давайте быстрее, давайте быстрее. А я думаю: зачем так торопят? Люди собираются, давайте подождем. А потом до меня, наивного, дошло, что если бы мы чуть раньше начали, то у нас кворума не было бы. Когда я спросил: сколько сейчас человек? 360. Кворум уже есть. А раз кворум есть, сход считается законным, его решения обязательны к исполнению. На этом сходе переизбрали депутатов, главу сельского поселения, так как он тоже способствовал появлению карьера, переизбрали старосту деревни. Конституция Российской Федерации гласит то, что народ есть власть. И сход граждан в местном самоуправлении – наивысшая форма власти. Местные власти не дают вновь избранному главе приступить к своим обязанностям, нарушая Конституцию, мы оспариваем сейчас, написали и в прокуратуру, и в Следственный комитет. Ждем ответов.
Швейцария – это вторая Башкирия
Чистые озера, чистые пруды, речки тоже, люди хотят, чтобы это все сохранилось. А то золотодобыча у нас так и осталась на уровне XV–XVI веков – выкапывать, оставлять за собой что-то страшное. И то раньше шурфами копали небольшие ямы, а сейчас все это вывозят большими-большими машинами, дробят, пыль стоит, шум стоит, глубокие карьеры, разные горизонты вод смешиваются, идет окисление руд, мышьяк и всякие вредные тяжелые металлы попадают в подкарьерные воды, получается яд. А мы хотим, чтобы все было так же, как сейчас, чисто, красиво. Люди говорят: Башкирия – это вторая Швейцария. А мы говорим: Швейцария – это вторая Башкирия. У нас люди живут животноводством. Коровы, лошади. А они приходят с тяжелой техникой и начинают среду обитания портить, берут ценные металлы, а для нас ценна земля, на которой мы живем. Они всегда говорят: мы откроем здесь рабочие места. В Абзелиловском районе предлагали 5 тысяч рабочих мест, открывая комбинат – это рядом с красивейшими озерами, где находятся санатории. Вопрос: зачем району 5 тысяч рабочих мест, если там в сфере отдыха, туризма работает 10 тысяч человек? Рабочих мест в два раза меньше будет, экологии не будет.
Ильсур Ирназаров и Ильдар Юмагулов
Ильсур Ирназаров
Здесь я родился, здесь вырос, я хочу у себя жить
– Темясово, наше село, называется по имени моего прадеда, Темяса.
Нет, мне не страшно. Я здесь живу, я никуда уезжать не собираюсь, потому что в других местах меня никто не ждет, там я чужой, там я новенький, а здесь я родился, здесь вырос, знаю все, я хочу у себя жить.
Чиновники – это ведь нанятые народом менеджеры, но они думают, что делают народу одолжение
Пришли участковый лейтенант и майор полиции. Хотели получить объяснение [о сходе], объяснение я им дал устное, но подписывать не стал, сославшись на 51-ю статью Конституции Российской Федерации. А от объяснения не стал отказываться, потому что ничего противозаконного мы не делали. Ищут, что можно придумать, наверное. Потому что если все это пройдет, то это будет уже прецедент, другие люди тоже начнут по такому же сценарию проводить у себя сходы. Это власть предержащим у нас в стране не очень нравится, потому что они привыкли работать в тишине кабинетов, а когда люди собираются, тут уж тишины не получается. Их освистывают, прерывают их монологи. Напрямую с народом у них разговаривать не особо получается. У людей появляются вопросы: правильно ли мы живем, правильно ли нами руководят? Люди начинают уже объединяться, задавать неудобные вопросы. Чиновники – это ведь нанятые народом менеджеры, как бы сейчас сказали, но они думают, что они делают народу одолжение, то, что они работают в теплых кабинетах.
Потолок ДК в Ишмурзино
Аклима Афлятунова
Там один фельдшер, сама топит, сама убирается, сама лечит, сама уколы делает
– У нас прошел народный сход против открытия карьера. У нас действующих карьеров много, но еще хотели золотари добывать золото прямо рядом с нашей деревней. Мы должны были соседствовать с этим карьером. Мы собрались с народом, поговорили, решили, никакой пользы не будет. Потому что у нас есть столетний стаж, до войны еще добывали у нас рядом с нашей деревней золото, после войны добывали, в 60–70-е годы, в 80-е годы добывали нефть. Нашей деревне никакой пользы не было. Школу построили в 70-е годы, до сих пор работает без ремонта, крыша течет. Дом культуры, из-за этого карьера все стены треснули. Здание фельдшерского пункта служит с 60-х годов, все еще отапливается дровами. Там один фельдшер, сама топит, сама убирается, сама лечит, сама уколы делает. До сих пор там не подключен ни газ, ни электричество.
Они как кошки, коровы, любим друг друга
Во время колхозов всех обеспечивал колхоз работой, все были заняты. Теперь колхоз расформировался, колхоза нет теперь, и работы не стало, рабочих мест не стало. Все, кому не лень, в основном молодежь до 40–50 лет работают на Севере, в Магнитогорске, в Кумертау, на заводах, вахтовики. Женщины себе ищут работу, кто хлеб печет, у меня магазин, учителя работают в школах, но меньше стало. Многодетные есть, живут за счет пособий на детей. Почти у всех коровы, крупный рогатый скот, и лошади, кобылы. Я сама очень люблю телят, коров люблю. Они как кошки, коровы, любим друг друга, они меня любят, я их люблю.