Дезападнизаторы

Количество проклятий, которые вдова Александра Зиновьева обрушила на головы сотрудников Института Философии РАН, подсчету не поддается. В чем они провинились? И что значит "дезападнизация" российской философской мысли, которую требует "философский патриотический фронт"? Обсуждают доктор философских наук Юлия Синеокая и аналитик Андрей Колесников. Ведет программу "Лицом к событию" Елена Рыковцева.

^{Видеоверсия программы}

Елена Рыковцева: Наша сегодняшняя встреча носит философско-филологический характер. Пока серьезный разговор о лексике. Для украинцев, как известно, Владимир Путин ввел в обиход два слова – это "денацификация" и "демилитаризация". Наши сегодняшние герои, один из них, по крайней мере, ввел другое слово для россиян: оно звучит как "дезападнизация". Пока что, для начала "дезападнизировать" собираются российских философов. Кстати, произнеся это слово "дезападнизация", я подумала, что, может быть, Запад и западня имеют какое-то одно происхождение; наверное, из этой западни россиян действительно нужно вытаскивать. Пока не всех, пока частично, и пока начнут с философов, потом неокрепшие студенческие умы, которым могут запретить критически мыслить. Давайте послушаем этого человека: что именно он пытается запретить.

Профессор против "Критического мышления"

Елена Рыковцева: Винник сказал: там изучают какую-то ерунду – ляпы российской пропаганды. Он не сказал "ляпы российского телевидения", он сказал "ляпы российской пропаганды". Вы можете себе представить, как крепко у людей засело понимание того, что все, что показывают по российскому телевидению, – это пропаганда! Даже профессор Винник не избежал такого ляпа. Плохо нас еще пока отучают от критического мышления, видимо, мы сейчас будем критиковать этого профессора.

С нами на связи Андрей Колесников. Только что у нас была программа о том, что Нарышкин объявил потенциальной "пятой колонной", вредителями российских выборов всех, кто получал образование в США. Теперь у нас запрет курсов критического мышления. Вопрос вам как-то формулировать или вы сами понимаете, что сказать по этому поводу?

Андрей Колесников: Все разговоры на этой пресс-конференции из почвеннического, национал-имперского лагеря направлены на то, чтобы их наняли в качестве монопольной силы для формулирования идеологии России. Попутная задача – естественно, получить целый академический институт. Кстати, прекрасная недвижимость – Гончарная улица, недалеко Таганка, небоскреб на Котельнической набережной, отличное место, хочется порулить русской идеологией, русской философией. Степень успеха не очень понятна. В своих рассуждениях помимо обвинения Института философии они заходят в какие-то совершенно непонятные дебри. При чем тут критическое мышление? Что это такое? Эти курсы критического мышления, я подозреваю, в некоторых вузах преподаются как раз с позиции того, что нужно бороться с западной пропагандой. Я уверен, что сейчас их будут переформатировать.

Елена Рыковцева: Фактчекинг. Еще пригодятся эти курсы.

Андрей Колесников: Винник никогда не смог бы работать ни в одной нормальной газете, потому что бюро проверки не пропускало бы его тексты: фактчекинг – это часть работы над материалом, над статьей, над любым текстом.

Елена Рыковцева: Что мы сейчас будем комментировать, откуда мы берем все эти предложения и идеи? Это собралась группа людей: кто-то из них, профессор Поляков, по-моему, занимается философией в Высшей школе экономики, Ольга Зиновьева – вдова философа Александра Зиновьева, этот человек из Финансового института, по-моему, тоже называется философом, четвертый пытался стать директором Института философии. То есть это люди, которые имеют какое-то отношение к философии, они все время говорят про какой-то грант: все, что мы сейчас предлагаем, заслуживает некоего гранта. Вы поняли, на что этот грант?

Андрей Колесников: На что этот грант, довольно внятно объяснил самый интеллигентный из них человек – Леонид Поляков. Этот человек, который, между прочим, работал в Институте философии, обвиняет своих бывших коллег в том, что они не русские философы. Он сказал, что бывает философия во время войны – нейтральная, есть обстоятельства жизни, внутри страны развивается философия, пишутся статьи и так далее. Есть философия против войны – то, в чем обвиняется Институт философии. Я, правда, не заметил особо антивоенных статей Института философии, кроме, возможно, статей, до этого публиковавшихся блестящим философом, одним из лучших философов страны Александром Рубцовым, который, к сожалению, умер в декабре прошлого года. Есть, сказал профессор Поляков, философия на войне. То есть они хотят монополизировать провоенный дискурс философскими средствами, претендуют, по сути, на лавры Дугина.

Елена Рыковцева: Что они хотят сделать?

Андрей Колесников: Программа действий, какие-то гранты, отмена каких-то курсов, введение каких-то курсов, но, главное, на все это нужны деньги. Освоение денег. В полутоталитарных режимах любая группировка, которая претендует на участие в шельмовании гражданского общества, оппозиции, всегда претендует на деньги: мы патриоты, но нам нужно заплатить.

Юлия Синеокая

Елена Рыковцева: С нами на связи Юлия Синеокая. Мы еще не добрались до лексики, в которой вы тоже фигурируете, есть два слова, которыми вас обозначили, мы будем их вычленять. Чего они хотят? Вы наверняка тоже смотрели всю эту пресс-конференцию. То, что "мы хотим всех вас посадить", – это мы еще обсудим, репрессивную часть пресс-конференции. Хорошо, они убрали курсы критического мышления. Они говорят: мы не возражаем, если коллеги из Института философии будут переформатировать свой мозг, пусть они к нам присоединяются. Куда присоединяются – вы поняли, пока смотрели?

Юлия Синеокая: Я давно наблюдаю за этой компанией, они уже года три существуют в таком составе. Для меня, как для каждого здравомыслящего человека, все это – удручающее зрелище. Силы весьма посредственные, предложить они ничего не могут. Есть три конкретных предложения Леонида Полякова, кстати, в прошлом человека весьма интересного: когда я училась в МГУ, он читал лекции, которые пользовались большим успехом. Он тогда занимался Бердяевым, выпустил антологию Петра I, даже, я помню, написал очень трогательное повествование, как он ходил спасать Белый дом. Сейчас это выглядит очень бледно – это бледная копия того, что было когда-то.

То, что они предлагают, просто смехотворно! Действительно, наверное, вся эта программа может уложиться в небольшой грант, который они могут получить. Хотят они, с одной стороны, мести, воздаяния, а с другой стороны, они хотят получить статус, какую-то легитимацию. Так же, как все многочисленные структуры Дугина, – это не академические, это такие самодеятельные кружки, в чем нет ничего плохого, это чудесно, такое просветительское движение снизу, если оно безвредно. Но они претендуют на власть. Если у человека есть какая-то идея, программа, то совершенно неважно, люди могут делать это на энтузиазме, и это работает, если это востребовано временем и обществом. Но поскольку то, что они предлагают, никому не нужно, то непонятно и неинтересно. Приходится бороться за власть, потому что добровольно никто этим заниматься не хочет.

Елена Рыковцева: Интересно: они жалуются, что к ним не приходят даже сотрудники Академии наук, не хотят с ними тусить.

Юлия Синеокая: Смысла в их деятельности нет. Например, Поляков предложил издать 50 томов русской философии. Вы знаете, были два огромных проекта: первый проект, который он упомянул, 90-х годов. При журнале "Вопросы философии" выпустили как раз 50 томов, которые назывались "Из истории русской философской мысли": первые публикации философских текстов. Вторая серия, которая до сих пор еще теплится, издавалась под эгидой Института философии, она называется "Философия России первой половины ХХ века и второй половины ХХ века". Там насчитывается около ста совершенно блестящих томов: и текстов, и комментариев, и работ об этих философах. Собственно говоря, эта работа продолжается. Вот это предложение смешно. Или вот он предложил хрестоматии, что само по себе не имеет никакой ценности, какие-то купюры по поводу 17 традиционных ценностей. Кого это может увлечь?

Елена Рыковцева: Мы дадим вам послушать две с половиной минуты монолога Ольги Зиновьевой, в котором прозвучит такое количество ругани, обвинений в адрес сотрудников Института философии, какие, по-моему, ни один словарь еще не включал.

Зиновьева о членах ИФРАН

Елена Рыковцева: По-моему, если я ничего не путаю, вы проходите по категории "оборотни в академической мантии" – ваша фамилия звучала. Вы, наверное, хорошо знаете творчество и биографию Александр Зиновьева. Знаете ли вы о некоем эпизоде из его биографии последних лет, первых академических лет, когда он впрямую обвиняет коллег в таких грехах, за которые их могут немедленно подсадить? Потому что все, что вы сейчас услышали, – это посадки, это не просто "сам дурак", а уголовные статьи?

Юлия Синеокая: Мне сложно сказать, я разошлась с ним во времени и пространстве, никогда не встречалась. Я знаю, что серия его рисунков, его книги, "Желтый дом" – это изображение Института философии, который он вел в 60-е годы, очень многих моих коллег коробили, обижали, это действительно были злые шаржи. Я не думаю, что в те годы до возвращения в Россию он был таким человеком, который жаждал крови и пытался кого-то посадить или что-то такое сделать. Что касается его творчества после возвращения в Россию, если не ошибаюсь, в 1999 году, то прежние его друзья как-то сторонились общения. Есть чудесный роман Владимира Кантора под названием "Гид" (когда-то Владимир Карлович говорил, что надо было бы назвать его "Гад", но это такая игра слов): собственно, о семье Зиновьевых, там с 20-й страницы это прочитывается совершенно точно. Всем, кто хочет узнать что-то о его жизни, стоит прочитать этот роман.

Елена Рыковцева: Папа писателя, Карл Кантор дружил с Зиновьевым. Я спрашивала даже не о его творчестве, а о его публичных заявлениях. Он говорит: я их терпеть не могу, они западники, наказать так, чтобы их посадили! Он уже жил при Путине, шесть лет прошло при Путине, уже серьезные были времена. То есть вы не можете вспомнить ничего подобного?

Юлия Синеокая: Вы знаете, никто не обращал на это внимания. Мне это никогда не было интересно, признаться, я не слышала, чтобы кто-то всерьез это обсуждал, кто-то чего-то опасался, кто-то был чем-то оскорблен.

Елена Рыковцева: Меня удивил этот поток обвинений из уст его супруги: мне кажется, он был не свойственен ему самому.

Юлия Синеокая: Это все-таки разные люди. Он действительно был человеком знающим, думающим, образованным, творческим, но это же не значит, что это передается жене: совсем другой тип личности. Тем более, наверное, когда был жив ее муж, жизнь была интересной, приходили интересные люди, а теперь она осталась одна; отсутствие общения с приличными людьми, с интересными людьми, отсутствие внимания к себе – конечно, это очень сложно. Спускаться вниз с горы всегда сложнее, чем подниматься. Я не знаю, почему такая озверелая обида.

Елена Рыковцева: Я не думаю, что у нее маленькое общение: есть Зиновьевский клуб, есть люди, с которыми ей интересно. Эта обида, которая прорвалась в том количестве обвинений абсолютно уголовного характера по нынешним временам, должна быть очень мощной. Например, вторым пунктом там идет "не прощу борьбу с Зиновьевым". Замечали ли вы сегодня хоть какие-то признаки такой уж борьбы с Александром Зиновьевым?

Юлия Синеокая: Никто с ним не борется. Есть люди в институте, поколение, уходящее сегодня, среди этих людей есть люди действительно обиженные, но они никогда об этом не говорят – это просто частная жизнь. Столетие Зиновьева в Институте философии, насколько я помню, справлялось достаточно пышно, вышла книга Гасана Гусейнова, посвященная Зиновьеву, сборник его рассказов и воспоминаний, была большая конференция, организованная Александром Павловым, журнал "Логос" был посвящен Зиновьеву. Какая-то дань памяти была вполне отдана.

Елена Рыковцева: В таком случае, мы эту обиду будем объяснять первым персонажем, о котором она говорит: его фамилия Черняев. Я предлагаю посмотреть, что это за человек и почему про него произнесено столько слов, что говорил Черняев, какие предложения он делал на этом собрании философов.

Черняев о вредной идеологии

Елена Рыковцева: Адекватен ли тот пафос, с которым Ольга Зиновьева выступила и потребовала всех наказать, всех обвинить, всех посадить на детектор лжи за этого человека, за то, что "вы не понимаете, какого кадра вы лишились"? "Кругом предатели", потому что они не захотели работать с ним в качестве директора.

Андрей Колесников: Видите, как он выступает: это ученический доклад, нагромождение слов, обвинения в стиле Патрушева и Нарышкина с концентрацией на сексуальном. Вообще, это очень болезненная штука, здесь нужно психоаналитикам работать с нашей властью и, очевидно, с некоторыми представителями философского сообщества: они бесконечно сконцентрированы на сексе и на туалетах. "Гендерно нейтральные туалеты" – это из недавнего выступления Беглова, из выступления Путина. Что им дались эти гендерно нейтральные туалеты? Попутешествуйте в нормальном поезде, зайдите в какой-нибудь ресторан: там туалет для женщин и мужчин один и тот же.

Вот это безумие распространяется на все. Господин Черняев лезет в политику, он хочет быть политиком, поэтому обращается к этой теме и считает, что другие философы пропагандируют эту тему. Они ее не пропагандируют – они ее изучают, это не означает, что они доминируют на этом самом Западе. Это как концентрация нашей власти, которая всегда объявляет чему-то вчерашнюю войну, на абортах, например. У нас нет проблемы абортов, у нас абортов не больше, чем в Италии, Франции, Дании и так далее.

Что касается самого Черняева, на мой взгляд, это несуществующая величина в философии. Они рассуждали о том, что нужно то издать, сё издать. Ребята, во-первых, издано всё обо всех. Если вы будете читать Бердяева и считать, что им можно оправдать сегодняшние катастрофы, сегодняшнюю власть, то этого не будет, потому что в основном это антивластная, антитоталитарная философия, они защищают совершенно другой философский нарратив. Черняев действительно, насколько я помню, в 2021 году пытался прийти к власти в Институте философии. Российское философское сообщество его не приняло, сочтя это абсолютным издевательством над традициями российской, а может быть, даже советской философии. Потому что советские философы, в том числе и выдающиеся, до сих пор работают, оскорбленные этими самыми людьми, между прочим.

Андрей Колесников

Кстати, Черняев тряс одним из номеров журнала "Логос" с какой-то картинкой, тоже сексуальной. Не в обиду "Логосу" хочу сказать, что это журнал для очень узкой аудитории, он не идет в массы. Там еще была одна экстраполяция – что журнал учрежден Институтом Гайдара, а Гайдар развалил страну и начал шоковую терапию. Это такой абсурд, такое желание примазаться к политике, стать политиком, диктовать, как себя вести философам, что это просто может быть слишком даже для нынешней власти.

Елена Рыковцева: Вам не кажется, что Черняев чересчур даже для нынешней власти? Его выгнали уже сейчас, в эти военные годы.

Юлия Синеокая: Это типичный случай из "12 стульев": "попал под лошадь". Человек был выбран, видимо, за то, что им довольно легко управлять, каких-то особых убеждений у человека не было, его подобрали, решили поставить на означенный пост, но он на нем не удержался. Нехорошо получилось, обидно. Действительно, все встали против того назначения, которое случилось в декабре 2021 года. Был один человек, который воздержался, специалист по сталинскому времени: он, видимо, почувствовал, к чему идет дело, а все остальные проголосовали против. Второй раз весь институт голосовал за обращение к Путину с просьбой оградить Черняева, вернуть на место директора избранного тайным голосованием академика Смирнова; тогда два человека не проголосовали за это решение. Практически 250 человек голосуют против – это редкий случай, никто же здесь не влиял, не просил. Это действительно человек, не годящийся на какую-либо роль, никакой важной книги он не написал, в основном все статьи у него в соавторстве.

Он был выгнан из института, потому что, какое-то время посидев в кресле заместителя директора, он практически ни один порученный ему проект не довел до конца. К столетию Института философии пытались создать музей истории, поручили Черняеву, но музей не был бы создан, если бы не подключились Сергей Корсаков и Константин Бурмистров, которые вытащили это дело. Попросили его издать книгу к столетию института – тоже не его идея, но хотя бы просто руководить коллективом, который работал: тоже все дело завалилось, и если бы не подключили Татьяну Щедрину, ничего бы не случилось. Ему как заведующему сектором истории русской философии поручали собрание сочинений Соловьева – так ни одного тома и не вышло.

Я в какой-то мере рада, что его пригрели в Зиновьевском клубе. Он назван новым Зиновьевым, что, по-моему, совсем дискредитирует старого Зиновьева, даже обидно за него. Кричат они, я думаю, оттого, что не получается: так близко цель, и невозможно. Главное, если они захватят эту цель, все будет совсем плохо, они же ничего не могут сделать. Это те люди, которые всегда будут кричать и ходить вокруг и около, у них нет сил на позитивную программу. Даже если они что-то заявляют, кто будет реально работать? Таких людей нет. Это же надо что-то знать, уметь работать.

Елена Рыковцева: Я хотела бы, чтобы вы услышали, что сегодня думают москвичи по поводу того, опасно ли критическое мышление или пусть остается.

Надо ли запретить курсы критического мышления?

ПРОДОЛЖЕНИЕ ОБСУЖДЕНИЯ СМОТРИТЕ НА ВИДЕО.