Налет на Москву и "Тот-Кого-Нельзя-Называть"

Путин говорит, что украинцы атакой беспилотников на Москву отомстили Кремлю за недавний "удар по центрам принятия решений". Эксперты федеральных каналов полагают, что атака готовилась давно. Обсуждать эту атаку в целом разрешается. Не разрешается: упоминать имя главы "ЧВК Вагнер" Пригожина, который по этому поводу в самой грубой форме опять обрушился на Минобороны. Что это было на самом деле? В эфире военные эксперты Сергей Грабский и Алексей Мельник и политик Борис Надеждин.

^{Видеоверсия программы}

Елена Рыковцева: Атаку беспилотников на Москву президент Российской Федерации Владимир Путин назвал местью украинцев за то, что Москва накануне, 29 мая нанесла удар по центрам принятия решений. Послушаем, как он это объяснил.

Путин об атаке дронов

Елена Рыковцева: Тут есть какое-то противоречие, потому что Владимир Путин говорит "запугивание", а на федеральных каналах граждан убеждают, что москвичи ничуть не испугались. Кто-то захотел жить в другой стране, кто-то решил из своей многоэтажки уехать на дачу, третьи просто стали интересоваться, а где же здесь бомбоубежище. А в основном, прекрасная маркиза, все хорошо. Но при этом федеральные каналы пытались, конечно же, разобраться, что произошло, кто эти люди, которые запустили беспилотники.

Пропагандистские каналы об атаке дронов

Елена Рыковцева: Я напомню, что Владимир Путин назвал это местью за удары Кремля по одному конкретному центру принятия решений. Но поскольку не все эксперты в тот момент, когда они это обсуждали, слышали Владимира Путина, то фактически они ему противоречили. Вот одно из этих мнений вы сейчас услышите.

Эксперты Первого канала об атаке дронов

Елена Рыковцева: Потом им Путин вправил мозги, сказал, что нет, это был ответ за удар по штабу военной разведки Украины. С нами Сергей Грабский. Как вы считаете, был ли это такой удар по Москве, который не мог не готовиться долго и планомерно, и поэтому никак не связан ни с каким штабом военной разведки, или это все-таки такой обмен: мы вам по штабу, а вы нам по людям, как говорит Владимир Путин?

Сергей Грабский: Безусловно, ни о каких эмоциях, ни о какой мести здесь речи быть не может. Кроме того, никакой штаб военной разведки не пострадал. Я имел возможность общаться со своими друзьями: никто даже не упоминал о том, что что-то случилось в том районе Киева, где располагается штаб военной разведки.

Елена Рыковцева: Они с подозрением говорят, что набережная там перекрыта до этого моста, куда ведет дорожка к штабу.

Сергей Грабский: Начнем с того, что это здание, остров, не используется в той мере, в которой он должен использоваться, там уже давно нет никого, кто представляет какой-то интерес: да, может быть, какой-то обслуживающий персонал, но мы говорим о штабе, как о центре принятия решений, а не о как культурной ценности. Кроме того, вы знаете, эксперты, которые у них выступали, достаточно справедливо обмолвились, что это спланированная атака, об этом говорили очень давно, она отрабатывалась. Если вы внимательно посмотрите на те сообщения, которые звучали из уст официальных представителей политического и военного руководства Украины… Вы знаете, что такие дроны создавались, и очень давно, сейчас мы просто перешли к фазе практического тестирования. Не стоял вопрос о том, чтобы нанести удар по какому-то нужному объекту. Поверьте мне, мы имеем десятки и сотни страниц информации о том, по каким объектам и куда нужно наносить удар, и Москва не является приоритетом в данном смысле. Отработать и оттестировать практически действие беспилотников на такое расстояние – это достаточно серьезная задача, требующая серьезной подготовки.

И второе: здесь тоже упоминалась система противовоздушной обороны. Тестирование системы противовоздушной обороны, нахождение брешей и направлений пролетов в этой системе тоже является боевой задачей для данного вида эрзац-авиации, которую используют сегодня силы обороны Украины. Поэтому речь не идет ни о какой эмоциональной реакции, речь идет о спланированной операции, которая готовилась достаточно давно. Она осуществилась, и мы видели, насколько эффективной она была. Как минимум носители долетели до Москвы. Вы же понимаете, что носители могут быть разные, но для меня ключевой позицией является то, что носители долетели до Москвы, и теперь это будет делаться с завидной регулярностью.

Елена Рыковцева: А то, что это вещество, которым они были начинены, не взорвалось, тоже не случайно: оно и не должно было взорваться, если это тестирование?

Сергей Грабский: Абсолютно правильно. Я же подчеркнул, что носители достигли своей цели. Не стояла задача уничтожить, потому что это бессмысленно, на данный момент неактуально. Есть цели, по которым наносятся удары. Поэтому задача выполнена, внимательно наблюдаем за развитием ситуации. Соответствующие органы проводят работу, уточняют направление, детали, высоту пролета и так далее.

Елена Рыковцева: По вашим оценкам, это действительно территория Украины, Харьковская область, или это могло быть не так далеко от Москвы, они могли быть запущены с территории РФ? Или какие-то из них были запущены издалека, а какие-то – из-под дома?

Сергей Грабский: Чисто технически осуществить запуск с территории Российской Федерации – для чего, если мы включаем здравый смысл? Чтобы показать, что они долетают? Украине это невыгодно. Мало того, это достаточно дорогостоящая, человекоемкая операция. Давайте будем откровенны: служба безопасности РФ работает, проводятся очень серьезные фильтрационные мероприятия. Делать такую операцию на кураже, рискуя серьезными высококвалифицированными кадрами, которые находятся на территории России, было бы безумием с точки зрения военной разведки и вообще ведения боевых действий. Поэтому я склоняюсь к версии, что Украина перешла уже к практической фазе тестирования своих систем, которые давно разрабатывались (об этом говорили еще в прошлом году), и теперь эти системы используются в различных условиях пролета. То есть проводятся обычные тестовые испытания данного вида оружия, которое в дальнейшем будет использоваться больше и больше.

Алексей Мельник

Елена Рыковцева: С нами Алексей Мельник. Согласны ли вы с теми экспертами, которые говорят, что также тестируются российские системы ПВО? Отдельным экспертам совершенно очевидно, что силы ПВО оттянуты на фронт, на войну, и Москва, которая когда-то была защищена, оказалась защищена куда меньше, чем раньше. Кажется ли вам, что и это испытание тоже прошло успешно для Украины?

Алексей Мельник: Российские эксперты называют причиной того, что беспилотники достигли Москвы, брешь российской ПВО. Я думаю, копают очень мелко, так как причина того, что беспилотники наносят удары по Москве, кроется гораздо глубже во времени и дальше. Пока российские эксперты не предложат эту версию своей публике открыто, я думаю, атаки будут продолжаться по нарастающей. Что касается ПВО, действительно, подобный тип целей: низколетящая, малоразмерная, причем конструкция этого планера сделана из пластика, который практически не виден на радарах, – это задача для ПВО, которая была создана по советским меркам для перехвата бомбардировщиков или истребителей, она даже технически не приспособлена к таким действиям. Не говоря уже о том, что любой аппарат, который летит на низкой высоте, по абсолютно объективным причинам обнаруживается на дальности максимум 20-30 километров. В Украине мы столкнулись с этой проблемой в самом начале, потихоньку наработали мероприятия, как можно этому противодействовать, но все равно стопроцентной гарантии перехвата беспилотников даже теоретически не можем обещать.

Елена Рыковцева: С нами Борис Надеждин. Вы видели, что люди спокойны, все хорошо, ничего страшного не произошло, разрушений нет, жертв нет. Считаете ли вы, что была продемонстрирована на самом деле слабость защиты Москвы и области от такого рода летательных аппаратов, ракет и так далее? Считаете ли вы, что были обнаружены явные бреши в работе российской ПВО?

Борис Надеждин: Я ни разу не военный эксперт.

Елена Рыковцева: Как гражданин, которому предстоит искать, где прятаться, если что.

Борис Надеждин: Это большая проблема в наших городах: прятаться, к сожалению, реально негде. Прежде всего, я хотел сказать, что все это ужасно. Российские ракеты падают на украинские города, украинские дроны прилетают в Москву – это все ужасно! Конечно, я на политическом уровне за то, чтобы все это как можно быстрее завершилось, военная горячая фаза всех этих историй.

Что касается влияния на людей, российский народ из последних сил пытается жить мирной жизнью. При всем при том, что ужасно происходящее в Бахмуте, в Донецке, но в больших российских городах никакой войны вообще нет, в принципе, все люди стараются делать вид, что ее нет совсем. Люди ходят на работу, в рестораны, дети учатся в школе. Да, есть большие проблемы в пограничных районах: Белгород, Брянск, Курск и так далее. Я это знаю не понаслышке, у меня близкие родственники живут рядом с Шебекино. Там дети уже год не ходят в школу: удаленка. А в Москве абсолютно нормальная мирная жизнь. Позиция российского обывателя примерно такая: где-то там великий Путин знает, что делает, а мы тут своими делами занимаемся, где-то там в телевизоре идет страшная война в Украине, а у нас все должно быть спокойно, ровно и так далее.

Следующий вопрос: как повлияет эта история на настроения россиян? Есть объективные данные, есть Фонд "Общественное мнение", который каждый день задает один и тот же вопрос: какое настроение преобладает среди ваших родных и друзей – спокойное или тревожное? С началом того, что у нас принято называть "специальной военной операцией", этот график беспокойства испытывал два больших скачка. Первый скачок был, когда все это началось в феврале, все забеспокоились, а потом большинство россиян не заметили в своей жизни никаких особых изменений, все успокоилось, большинство опять стало чувствовать себя спокойно. Второй большой скачок был в сентябре: когда Путин объявил частичную мобилизацию, народ действительно сильно напрягся. Потом все опять устаканилось, грубо говоря, к началу этого года опять все успокоилось.

Через неделю мы увидим, что произошло в стране. Как эксперт я могу сказать, что, конечно, будет заметный скачок беспокойства. Россия устроена так: если происходит что-то ужасное, гибнет много тувинцев или бурятов в результате "спецоперации" или в Белгороде дети год не ходят в школу, в Шебекино обстрелы – это все печально, конечно, но особо никого сильно не тревожит. А вот если что-то происходит в Москве, то это уже настоящая беда. Могу предположить, что скачок беспокойства будет.

Елена Рыковцева: Я хочу прочитать суждение об этих беспилотниках человека, о котором у нас еще пойдет речь, потому что он запрещен, забанен на федеральных каналах. Это Евгений Пригожин. Он вполне в популистском духе, совершенно не обвиняя украинскую сторону, что происходит на всех федеральных каналах: все акценты туда, что "видите, террористы какие, правильно, что мы с ними воюем", – говорит буквально следующее по поводу беспилотников, которые летают над Москвой и в Москве. "Твари вонючие, что вы творите? (Это он обращается к чиновникам из Минобороны) Вы скоты. Отрывайте свои [филейные части] из кабинетов, в которые вас посадили защищать эту страну. Вы являетесь Министерством обороны, вы не сделали [ни черта], чтобы наступать. Какого [черта] вы допускаете прилеты этих беспилотников в Москву? То, что они на Рублевку летят, к вам домой, да и хрен с ним, пускай ваши дома полыхают. А что людям обычным делать, когда в их окна врезаются беспилотники со взрывчатым веществом? И поэтому как гражданин я глубоко возмещен, что эти мрази сидят спокойно, просиживают дальше свои ожиревшие [филейные части], намазанные дорогими кремами. Поэтому я считаю, что народ имеет полное право задать им эти вопросы, этим паскудам".

Все эти выражения обращены к Министерству обороны, тут вообще ни слова ни о каких украинских националистах, бандеровцах, фашистах и террористах. На федеральных каналах подобных обвинений, конечно, нет. Считаете ли вы, что это совпадет с чаяниями народными и с народным гневом, и он сможет перенаправить его в сторону власти и Минобороны, или людям как объяснили, что виноваты украинцы, так они и будут думать, что виноваты украинцы, а Минобороны – старались, но не получилось?

Борис Надеждин: У Пригожина огромная аудитория в Телеграме и на YouTube, его смотрит миллион людей, поэтому, конечно, это заходит многим. Я сам знаю многих людей (просто в подъезде с ними встречаюсь), которые говорят, что Пригожин настоящий герой, а ему не дают оружие. Его деятельность глубоко зашла многим людям.

Елена Рыковцева: Мы сейчас покажем сюжет об этом "бане", который существует на Пригожина.

Пригожин под запретом

Елена Рыковцева: Я посмотрела по поиску федеральных медиа, Первого канала "Россия-1" упоминания Пригожина: их действительно нет в последнее время. Он упоминался до войны в связи с тем, что штрафовал Шендеровича, еще ряд известных личностей, они проигрывали ему суды. Он немного упоминался в течение прошлого года, потому что высоко отзывался об этой операции. Я читаю с сайта "Вестей" 9 ноября 2022 года: "Суровикин принял непростое решение, он поступил как мужчина, который не боится ответственности". Так он прокомментировал приказ об отводе российских войск на левый берег Днепра в Херсонской области. Предприниматель подчеркнул, что "отход на новые позиции – очень сложная операция, так как нельзя подставлять противнику.

Однако Суровикину это удалось сделать с минимальными потерями, что можно считать достижением. Командующий спас тысячи солдат, которые были почти в окружении и отрезаны от снабжения".

В ноябре был "правильный" Пригожин, его цитировали федеральные каналы, а потом абсолютная тишина, его больше нет. Но он легко и свободно рассуждает в Телеграме, все это перепощивается, цитируется. Однако ему действительно за это никак ничего не прилетает. Считается, что Суровикин и Пригожин – это одна команда, но он сейчас и по Суровикину режет так называемую солдафонскую правду-матку, называя херсонскую операцию словом, которое нехорошо произносить в эфире. С чем вы связываете изменение позиции? С чем вы связываете запрет на Пригожина, который не посажен, не в тюрьме, он вещает, рассуждает, и его не привлекают ни к какой ответственности ни за какие сайты, тем не менее, его запрещают упоминать на федеральных каналах?

Сергей Грабский

Сергей Грабский: Я не могу разбираться в тонкостях внутрироссийской политики, для меня это далеко. Я могу сказать только с точки зрения солдата, который смотрит из окопа на противника. Для нас абсолютно очевидным является то, что Пригожин, несмотря на серьезные пиар-акции, которые он проводил, на те обещания, которые он давал, не выполнил своего обещания, не стал тем острием удара, которое должно было завершить, по мнению оккупантов, занятие всей территории Луганской и Донецкой областей. Он постепенно скукоживался, причем аппетиты его при этом не сокращались, и в конце концов он скатился до маленького участка фронта. Опять же, я говорю именно с точки зрения Украины, потому что нас не интересуют детали внутрироссийских разборок. Теперь он, возможно, пытается спасти свою репутацию, объяснить, что произошло, отмыться, если хотите, но при этом понимает, что он теряет свое влияние, потому что те обещания, которые он давал, он просто банально не выполнил. Как будет происходить в дальнейшем, что с ним случится, нам абсолютно все равно. Для нас он военный преступник, его место в Гааге.

Елена Рыковцева: Он пока и не в Гааге, и не в российской тюрьме, он на плаву. Как вы считаете, зачем его держат, и почему его при этом запрещают?

Алексей Мельник: Я, честно признаюсь, не знаю ответа. Потому что кроме Пригожина есть Стрелков (Гиркин), который до этого тоже говорил достаточно крамольные вещи, он обладает теми же титулами. Причем по Стрелкову (Гиркину) есть решение по поводу МН-17. Почему ему разрешают говорить, почему он до сих пор живой? Я думаю, в ФСБ есть какие-то любители этих схем, многоходовочек. С Пригожиным, на мой взгляд, ситуация несколько сложнее, потому что Гиркин ушел от дел (или его ушли), а у Пригожина сейчас есть достаточно интересные для нас идеи, но, я думаю, они очень опасны для кремлевского режима: я имею в виду его предложения по содействию созданию территориальной обороны на территории Белгородской области, которую будет курировать ЧВК "Вагнер". Если он сможет за это взяться, то, я думаю, это будет серьезная угроза для Кремля. Его шутка, что он не доживет до дня рождения: может, доживет до этого, но не до следующего.

Елена Рыковцева: Угроза для Кремля, потому что он потребует оружие для этих людей, которых он будет записывать в свои союзники, его ряды будут расширяться?

Алексей Мельник: Дело даже не в том, что он потребует оружие. Дело в том, что он, скорее всего, претендует на то, что эти люди будут если не формально ему подчиняться, то видеть в нем своего начальника. Я думаю, в этом основная проблема. В общем, как говорится, сами виноваты.

Елена Рыковцева: Мы сейчас спросим у московских прохожих, почему они не видят его по телевизору.

Как вы думаете, почему на TB запрещено имя Пригожина?

Елена Рыковцева: Он, с одной стороны, называет в своем интервью конкретных кремлевских чиновников, которые его гнобят, не пускают на федеральное телевидение, а с другой стороны, есть эксперты, которые как раз этих чиновников называют его "крышей", которая его держит и не дает посадить в тюрьму. Что вы думаете об этом, зачем и кому он нужен?

Борис Надеждин: Давайте я немножко с другого конца подойду к этому вопросу. Несмотря на то, что у нас по всем каналам говорят, что все россияне, 80%, поддерживают специальную военную операцию, на самом деле все не совсем так, мягко говоря. Процентов 70 просто лояльны режиму, лояльны Путину, при нем стали жить гораздо лучше, чем при Ельцине. И это большая инерция поддержки начальства, при котором в России ничего страшного не произошло, с точки зрения жизни обычного россиянина.

Есть два сегмента, которые сильно политизированы. Один сегмент – процентов 10: это в основном пожилые люди, которые искренне считают, что идет война со всем Западом, на кону судьба родины, вообще все пропало, если мы не победим. Это те самые люди, которые считают, что нужно бомбить не только Киев и Одессу, а еще Брюссель и Вашингтон (я знаю таких людей). Процентов 10 в стране – вроде меня, которые прекрасно понимают, что вся эта история с Украиной – ужасная, катастрофическая ошибка, надо это все сворачивать, как-то выходить из этого. А основная масса людей просто хотят жить, как жили, к Путину они относятся хорошо, потому что при нем они стали жить сильно лучше, чем до него. И весь вопрос, как себя поведут эти 70-80% людей, лояльных власти. Они не испытывают особо никаких радостей по поводу того, что у нас происходит. Пригожин как раз отвечает на запросы тех 10%, которые считают, что Минобороны плохо действует, давно пора применить ядерное оружие то ли по Киеву, то ли сразу по Вашингтону.

Елена Рыковцева: Сам-то он при этом говорит, что нет, не нужно. В отличие от Скабеевой, которая сегодня опять призвала применять, он говорит – не надо.

Борис Надеждин: Он попадает в запрос этих 10%, которые считают, что мы недостаточно яростно ведем… Эти люди думают, что у нас предатели в окружении президента, в Министерстве обороны, которые все сдают.

Елена Рыковцева: Чьи интересы он при этом обслуживает в высших эшелонах власти?

Борис Надеждин: В России полностью деградировали все институты государства, у нас деградировал парламент, он совершенно не отражает мнение народа. Вообще-то в стране существует процентов 15-20 таких, как я, которые считают, что Путин не самый хороший президент, нужно бы другого. А в парламенте нет таких людей. И деградировала система принятия решений, все происходит непублично. Мы не видим дискуссий в парламенте, мы вообще ничего не видим. Мы видим какие-то всплески, то есть Пригожин, то нет Пригожина, мы строим какие-то гипотезы, но реальная система принятия решений, к сожалению, давно идет мимо институтов российского государства, идет в каких-то кругах каких-то людей, кто-то собирается, кого-то Путин подпускает ближе, кого-то дальше. Это все деградация государства, ничем хорошим это не закончится.

Елена Рыковцева: Само по себе существование такого Пригожина – это и есть маркер деградации.

Борис Надеждин: Пригожин – это ярчайшее свидетельство деградации институтов. В нормальном государстве монополия на применение насилия, тем более оружия, должна быть у государственных институтов. Есть армия, есть полиция, есть ФСБ, есть Росгвардия. Выдать оружие десяткам тысяч людей, которые в частной компании, – это рискованная история.

Елена Рыковцева: Есть еще один полузапрет, скажем, умолчание, неполная информация, которая существует в федеральном эфире. Давайте посмотрим сюжет.

Федеральные издания удаляют упоминания Шебекино

Елена Рыковцева: Опять же, если посмотреть на белгородские Телеграм-каналы: каждый день обстрелы. Если вы забьете "Шебекино" в поиск Первого канала, то там за последний месяц было три упоминания этого населенного пункта. Можно ли считать, что там идут фактически боевые действия, что война уже действительно переместилась за границу Украины, на территорию России, если судить по ситуации в этих областях?

Сергей Грабский: Да, абсолютно. Речь идет об огне в ответ для прекращения ударов по Украине. Просто физически невозможно перехватить каждый снаряд, каждую ракету. Поэтому борются с причинами, наносятся удары по объектам военной инфраструктуры, по разведывательным позициям, а разведаны они достаточно детально и постоянно уточняются. Для меня это не новость, такие удары наносятся как минимум с сентября прошлого года, давая возможность на этом направлении снизить нагрузку именно на наши украинские позиции, защитить наши украинские города и села. Да, можно абсолютно спокойно говорить о том, что война сейчас переместилась на территорию РФ. Действия российских патриотов, которые по своему желанию зашли на территорию Белгородской области, только подтверждают это. Украинские войска не пересекают границу, но никто не отрицает право любого государства защищать себя, нанося удары не только по территории, которая находится под оккупацией, но и по тем территориям, по тем локациям, откуда исходит угроза существованию государства, жизни и здоровью его жителей. Да, война пришла на территорию Российской Федерации.

Елена Рыковцева: Теперь – что касается теробороны, о которой говорил Алексей: считаете ли вы, что это будет эффективно? Бог с ним, с Пригожиным, не он один ведет эти разговоры, губернатор говорит: мы пытаемся как-то защищаться, но вы издайте нам указ об оружии. Эти народные отряды смогут каким-то образом оказать сопротивление этим обстрелам?

Сергей Грабский: Абсолютно нет. Вы меня очень развеселили, сказав, что губернатор ожидает указа. Если бы в Украине кто-то ждал указа о выдаче оружия, то бои под Киевом, наверное, продолжались бы до сих пор. Никто не ожидает этого, любые такие заявления не имеют под собой никакой почвы, являются абсолютно бессмысленными. Можно, конечно, вооружить толпу рабов, но без осознания того, что эта толпа делает, ничего делаться не будет. Это такие истерические заявления, жесты отчаяния, которые говорят о достаточно серьезных внутренних проблемах. Потому что уже всё, песенка спета, надо отвечать за то, что случилось, и ответ будет жестоким.

Елена Рыковцева: Борис, согласны ли вы с этим совершенно определенным мнением, что да, война идет на территории России, можно уже так говорить без оговорок?

Борис Надеждин: Россия – огромная страна. Что происходит в Шебекино, мне лично очень хорошо понятно, потому что в соседнем районе живут наши близкие родственники, мы каждое лето ездили туда с детьми, там замечательная природа. Сейчас, понятное дело, не ездим, там у них дети уже в школу не ходят, учебный год прошел не в школе. Там реально ужасно! При всем понимании бедствий и Украины, и шебекинских жителей, ужасно, что там обстрелы. В Хабаровске, Владивостоке, Екатеринбурге, практически нигде нет никаких признаков войны. Когда объявили мобилизацию, был такой всплеск, 70% испугались, а потом выяснилось, что мобилизация коснулась 1,5% семей, а в больших городах, таких, как Москва и Санкт-Петербург, менее 1% семей. Россия – огромная страна, и неправильно говорить, что сейчас все россияне почувствовали на себе войну.

Борис Надеждин

Елена Рыковцева: Почему-то мне всегда в таких случаях приходит в голову Чечня, воспоминания о чеченских войнах: она где-то себе идет, ковровые бомбардировки…

Борис Надеждин: На самом деле для меня это очень тяжелая история, потому что я сильно переживаю все, что происходит с моей родиной. Подавляющее большинство людей, которых я знаю, даже многие мои родственники вообще как-то считают, что да, что-то происходит, Путин разбирается с какими-то нацистами.

Елена Рыковцева: И опять встает вопрос: что еще должно произойти, чтобы до них что-то дошло?

Борис Надеждин: Я примерно понимаю, когда и что может произойти, но это тема отдельной передачи.

Елена Рыковцева: Можно ли с учетом того, что сказал Борис (огромные границы РФ, огромные территории, а это происходит на небольшом участке границы), тем не менее, говорить, что война идет уже в России?

Алексей Мельник: Следующей под запрет попадет фамилия губернатора Белгородской области. Он наговорил очень много хороших вещей, сказал, что у него есть больше вопросов к Министерству обороны России, чем у граждан, – хорошее замечание. Второе: он предложил, якобы эмоционально, присоединить Харьковскую область к Белгородской. Я думаю, это очень хорошая идея, ее можно было бы обыграть. Если губернатор объявит БНР, после демилитаризации 30-километровой зоны с Харьковской областью, я думаю, можно будет заключить даже без каких-то формальных обязательств о ненападении. Украина может поделиться с губернатором опытом создания территориальной обороны на восточных границах с другими областями. Потом опыт можно распространить на Курскую область, Брянскую и так далее.

Если честно или серьезно, то Шебекино – это символ того, что Россия – это "failed state", то есть государство, которое не может обеспечить основную функцию, основное право граждан – право на жизнь. А дальше уже идет и образование, и здравоохранение, и все прочее. Как минимум уже в приграничных районах идет война. И то, что был удар по Москве, я думаю, это очень правильно, потому что Россия – огромная страна, но если что-то происходит в Москве, то тогда уже круги расходятся, как от подземного толчка, по всем окраинам. Поэтому, я думаю, нужно работать как раз по Москве, там наиболее образованные, наиболее активные граждане, может быть, они поймут, что причина прилета беспилотников – это не бреши ПВО, а то, что Владимир Владимирович начал войну.

Елена Рыковцева: Я напомню, что этот губернатор, как выяснилось, единственный отвечает за границу, за этот участок: там нет пограничных войск, он ответственен за всю оборону Белгородской области.

ВИДЕО ЭФИРА