Открывая имена. Татьяна Лопухина

Иван Толстой: Сегодня наш постоянный автор, историк Михаил Талалай расскажет о забытой фигуре русской европеянки. Татьяна Ивановна Лопухина.

Михаил Григорьевич, кто же такая Татьяна Ивановна? На каких скрижалях искать ее имя? Где она оставила о себе след? В какой области? И почему о ней почти ничего не известно?

Михаил Талалай: Это – не случайно: я сам недавно узнал о ней, но теперь, надеюсь, о ней знать будут много больше, потому что недавно вышла целая книга, ей посвященная: "Татьяна Лопухина. Итальянские воспоминания русской аристократки". Я – научный редактор этой публикации, а написала эту книгу моя давняя соавтор и друг по "Русской Италии" Елена Скаммакка дель Мурго. Она – москвичка, дочь дипломата и политолога Андрея Ивановича Степанова – вышла замуж за итальянского аристократа. Мы с Еленой несколько лет назад издали ее прекрасный перевод воспоминаний Ирины Голицыной "Княжна Голицына – принцесса моды", который недавно был переиздан. Великолепные мемуары об Италии и Европе знаменитой модельерши…

Елена Скаммакка дель Мурго активно разрабатывает тему русской аристократии за рубежом, в том числе и благодаря ее новым аристократическим связям в итальянском мире.

Обложка книги

Так что новый сюжет о Татьяне Лопухиной неожиданным образом появился не из русской сферы, откуда мы с коллегами черпаем наших персонажей Русской Италии, а из итальянского ареала. Елена через своих итальянских родственников обрела итальянские мемуары Татьяны Лопухиной. Она сначала пыталась меня привлечь как соавтора, но работа мне показалась слишком сложной – обширные, но обрывочные воспоминания, которые надо было погрузить в контекст, в историю, в связи, рассказать кто и что. У Елены уже сложился свой авторский стиль, и поэтому я уклонился от соавторской работы, стал работать как редактор и получил большое удовлетворение. Для меня в этой биографии открылись некоторые камушки из мозаики, которая простиралась в пространства прежде несовмещаемые. Например, я узнал, как и почему Гельмут фон Паннвиц увлекся казачьей темой.

Иван Толстой: Позвольте, Паннвиц мне известен из истории как тот самый немецкий генерал, который был повешен в Москве вместе с генералом Красновым в 1946 году.

Михаил Талалай: Да, именно такая печальная судьба этого большого любителя и культиватора казачьей культуры. Лопухины жили на самой западной границе Российской империи в их польском майорате. Майорат этот получил дед нашей героини, казак, атаман Николай Александрович Краснокутский, который, будучи атаманом Войска Донского, участвовал в подавлении польских восстаний 1860-х годов, за что и получил от царской власти большие владения в Польше, где жил со своей семьей и дочерью, вышедшей замуж за Ивана Лопухина.

Атаман Николай Краснокутский, дед Татьяны Лопухиной. Портрет работы неизвестного художника

Имение это располагалось на самой границе с Пруссией и, как пишет Татьяна, из окон усадьбы они зрели пограничные столбы. И там же недалеко жили фон Паннвицы. Молодой фон Паннвиц, почти ровесник нашей Татьяны, дружил, в основном, с младшей сестрой, Маргаритой. Он, благодаря этим контактам, увлекся казачьей историей – их дедушка ведь был атаман, но никто не мог сказать бы тогда, что тот юный пруссак в 40-е годы тоже станет атаманом, но при других, трагичных обстоятельствах. Фон Паннвиц в 1943 году получил задание сформировать Казачий стан, после войны попадает в советский плен и – конец в Москве вместе с Красновым и другими казачьими генералами. Кстати, в 1996 году Военная прокуратура произвела реабилитацию его как немецкого гражданина, которого вроде не должны были судить советским судом, но в начале нового тысячелетия реабилитация его была аннулирована.

И другое, что мне дала работа над этими воспоминаниями, это уверенность в завтрашнем дне для исследователя Русской Италии. Я уже уже десятилетиями занимаюсь этой темой, уже выросло новое поколение моих коллег, и вдруг появляется новый интересный персонаж – французская поэтесса, итальянская мемуаристка, и о ней выходит целая книга.

Иван Толстой: Михаил Григорьевич, а вы раньше никаким боком не слышали о Татьяне Ивановне, раз уж она была связана с Италией?

Михаил Талалай: Почти нет. Это удивительно и наполняет меня радостью. Она жила во Флоренции, и мне казалось, что я мелким ситом прочесал и изучил русскую Флоренцию. Но вот выходит не так давно итальянская книга моей молодой коллеги Джузеппины Ларокки "Двуглавый орел и нежный ирис", и там я впервые узнал о Татьяне Лопухиной. Написано полторы страницы, но там уже говорится, что она поэтесса, что в 1920-е годы выходит ее первый сборник на французском языке, и там же Джузеппина Ларокка приводит большой фрагмент из публикации в журнале "Epoca" в сентябре 1973 года литератора Джорджо Торелли, который посетил сестер Лопухиных в их последнем месте обитания. Они уехали из Флоренции и закончили свою жизнь в глуши, в местечке Азоло. Может, поэтому я про них ничего не слышал.

Иван Толстой:

"На следующий день я поднимаюсь в Азоло и иду пешком под портиками, где висят клетки с говорливыми канарейками. Именно в тот свежий вечер я постучался в калитку двух моих русских подруг. Это Татьяна и Маргарита Лопухины, одной – 81 год, другой – 77. Они проживают свои "годы мудрости" на холме, где уже начинают цвести розы. Детство они провели в громадном родительском поместье в Польше, площадью в три тысячи гектар, близ границы с Германией. Сестры говорят на шести языках. Выжили, их преподавая. А на самом деле, они выжили, потому что не потеряли дух, потому что не отказались мыслить. Татьяна, писавшая на шести языках, знала и латынь. Когда она жила под Флоренцией в Сеттиньяно, то спала с мая по сентябрь под открытым небом, посреди цветущего сада. Однажды с ней случился не солнечный, а "лунный" удар" (Джорджо Торелли, перевод Михаила Талалая).

Михаил Талалай: "Нежный ирис" у Ларокки это, конечно, отсылка к стихотворению Блока, где он Флоренцию называет "ирис дымный, ирис нежный". Это серьезная монография Джузеппины Ларокки о русской колонии во Флоренции. Если она будет переиздавать свою книгу или выпустит ее русский перевод, то я бы посоветовал автору поместить на обложку прекрасный реальный сюжет: на ограде русской церкви во Флоренции двуглавый орел и металлический ирис красуются вместе. Я всегда любуюсь этим сочетанием и показываю русским гостям. Причем орел там со всеми коронами – во Флоренции республиканцы не сбивали короны над этой птицей.

И вот из этой публикации Ларокки я узнал о существовании Лопухиной, разыскал ее первый сборник французских стихов "Стихи в мажорном тоне" ("Poèmes dans un ton majeur"). Не мне судить, хороши они или нет, хотя при подготовке книги одно стихотворение я послал своей соотечественнице во Францию и она перевела его на русский. Оно посвящено подруге Лопухиной Лилии Бутурлиной, в тот момент, когда Бутурлины, тоже эмигранты во Флоренции, узнали о разрушении их усадьбы в России.

Иван Толстой: Михаил Григорьевич, о французской поэтессе мы худо-бедно узнали, но итальянская мемуаристка как получилась из русской дворянки?

Михаил Талалай: Года полтора тому назад ко мне приходит это изумительное известие от Елены Скаммакки дель Мурго об обретении ею итальянского текста. Это сложный текст, когда я в нем разбирался, я вывел в нем с десяток разных пластов, потому что, как я полагаю, сначала она писала свои мемуары по-русски, еще будучи девочкой, гимназисткой, а затем, под конец жизни, в Азоло, она эти мемуары переводила на итальянский, дописывала, дополняла и готовила к публикации на итальянском языке, которая так и не состоялась.

Первая часть это семейная история – Лопухины, ее отец Иван Николаевич Лопухин, который был и музыкантом, и поэтом. Елена нашла чудесным образом "самиздатовский" сборник стихов, выпущенный Иваном Лопухиным уже в 30-х годах в Париже для друзей, и эти стихи, которые Лопухин писал часто на злобу дня, Елена вставляет в мемуары его дочери. Идет таким образом перекличка и восстанавливается русская история начала 20-го века через два этих текста – поэтический Ивана Лопухина и чисто мемуарный в переводе с итальянского Татьяны Лопухиной.

Стихи Ивана Лопухина. Обложка

Здесь и русско-японская война, и визит Николая II в Киев, где училась тогда Татьяна (император заговорил с юной барышней), и Первая мировая, когда в 1914 году Лопухины оказываются под немецкой оккупацией, так как, напомню, они жили прямо на границе с Германией. Их имение было захвачено немецкой армией, немцы прочесали их имение: они искали казаков, потому что, вероятно, слышали о том, что этой усадьбой владел казачий атаман.

Иван Толстой: Из мемуаров Татьяны Лопухиной в переводе Елены Скамакка дель Мурго.

"Немцы почему-то панически боялись казаков. По этом поводу расскажу один случай, произошедший однажды с нашими соседями по майорату, с семьей фон Лирес. Глава семьи был человеком образованным, умным, а вот его супруга – глупенькой простушкой. Как-то приехала она к нам домой и после того, как со всеми поздоровалась, неожиданно заявляет: – Вы не находите, что я очень отважная?

– А в чем заключается ваша отважность, милая дама? – спросил ее мой отец.

– Ну как же! Я же приехала в гости к русским, так сказать на русскую территорию, а тут могут быть ужасные и беспощадные казаки!

И тот же жуткий страх испытывали немцы, пересекшие в 1914 году границу с Россией. Им везде мерещились грозные казаки. Они проверили все здания нашего майората, подвалы, подсобные помещения, погреба – всё, вплоть до нашей церкви, подозревая, что именно в ней могут прятаться казаки. Вооруженные до зубов солдаты и офицеры отвели моего отца в храм.

– Как Вы думаете, герр Лопухин, что произойдет в случае, если мы всё же найдем казаков? – спросил немецкий офицер у моего отца.

- А ничего особенного! Я же безоружный… вы возьмете и казните меня".

Михаил Талалай: Дальше идут трагические описания падения монархии – Татьяна Ивановна растет в монархической семье и у Елены, автора книги, весьма сложная задача, она переводит с итальянского на русский, в то время как оригинал, думаю, был как раз на русском, но он не сохранился.

Иван Толстой: Из мемуаров Татьяны Лопухиной в переводе Елены Скамакка дель Мурго.

"Сегодня, после отречения царя, папа написал трогательное стихотворение "Падение Орла". События в стране разворачивают стремительно и негативно. Всё, что создавалось веками в моей любимой России, эти новые правители решили беспощадно уничтожить! Полагаю, что настоящие преступники это те, кто бессовестно воспользовался слабостью царя! Страшные дела происходят. Армия больше уже не присягает императору. Подумать только, что этот подонок депутат Чхеидзе обращается к великому князю Михаилу как "гражданин Романов". Родственники в нашей большой семье разделись по политическим взглядам. Некоторые из них явно симпатизируют республике. Но большинство пребывает в глубокой печали от падения монархии. Я слушаю их беседу и не могу понять, как у такого человечища как Александр Третий родился такой сын, как Николай Второй: небольшого росточка, с бледным лицом, с черными кругами под глазами и с отсутствующим взглядом! Бедная наша Россия, которой правил 25 лет не царь, а его тень.

Говорят, что императрица Александра осталась в окружении нескольких офицеров и дворян, среди которых поляк граф Адам Замойский. Надо же не русский остался с ней, а поляк! Сейчас еще говорят, что царя с семьей под конвоем отправили в Царское село. Там он будет находиться под арестом вплоть до его отъезда в Англию. Керенский всех уверяет, что с царем и его семьей ничего плохого не произойдет".

Иван Лопухин и Татьяна Краснокутская, родители мемуаристки

Михаил Талалай: Эта русская часть заканчивается 1918 годом. Затем идут достаточно обширные воспоминания об итальянских персонажах. Татьяна (думаю, мы поэтому мало о ней знали), эмигрировав вместе со своей семьей – с родителями, братом и сестрой – в Италию, очень мало общалась с русскими эмигрантами, пожалуй, только Лилия Бутурлина, близкая подруга, в усадьбе которой она много проводила времени, и была ее главным моментом общения с Россией. И здесь открывается много интересного и нового для тех, кто изучает именно итальянскую цивилизацию.

Татьяна Лопухина, благодаря своим талантам, благодаря и литературному дарованию, и знанию языков очень органично вошла в европейскую среду. Во Флоренции она работала в одном престижном картографическом учреждении, переводила и одновременно вступила в отношения с элитой того времени, она общались и с Дуче, и с д’Аннунцио, и с Пиранделло, и со многими музыкантами. Особенно близкой ее подругой стала прекрасная пианистка Джульетта Гордиджани, ей посвящена целая глава. Джульетта вышла замуж за Роберта фон Мендельсона (троюродного внука композитора) и, очевидно, Татьяна была очень привязана к ней, потому что Джульетте посвящено много интересных страниц. Упоминается и Дункан, которая путешествовала по Европе, да и сама Татьяна не сидела на месте, была и в Берлине, и в Варшаве, в Польшу возвращалась, и в Париж ездила, и встречалась с Цветаевой.

Это интереснейшие 20–30-е годы, но не русской эмиграции, не русского зарубежья, а Европы. И, быть может, этим воспоминания Татьяны особенно интересны. Затем война, это еще новый пласт, и мне кажется, что военные эпизоды Татьяна Лопухина уже писала по-итальянски. Удивительно, но она оказалась под немцами второй раз в жизни – на итальянской земле, под Флоренцией, когда Лопухина вместе со своей подругой Бутурлиной жила на загородной вилле своих друзей-итальянцев: воспоминания Татьяны сохранились именно у этого семейства, с которым породнилась автор книги Елена Скамакка дель Мурго. Вот, что пишет мемуаристка об уходе немцев под натиском англо-американских союзнических войск.

Иван Толстой: Из мемуаров Татьяны Лопухиной в переводе Елены Скамакка дель Мурго.

"Всего оккупантов в усадьбе было около 60 человек. Лилия Бутурлина выдавала себя за жену хозяина и взяла всё хозяйство в свои руки, очень боясь, что немцы узнают о ее русском происхождении. Но, к счастью, она прекрасно без акцента говорила по-немецки. Немцы уже знали, что война ими проиграна и что нужно как можно быстрее убираться из Италии: собирали вещи, спешно готовились к отъезду. Офицеры решили закатить прощальный банкет в нашей столовой, отняв предварительно у местных крестьян их последних кур. Лилия подслушивала под дверью, и вот какие тосты провозглашали немцы за столом: “Выпьем же, господа, за этот гостеприимный дом без вшей и клопов и за его хозяев – людей умных и не задающих лишних вопросов”. Затем один из офицеров встал из-за стола и пошел просить хозяев присоединиться к их ужину, при этом любезно попросив Лилию спеть для них что-нибудь по-немецки. Мы все вышли к ним, а бедная Бутурлина всё же нашла в себе силы и исполнила для непрошеных гостей несколько немецких песен. Они остались очень довольны ее пением. Расслабившись от вина, офицеры принялись вспоминать свои родные края и близких: было видно, что они очень скучали. Некоторые из них, уезжая, даже оставляли свои адреса и просили Бутурлину написать их родным, ведь они вовсе не были уверены, что сами вернутся домой живыми".

Михаил Талалай: Читая про военные годы, мне вспоминалась еще одна книга, которую я давно прочитал и которая была опубликована в 2005 году, это воспоминания Алексея Щербатова "Право на прошлое". Там есть целая глава "Маргарита Лопухина", это сестра Татьяны. Оказывается, Щербатов был влюблен в Маргариту, он описывает их встречи в эмиграции, в Брюсселе в 20-е годы, и вот один сюжет, который мне запомнился и вызвал некоторое сомнение. Щербатов описывает следующее: он становится американским гражданином, участвует во Второй мировой, его посылают воевать в Италию и он пишет, что уже на склоне лет в Италии жила эмигранткой его бывшая пассия Маргарита Лопухина. (Кстати, Маргарита участвовала в гражданской войне, была ярая белогвардейка.) Ему было известно, что Маргарита Лопухина стала воевать на стороне Муссолини и чуть ли не стала пулеметчицей, и он тогда думал, что они могли бы встретиться в бою и его могла бы сразить пуля его бывшей пассии.

Маргарита, сестра Татьяны, в рядах Белой армии

Мне кажется, что Щербатов что-то преувеличил, вряд ли Маргарита, которой тогда было 50 лет, принимала участие в боевых действиях и давала какой-то боевой отпор англо-американским войскам. Тем не менее, такие вот странные сближения происходят в Русской Италии.

Иван Толстой: Михаил Григорьевич, и где же вышла эта книга?

Михаил Талалай: Эта книга вышла в Москве в 2021 году в издательстве "Маска". Насколько мне известно, автор публикации был ее продюсером и сама Елена Скаммакка дель Мурго настолько увлеклась фигурой отца Татьяны, что тут же выпустила и вторую книгу – сборник стихов Ивана Николаевича Лопухина, по сути дела переиздание того неожиданно приобретенного "самиздатовского" и никем не прочитанного сборника. Познакомим с одним стихотворением Лопухина, написанным им в 1923 году: это поэтическое письмо к дочери, недавно уехавшей в Рим:

"Итак, ты там – за светлой гранью, / На лоне вечной красоты! / Ты внемлешь моря колыханью, / Ты видишь солнце и цветы... // Взяв в руку посох пилигрима, / Идёшь за набожной толпой, / И древние святыни Рима – / Впервые видишь пред собой. // Вот Рим богов и классицизма, / Чью память свято мы храним, / А вот – престол католицизма, / Второй, преображённый Рим.// И рядом с Церковью святою, / Под сенью праведных крестов, / Ты зришь блестящих красотою // Седых языческих богов. / Так – в силу чудного смешенья / Двух вер: забытой и живой, / Зарделся светоч Возрожденья / За средневековою тьмой. // И я – горячею мечтою / Слежу повсюду за тобою, / Тоскуя скорбною душой / За этой дальнею красой. // И тень моя, никем не зрима / Средь стольких призрачных теней, / По улицам святого Рима / За тенью следует твоей".

Книга о роде Лопухиных к 1000-летию его истории. Москва, Старая Басманная, 2021

Похоже, у Лопухиных был какой-то в прошлом году особенный всплеск активности их домашнего бога, потому что в издательстве "Старая Басманная" вышла еще 500-страничная книга, которая просто называется "Лопухины", с подзаголовком "К 1000-летию истории рода", под редакцией Вадима Лопухина, где подробно восстановлен этот знаменитый род во всех его аспектах, начиная с 1022 года. И, конечно, в этой многостраничной книге наша Татьяна Ивановна упоминается, но буквально в нескольких строках – как представитель 23-го поколения Лопухиных.