Пришли за родственниками

• Как семьи активистов и политзаключенных оказываются под прессом спецслужб.

• В Сибири огонь охватил территорию в полмиллиона гектаров.
• "ОВД-Инфо" запустил проект по отправке писем политзаключенным.

Пришли за родственниками

ПРИШЛИ ЗА РОДСТВЕННИКАМИ

Родственники каждого десятого россиянина, преследуемого по политическим мотивам, сталкиваются с давлением со стороны властей и спецслужб. Их запугивают, штрафуют, обыскивают и даже возбуждают против них уголовные дела. Правозащитники из "ОВД-Инфо" насчитали 444 таких случая за последние 8 лет – это 11% от всех политических преследований в эти годы. Совсем недавно подобные истории встречались только в национальных республиках Северного Кавказа.

Давление на родственников российских активистов

На видеосвязи с нашей студией – пресс-секретарь "ОВД-Инфо" Дмитрий Анисимов.

Дмитрий Анисимов: С начала полномасштабного вторжения России в Украину, даже еще раньше силовики по всей стране начали использовать эту ужасную практику. Это выглядит как одно из следствий разложения правовой системы в России, которое допускает такие явления, когда силовики могут для каких-то целей использовать давление на близких тех людей, которых уже преследуют. Может быть, это делается с целью шантажа политзаключенных, чтобы заставить их, например, признать вину или заставить отказаться от каких-то активистских действий в заключении, или, возможно, чтобы дополнительно наказать кого-то.

Если человек уехал из страны, можно наказать тех родственников, которые остались, особенно если это пожилые люди. Силовиков это нисколько не смущает: они точно так же могут подвергаться избиениям, угрозам, на них могут заводить уголовные дела, лишать их имущества. Могут уволить с работы или, например, лишить премии. Если речь идет о детях или братьях и сестрах, то их могут отчислить из вуза.

В большинстве случаев такому давлению подвергаются родители (порядка 240 случаев из 444). Все остальное – это супруги, дети, сестры, братья, иногда – близкие друзья.

Марьяна Торочешникова: Это все-таки самодеятельность или есть конкретная установка давить изо всех сил, чтобы другим неповадно было?

Дмитрий Анисимов: Пока это не выглядит как какая-то целевая установка сверху, так как это явление все-таки еще совсем не массовое. Есть несколько регионов-лидеров, где мы зафиксировали больше всего таких случаев, на первых двух местах – Москва и аннексированный Крым. Но там и политических дел очень много. На третьем месте Чечня, где это явление поставлено на поток давно и систематически, и вот там это похоже на системное решение. Но это скорее исключение.

Дмитрий Анисимов

Марьяна Торочешникова: Дмитрий, как менялись тенденции на протяжении восьми лет, которые охватывает ваше исследование (2016–2024)?

Дмитрий Анисимов: Динамика имела только один характер – увеличение количества кейсов от года к году. Но что действительно заметно – это очень резкое увеличение случаев давления на родственников еще в 2021 году. Вероятно, это связано с массовыми задержаниями на акциях в поддержку Алексея Навального, может быть, с кампаниями по признанию независимых СМИ и общественных организаций "иностранными агентами", по выдавливанию политических лидеров из России.

В 2022 и в 2023 году вместе с очень сильным ростом количества преследуемых людей выросло и количество кейсов, когда давят на их родственников. Эта практика стала постоянной, хотя пока не системной. Давление бывает очень разным. Самый распространенный случай – это когда к близким наведываются силовики, звонят, вызывают на допросы, могут прийти с обыском в случае уголовного дела.

Марьяна Торочешникова: По вашим ощущениям, как близко (или далеко) сейчас находится Россия от истории конца 30-х годов ХХ века, когда были "семьи врагов народа", когда государственная агрессия распространялась и на тех людей, которые просто оказались в близком контакте с политзаключенным?

Дмитрий Анисимов: Некорректно сопоставлять нашу ситуацию со сталинскими репрессиями: все-таки тогда репрессии носили откровенно системный характер и практики давления на родственников были куда более масштабными. "Членов семей врагов народа" были сотни тысяч. К счастью, мы очень далеки от этой ситуации, хотя наша ситуация все равно очень серьезная и тяжелая.

СИБИРЬ ГОРИТ, ПОЖАРНЫХ НЕ ХВАТАЕТ

Власти Республики Тыва ввели режим чрезвычайной ситуации: с начала августа в регионе полыхают лесные пожары. А за один день – 18 августа – их площадь увеличилась более чем на тысячу гектаров. Наиболее сложная ситуация наблюдается в Тандинском районе республики: оттуда были эвакуированы 500 школьников из трех детских лагерей. Режим ЧС из-за лесных пожаров ввели еще в четырех субъектах РФ: на всей территории Республики Саха, в Бурятии, Забайкальском крае и в Катангском муниципальном образовании Иркутской области.

Из-за лесных пожаров в Туве эвакуируют школьников из детских лагерей

С нами сопредседатель экологической группы "Экозащита!" Владимир Сливяк. Каждый год летом в России горят леса. Каковы все-таки основные причины лесных пожаров?

Владимир Сливяк: Причины можно поделить на две части. Первая – это то, что связано с изменением климата: усиливается жара, увеличивается количество засух, перераспределяются осадки, в конкретных местах становится более сухо, и такие леса легче горят. А непосредственная причина состоит в том, что люди поджигают. Это принятая политика в сельском хозяйстве: считается, что нужно выжигать какие-то территории. И примерно 80% лесных пожаров в России начинаются с того, что люди выжигают траву, а дальше эти пожары становятся неконтролируемыми.

Марьяна Торочешникова: А как лесные пожары могут повлиять на климат региона и всей планеты?

Владимир Сливяк: Когда сгорают леса, уменьшается количество экосистем, которые могут поглощать углекислый газ, а это один из тех газов, которые способствуют изменения климата, усилению парникового эффекта на планете. Россия любит официально заявлять о том, что у нас больше всего лесов: мы, дескать, вносим огромный вклад в поглощение парниковых газов. Однако в реальности у нас горит очень много леса. За исключением последних двух лет, когда горело немного меньше, в среднем сгорает восемь-девять миллионов гектаров в год.

Еще одна причина – то, что путинский режим устроил совершенно чудовищную организацию в лесном хозяйстве, в результате которой снизилось количество лесников, именно того персонала в лесном хозяйстве, который в первую очень был ответственен за предотвращение лесных пожаров и уменьшение последствий от них.

Конечно, сложно сделать так, чтобы лесных пожаров не было вообще. Но если будет эффективная система предупреждения пожаров, если достаточно персонала и техники, то от лесных пожаров будет гораздо меньше ущерба, чем сегодня. Сейчас в год сгорает в среднем порядка 1% всех лесов. И тут вопрос: насколько еще хватит этих лесов? Мы не видим, чтобы власти России были настолько этим озабочены, чтобы действительно решать проблему. Очевидно, они считают, что у них есть гораздо более важные дела. А в это время горят поселки, люди теряют свои дома – в общем, практически как на войне. Кроме того, возникает очень сильное загрязнение воздуха, негативно влияющее на здоровье людей.

Владимир Сливяк

Марьяна Торочешникова: Какие меры все-таки принимают сейчас российские власти для предотвращения лесных пожаров?

Владимир Сливяк: Какие-то деньги выделяются, какая-то техника закупается. Но прежде всего не хватает эффективной организации в лесном хозяйстве. Нужно бы вернуть хотя бы то, что было до Путина, хотя там тоже были свои нарекания. Как говорят, пожар можно потушить только вначале. Если этого не произошло, то есть не оказалось вот этих людей на земле, которые должны за этим следить, то пожар начинает расходиться и дальше будут гореть тысячи, миллионы гектаров, и с этим, к сожалению, уже ничего нельзя сделать.

Марьяна Торочешникова: Как я понимаю, власти мало что делают для того, чтобы предупреждать лесные пожары. Но делают ли они что-то для того, чтобы минимизировать ущерб от них? Кто-нибудь занимается восстановлением лесов?

Владимир Сливяк: Что-то где-то высаживается, безусловно. Но для того чтобы получить лес, нужно ждать несколько десятилетий. Для того чтобы поглощать много углекислого газа, дереву нужно вырасти. И если сегодня сгорело очень много леса, то вы не можете это заместить.

Марьяна Торочешникова: А российские регионы что-то предпринимают у себя на месте, не дожидаясь федеральных властей?

Владимир Сливяк: Где-то что-то делают, где-то – нет. Здесь все-таки главное – это какая система лесного хозяйства существует на уровне государства. А она, к сожалению, такая, что в регионах мало есть на что надеяться.

"ВЕСТОЧКА" СО СВОБОДЫ

В России больше семисот человек, лишенных свободы, признаны политическими заключенными – такие данные приводит Центр "Мемориал". Часто единственный способ для политзэков поддерживать связь с внешним миром – это письма. Друзья, знакомые и просто неравнодушные люди сообщают им новости, пересказывают новые фильмы, делятся впечатлениями о происходящем на воле и просто поддерживают добрым словом. Пока практика переписки с заключенными легальна и безопасна.

Волонтеры о письмах политзаключенным

На видеосвязи с нашей студией – директор "ОВД-Инфо" Александр Поливанов.

Не так давно "ОВД-Инфо" в поддержку политзаключенных запустило проект "Весточка". В чем идея проекта и как он работает?

Александр Поливанов: Мы хотим, чтобы никто из политически преследуемых в России не остался один на один с системой. Наша идея была в том, чтобы не писали только популярным политзаключенным, но чтобы все смогли получить хотя бы по одному письму. Поэтому мы запустили проект, где помогаем людям связаться с политически преследуемыми, берем на себя всю пересылку. Это простой сайт, на котором можно написать письмо, все остальное дальше делаем мы: отправляем его, оплачиваем пошлины и делаем так, чтобы оно появилось у политически преследуемых.

Марьяна Торочешникова: А безопасно ли сейчас писать политзаключенным? Ведь правозащитники часто признают политзаключенными и тех людей, которых обвиняли в террористической деятельности. Человек, который пишет, рискует чем-то?

Александр Поливанов: В наши времена сложно сказать, что люди ничем не рискуют. Но пока никаких дел по поводу переписки с политзаключенными не было. Конечно, нужно соблюдать какие-то меры предосторожности. Например, все письма читают цензоры, а они склонны что-то вымарывать. Мы знаем случаи, когда цензурировали буквально все письмо и людям приходил пустой белый лист. В рамках этих писем не стоит обсуждать, например, детали того дела, по которому человек сидит: это может быть использовано против него. Кстати, если есть особая тревога, то тем более можно использовать наш сервис, потому что формальные отправители – это мы.

Александр Поливанов

Марьяна Торочешникова: Вот человек узнал о каком-то политзаключенном и хочет ему написать. Что он должен делать дальше?

Александр Поливанов: В России существует несколько сервисов: есть сервис "Зонателеком", есть "ФСИН-письмо", через них можно отправлять письма. Там есть свои правила, свои сборы. Если человек хочет написать конкретному политзаключенному, то ему лучше просто писать ему напрямую. Наш сервис предназначен прежде всего для того, чтобы связать вас с людьми, которых вы еще не знаете.

Вам предлагается написать письмо конкретному человеку – случайному из нашей выборки. Вы просто нажимаете на кнопку "Написать письмо" и делаете это. Если по каким-то причинам вам не хочется писать этому конкретному человеку, вы просто перезагружаете страницу – и появляется второй, третий, четвертый человек и так далее.

Марьяна Торочешникова: А о чем стоит писать совершенно незнакомому человеку? И будет ли ему интересно получать письма неизвестно от кого?

Александр Поливанов: Мы знаем из общения с политически преследуемыми, что практически любое письмо приятно получить: это сильно разнообразит жизнь, показывает, что человек не один и не забыт. Писать можно о чем угодно. Для знакомства лучше написать о себе: это сподвигнет человека, который сидит за решеткой, на то, чтобы ответить вам. А потом уже ваша переписка будет идти сама собой, вы будете задавать друг другу вопросы.

Одна моя знакомая, которая много общается с политзаключенными, сказала, что уже стала большим экспертом по пересказу сериалов. Можно пересказывать какие-то мемы. И конечно, очень приветствуются искренние слова поддержки. Я знаю людей, которые просто рассказывают новости из IT-мира, потому что людям это интересно. Главное, не очень долго думать: какой интерес во мне у человека за решеткой? Есть интерес. Пишите, не стесняйтесь.

Сейчас через нашу "Весточку" уже пошли первые ответы: десятки, может быть, уже сотни. И мы видим: политически преследуемые очень рады тому, что они получают письма от совершенно незнакомых людей.

Марьяна Торочешникова: Правильно ли я понимаю, что на вас произвели впечатление слова Владимира Кара-Мурзы и Ильи Яшина на пресс-конференции после большого обмена о том, как им важно и нужно было получать письма с воли от самых разных людей?

Александр Поливанов: Это произвело впечатление не только на нас. Отправлено уже шесть тысяч писем. Я думаю, это во многом благодаря политзаключенным, которые вышли по обмену. Они все действительно очень единодушно говорят о том, что письма помогают, не дают отчаиваться, призывают писать, сами пишут письма. Да, это было очень мощным стимулом для того, чтобы быстро придумать какое-то решение и помочь политически преследуемым. Но на самом деле эта штука работает в две стороны: как только напишешь письмо, самому становится чуть получше. Так что это помощь и тому, кто пишет, и тому, кто получает письма.