Взрослые молчали

• Участников январских протестов в Башкортостане судят за пределами республики.

• Задержанный скончался в отделе полиции в Махачкале.

• В Екатеринбурге осудили подростков, насиловавших воспитанников спецшколы, в которой они учились.

Взрослые молчали

"БАЙМАКСКОЕ ДЕЛО" РАССМОТРЯТ СОСЕДИ

Оренбург, Ижевск, Орск – так расширяется география судов над участниками так называемого "Баймакского дела". Оно берет начало в Башкортостане, где в январе этого года тысячи людей вышли к зданию Баймакского районного суда, чтобы поддержать оппозиционера Фаиля Алсынова. Его приговорили к четырем годам колонии по делу о возбуждении ненависти и вражды. Народный сход закончился столкновениями с полицией, после чего власти задержали несколько десятков человек.

"Баймакское дело"

На видеосвязи с нашей студией – руководитель Комитета Башкирского национального движения за рубежом Руслан Габбасов и редактор "Медиазоны" Дмитрий Ткачев.

Недавно на "Медиазоне" опубликован большой текст под названием "76 узников Баймака". Так сколько всего обвиняемых?

Дмитрий Ткачев: Я могу назвать количество людей, за которых мы ручаемся, – 76. Это люди, карточки которых есть на сайтах судов разного уровня. Их арест нам подтвердили их близкие. Это люди, которые упоминаются в чатах сети взаимопомощи, во множестве созданных в Telegram после разгона схода в Баймаке.

С первых дней шли сообщения о задержаниях по всей республике. Очень быстро появились первые сообщения о пытках и как минимум одном погибшем. Было понятно, что происходит что-то масштабное, но следствие хранило редкостное молчание. Там не знали ни имен задержанных, ни их числа. В какой-то момент источник сказал нам, что следствие приняло решение остановиться на 86 фигурантах. Мы смогли подтвердить несколько меньше. Плюс двое погибших, о которых достоверно известно, что их смерть связана с этим делом.

Марьяна Торочешникова: Насколько сложно было добывать информацию о "Баймакском деле"?

Дмитрий Ткачев: Получать документы следствия в 2024 году в России бесконечно сложно. Это не "Болотное дело" в 12-м году, когда адвокаты охотно делились с прессой документами. Сейчас все запуганы. Но работу журналистам в этом деле очень сильно облегчили родственники и соратники задержанных, создавшие очень мощную и эффективную сеть в Telegram. Почти для каждого задержанного создавался чат и канал, где писали новости о нем, собирали деньги на помощь.

Марьяна Торочешникова: А почему суды по этому делу предполагается проводить не в Башкортостане, а в соседних регионах?

Дмитрий Ткачев: Мы не знаем, как сформулировано юридическое обоснование. Можем догадываться, что власти не хотят повторения "Баймака". "Баймак" был акцией солидарности с человеком, который только что в этом суде получил четыре года, как считали собравшиеся на площади, несправедливо. И после этого устраивать новые политические суды в том же регионе фактически означает провоцировать новые подобные сходы.

Марьяна Торочешникова: Насколько я понимаю, первый приговор вынесен по соглашению со следствием. Человек взял на себя вину. Это был особый порядок судебного заседания, оно не было открытым, поэтому мы не знаем, почему этот приговор вынесен в Орске.

Дмитрий Ткачев: Илшату Ульябаеву?

Марьяна Торочешникова: Да.

Дмитрий Ткачев: Да, он признал вину. Из известных нам фигурантов он единственный, кто обвиняется в применении опасного для жизни и здоровья насилия к полицейскому. Это более тяжелая часть статьи.

Руслан Габбасов

Марьяна Торочешникова: Руслан, почему суды по "Баймакскому делу" решили проводить не в республике?

Руслан Габбасов: В первую очередь хочу выразить огромную благодарность за работу "Медиазоны", а также "ОВД-Инфо" и, конечно же, Idel.Реалии, которые подробно освещают ход этих судебных дел!

Действительно, власти боятся повторения баймакских событий, поэтому переносят суды за пределы республики. Когда адвокат Фаиля Алсынова – Ильнур Суюндуков – подавал ходатайство о том, чтобы суд перенесли за пределы Республики Башкортостан, потому что он не доверяет местным судам, которые так или иначе зависят от главы республики Радия Хабирова, ему отказали. А теперь все суды переносятся в другие регионы!

Единственное, в чем я не согласен с Дмитрием: сегодняшнее дело уже полностью под контролем Москвы. Там Радий Хабиров уже ничего не решает, переносы за пределы республики делаются без его ведома.

Марьяна Торочешникова: Политические взгляды обвиняемых как-то влияют на ход этого дела?

Руслан Габбасов: Конечно, властям удобно политизировать это дело, показать, что здесь якобы не просто сход граждан (это не запрещено законом) в поддержку Фаиля Алсынова, который считается одним из известных и уважаемых людей среди башкирского общества. Поэтому они приписывают ему то, что он когда-то руководил организацией "Башкорт", что "Башкорт" якобы до сих пор действует, хотя на самом деле это не так, якобы его активисты все это устроили. В том числе меня сейчас сделали обвиняемым, как будто бы я главный организатор, подговорил всех сегодняшних организаторов, которые сейчас находятся в СИЗО, и они устроили все то, что произошло в Баймаке. Конечно же, они хотят политизировать, связать это с Западом, с Украиной и показать всей России: "Посмотрите, здесь действуют враги государства".

Марьяна Торочешникова: Как общество Башкортостана реагирует на репрессии против участников того протеста, которые начались в январе и продолжаются до сих пор?

Руслан Габбасов: Общество недовольно. Рейтинг Хабирова в республике очень низкий. Башкиры его точно не поддержат. Хотя именно башкиры были той частью общества Башкортостана, которая вначале выдала ему кредит доверия. События в республике за последние пять лет (а там был и Куштау, и посадка многих известных личностей, и особенно баймакские события) показали, кто он на самом деле. Даже являясь башкиром по национальности, этот человек больше давит своих же башкир, чем прежние руководители.

Марьяна Торочешникова: А жители Башкортостана с сочувствием, с пониманием относятся к тем, кого арестовали?

Руслан Габбасов: Люди собирают сотни тысяч для фигурантов "Баймакского дела", добровольно оказывают помощь, привозят их родственникам продукты, помогают, как могут. Конечно, все понимают, что люди задержаны ни за что. Плюс очень сильное недоверие Радию Хабирову и вообще всей республиканской власти.

Марьяна Торочешникова: Дмитрий, что известно о судьбе и состоянии здоровья Дима Давлеткильдина? Это тот мужчина, которого пытали после задержания, после этого он почти месяц провел в больнице, был в тяжелейшем состоянии. По-моему, ему сломали позвоночник. Вообще-то, его сейчас не должны держать в следственном изоляторе, но отпускать не хотят.

Дмитрий Ткачев: Сегодня стало известно, что он вошел в группу из шести обвиняемых, чьи дела передали на рассмотрение в суд Оренбурга. А о состоянии его здоровья у меня никаких новостей нет. Когда мы общались с его семьей, было известно, что все плохо. В марте, то есть спустя два или три месяца после задержания, он не мог сидеть на судебном заседании по продлению ареста. Не очень понятно, как он с такой травмой находится в СИЗО. Там большие проблемы с доступом гражданских врачей.

Дмитрий Ткачев

Марьяна Торочешникова: Руслан, как вы оцениваете в целом отношение властей к активистам башкирского народа? В последнее время любая недовольная реплика даже по поводу действия следователей тут же интерпретируется как "попытка разжигания ненависти, вражды или сепаратизма".

Руслан Габбасов: Обвинения в экстремизме, национализме и так далее – это любимые ярлыки властей. Простой народ не может быть экстремистами, а там был обычный народ. Власть старается сгустить тучи, показать простым людям в других регионах: "Посмотрите, простой народ не может собраться на поддержку, могут собираться только отъявленные негодяи". Но народ, конечно, знает, кто и для чего собирался.

Марьяна Торочешникова: Дмитрий, можно ли считать "Баймакское дело" показателем современных тенденций в области прав человека, этнических отношений и гражданской активности в России? Или это все-таки очень республиканское дело?

Дмитрий Ткачев: Одно не исключает другого. Да, это республиканское дело, но не факт, что таких республиканских дел не будет появляться больше. Совершенно удивительную демографическую, социологическую картину мы увидели, когда обзванивали десятки человек. Каков социальный портрет среднего арестованного? Как правило, это человек из глубинки. На этот протест съехались люди со всего Башкортостана. Это тяжело работающие люди, среди них много вахтовиков. Это значит, что в родных городах и поселках с работой у них не очень.

Кроме того, в основном это люди многодетные. То есть это буквально тот глубинный народ, к которому любит апеллировать Кремль. Это не хипстерские протесты в Москве, от которых очень удобно отмахнуться, сказав, что "этот креативный класс напился своего лавандового рафа и пошел продвигать западные ценности под радужным флагом". Возможно, именно поэтому об этом протесте так неудобно говорить – его очень трудно дискредитировать пропаганде. Это народный протест.

ПЫТКИ ИЛИ ПОКАЗАЛОСЬ?

Полиция в Махачкале в начале июля задержала вернувшегося с войны против Украины Ахмеда Джабраилова. Он, по словам очевидцев, вел себя неадекватно: не узнавал мать и бегал с ножом по крыше дома. Спустя примерно пять минут после того, как Джабраилова доставили в отдел полиции, где его избивали и пытали электрошокером, задержанный перестал подавать признаки жизни. Все это и дальнейшие события зафиксировали камеры наблюдения. На днях эти видеозаписи появились в Сети.

Смерть задержанного в отделе полиции в Махачкале

А вот как в своем телеграм-канале прокомментировал эту историю руководитель Команды против пыток Сергей Бабинец.

Сергей Бабинец: Приехавшие сотрудники полиции задержали Ахмеда Джабраилова. Мы разговаривали с ним. Что происходило дальше в отделе полиции, стало ясно из видеозаписей, опубликованных членом Общественной наблюдательной комиссии Шамилем Хадулаевым в своем телеграм-канале.

Судя по видеозаписям, Джабраилова доставляют в отдел полиции уже в наручниках. При этом видно, что Джабраилов очень плохо себя чувствует: он тяжело дышит, падает на пол, ему сложно передвигаться. Сотрудники полиции никаким образом не оказывают ему помощь. В какой-то момент один из сотрудников валит его на пол, начинает надавливать ему коленями на спину и шею, наносит несколько ударов руками, в том числе в область головы и туловища.

Позже в кабинет вбегают еще несколько сотрудников полиции и также начинают его фиксировать – наступают ему на ноги. Один из полицейских достает электрошокер и применяет его в области ноги. Видно, что Джабраилову больно – он отдергивает ногу, но сотрудники полиции не прекращают своих действий. Все это продолжается на протяжении нескольких минут. В какой-то момент Джабраилов вообще перестает двигаться.

При этом все это время ему надавливают коленом в область головы, возможно, шеи. Видно, что Джабраилову больно, тяжело, он пытается вырваться, но при этом руки его скованы за спиной и никаких возможностей ударить сотрудников полиции у него нет. А полицейские применяют к нему физическую силу и спецсредства.

Сергей Бабинец

Видно, что приезжают медики и не торопясь собираются, видимо, оказывать какую-то медицинскую помощь человеку, который уже не двигается. Как оказалось, он скончался. Что стало причиной смерти, сейчас выясняют органы Следственного комитета, идет доследственная проверка. Работают юристы, адвокаты, члены ОНК. Сейчас сложно говорить о том, виновны ли полицейские. Необходимо возбуждать уголовное дело и проводить расследование.

По опубликованным видеозаписям можно говорить о том, что в действиях сотрудников полиции имеются признаки превышения должностных полномочий. Однако окончательный вывод должно сделать следствие. Закон о полиции позволяет полицейским применять спецсредства и физическую силу в случае пресечения преступлений. Была ли какая-либо угроза полицейским и их здоровью со стороны Джабраилова, мне судить сложно. Я не знаю, что происходило до задержания, на улице. Но судя по опубликованным видеозаписям, Джабраилов не мог угрожать полицейским, потому что был уже зафиксирован.

ВЗРОСЛЫЕ МОЛЧАЛИ

Суд в Екатеринбурге признал виновными и отправил в воспитательную колонию на сроки до девяти лет троих подростков – они издевались над другими воспитанниками спецшколы, в которой учились. Некоторых насиловали. О происходящем за стенами образовательного учреждения стало известно благодаря сбежавшему оттуда мальчику, который рассказал все маме, и она обратилась в правоохранительные органы. Сотрудники и руководство 124-й спецшколы заявляют, что не знали о насилии и издевательствах в ее стенах.

Издевательства в спецшколе

С нами Александра Славянская, глава благотворительного фонда "Плюс Р", который занимается помощью подросткам.

Александра, откуда подростки берут подобные паттерны поведения? Слово "зачучханить", которое они использовали, унижая младших детей, "обряд" унижения они же откуда-то взяли?

Александра Славянская: Думаю, здесь имело место слияние паттернов. Насколько я знаю из прессы, в этой школе более старшими учениками активно насаждались принципы АУЕ – "Арестантский уклад един", то есть блатные понятия.

С другой стороны, насколько я понимаю, в этом принимали участие воспитатели. И если директор утверждает, что она ничего не знала, то есть, на мой взгляд, она принимала в этом участие негласно, то был воспитатель, который принимал участие совершенно гласно, устраивая какие-то товарищеские суды, на которых провинившимся детям выносились приговоры.

Марьяна Торочешникова: Следствие считает, что директор знала, что старшие воспитанники регулярно подвергают насилию младших. У нее в телефоне даже нашли какое-то видео. Но она говорит, что ничего не знала и никак не могла повлиять на происходящее.

Александра Славянская: Конечно, она все знала. Более того, насколько я была знакома с бытом подобных заведений, часто именно директором устанавливается такая полупреступная иерархия, потому что она позволяет легко управлять учениками.

Это касается не только детских коллективов, но любых закрытых учреждений в РФ. Это могут быть и психоневрологические диспансеры, и закрытые школы, и коррекционные школы для умственно отсталых детей, и тем более подобные коллективы для детей с девиантным поведением. Любая закрытая структура в России без прозрачности, без контроля извне имеет тенденцию к установлению вот такой тюремной иерархии. В учреждении всегда творится то, что творится в голове у руководителя. Я совершенно уверена в том, что прямо, косвенно, при попустительстве, намеками или полунамеками, но директор была автором этой системы.

Марьяна Торочешникова: Нужны ли такие специальные школы, что-то среднее между тюрьмой и школой, где будут как-то особо воспитывать детей?

Александра Славянская: Другого выбора у нас нет, ведь дети до 14 лет не подлежат уголовной ответственности. И есть подростки, которые действительно представляют общественную опасность. Соответственно, вот такие закрытые учебные заведения полутюремного типа существуют и в Европе, и в России. И при нормальном человеческом подходе они вполне могут быть элементом не издевательства, а воспитания.

Александра Славянская

Но для этого должна быть соответствующая программа, поддерживающая среда, потому что ребенок с девиантным поведением – это чаще всего несчастный ребенок, у которого в жизни серьезные проблемы. Тут нужна хорошая психологическая поддержка. И опыт российской педагогики говорит, что были такие вполне успешные истории: Макаренко знают все. То есть с этим можно работать, и из этих стен могут выходить нормальные люди, но при совершенно другом подходе.

Сейчас вся эта история и финансируется по остаточному принципу, и внимание ей уделяется по остаточному принципу: у нас есть хорошие дети, а там – отбросы. И к этим "отбросам", в общем-то, никто особенно и не проявляет интереса. А там, где гражданское общество не проявляет интереса, появляются такие директоры и такие старшие воспитанники.

Марьяна Торочешникова: На ваш взгляд, в этой истории есть ли ответственность чиновников, Управления образования?

Александра Славянская: Вне всякого сомнения! Я была сильно поражена приговором директору: 11 месяцев исправительных работ и два года запрета занимать подобные должности. То есть через два года эта "чудесная" женщина сможет вернуться на свое прежнее место и опять кого-то "воспитывать". Несомненно, есть ответственность на учреждении. И, я думаю, есть ответственность на органах опеки, которые должны были присматривать за этими детьми, и на Управлении образования, которое должно было контролировать всю эту историю.

Обычно в таких учреждениях насилие является привычным, происходит годами и даже десятилетиями. И эта эстафета передается от одного поколения воспитанников к другому. То, что эта история стала гласной, была доведена до суда, – это очень хороший прецедент. Структура закрытых учреждений нуждается в серьезном общественном контроле. Ведь все эти дети придут к нам на улицы, придут к другим детям, более того, будут рожать в своих же семьях таких же детей. И этот круг насилия будет продолжаться бесконечно, пока мы его не сломаем.