Эта идея кажется безумной. В маленькой комнате, без музыки, без такого оформления, к которому все приучены, на одних актерах, режиссуре и тексте делать спектакль? Да еще по Андрею Платонову.
"Я давно этот рассказ любил и люблю Платонова, — говорит Сергей Женовач, — считаю, это тот писатель, без которого наша жизнь просто немыслима. Он должен стоять в книжном шкафу любого мыслящего человека. Спектакль возник, потому что есть замечательные артисты, которые могли это сыграть, есть комната, наша малая сцена. Здесь нельзя идти театральными ходами. И хотелось найти именно этот сокровенный разговор, потому что слово "сокровенный" — это платоновское слово. Есть у него такая удивительная повесть "Сокровенный человек". Всегда мы боимся сокровенных разговоров и в жизни боимся. Мы прячемся, мы привыкли прятаться за иронию, за образованность, за культурный треп. Здесь же требуется выходить один на один и говорить о том, что я живу плохо, или — что я этого человека когда-то помнил, а сейчас я опять его встретил, и говорить один на один. Здесь особая роль зрителя, здесь не может быть зрителя, как собрания людей. Это собрание индивидуальностей. Поэтому здесь все пронумеровано, здесь очень важно дыхание каждого человека, глаза каждого человека и его включение в эту историю. Потому что мы боимся сейчас тишины. А у Платонова, мне кажется, самое дорогое — это тишина, сцена безмолвия, когда люди чувствуют друг друга. И даже среди близких людей, когда возникает подлинная близость. Когда люди молчат, когда есть, о чем помолчать. В этом спектакле хотелось о чем-то помолчать. Мы не пытались быть верным букве, а, наоборот, старались идти за потоком авторской мысли. Потому что в Платонове самое главное его неторопливый ритм. Когда ты его читаешь, то, естественно, каждую фразу ты можешь разглядеть сверху, снизу, сбоку, а мы привыкли к скоростям, и Платонов не поддается скорости, потому что там сюжеты, в общем-то, простые, банальные достаточно и обидно, когда все сводится к каким-то обыденным вещам. И тогда уходит поэтика и уходит поэзия. И вот этот ход, где идут откровенные разговоры, откровенные даже не рассказы, а попытки высказываний разных людей, вырываются сокровенные сцены взаимоотношений и монтируются очень вольно, свободно сквозь время, сквозь пространство и возникает такая неторопливая история".
Не хочется называть то, что сделано в Студии театрального искусства, просто спектаклем, потому что это тихое и медленное высказывание, как само течение реки Потудань, как сам рассказ Андрея Платонова.
Действие начинается в фойе. Для всех накрыт длинный деревянный стол, алюминиевые кружки и чай из общего котла, картошка в кожуре, черный хлеб с тонкими ломтиками сала. На аккордеоне играет молодой актер, он же солдат Первой мировой, такой же, как герой рассказа Никита. Потом мы поднимаемся по лестнице в маленький зал, рассаживаемся по периметру, нас всего 35 человек. Художник Александр Боровский на фоне белой кирпичной стены положил длинные доски светлого дерева, из них мастерят гробы и люльки для нерожденных детей (они еще только в проекте). Но у Андрея Платонова и будущее, и счастье — все только в проекте.
Спектакль идет в полумраке, но по временам открывается дверь и из нее льется свет. А еще свет — это чистая жертвенная любовь друг к другу трех людей и истинная вера в неповторимость жизни.
Анатолий Смелянский, ректор Школы-студии МХАТ, поделился первыми впечатлениями от спектакля: "У меня каких-то два предчувствия. Первое предчувствие называется "Сергей Женовач", а второе предчувствие "Андрей Платонов", поскольку я вещь эту очень хорошо знаю. Поразительная способность Сережи выбирать во всей русской литературе что-то абсолютно ему подходящее и что-то подходящее его театру и актерам. И в этом смысле удивительная скромность решения. Это такая экономность и деликатность, и застенчивость театра, которую вообще сейчас почти не встретишь. И в каких-то высших моментах, в актерских моментах, они просто потрясающие".
"Я давно этот рассказ любил и люблю Платонова, — говорит Сергей Женовач, — считаю, это тот писатель, без которого наша жизнь просто немыслима. Он должен стоять в книжном шкафу любого мыслящего человека. Спектакль возник, потому что есть замечательные артисты, которые могли это сыграть, есть комната, наша малая сцена. Здесь нельзя идти театральными ходами. И хотелось найти именно этот сокровенный разговор, потому что слово "сокровенный" — это платоновское слово. Есть у него такая удивительная повесть "Сокровенный человек". Всегда мы боимся сокровенных разговоров и в жизни боимся. Мы прячемся, мы привыкли прятаться за иронию, за образованность, за культурный треп. Здесь же требуется выходить один на один и говорить о том, что я живу плохо, или — что я этого человека когда-то помнил, а сейчас я опять его встретил, и говорить один на один. Здесь особая роль зрителя, здесь не может быть зрителя, как собрания людей. Это собрание индивидуальностей. Поэтому здесь все пронумеровано, здесь очень важно дыхание каждого человека, глаза каждого человека и его включение в эту историю. Потому что мы боимся сейчас тишины. А у Платонова, мне кажется, самое дорогое — это тишина, сцена безмолвия, когда люди чувствуют друг друга. И даже среди близких людей, когда возникает подлинная близость. Когда люди молчат, когда есть, о чем помолчать. В этом спектакле хотелось о чем-то помолчать. Мы не пытались быть верным букве, а, наоборот, старались идти за потоком авторской мысли. Потому что в Платонове самое главное его неторопливый ритм. Когда ты его читаешь, то, естественно, каждую фразу ты можешь разглядеть сверху, снизу, сбоку, а мы привыкли к скоростям, и Платонов не поддается скорости, потому что там сюжеты, в общем-то, простые, банальные достаточно и обидно, когда все сводится к каким-то обыденным вещам. И тогда уходит поэтика и уходит поэзия. И вот этот ход, где идут откровенные разговоры, откровенные даже не рассказы, а попытки высказываний разных людей, вырываются сокровенные сцены взаимоотношений и монтируются очень вольно, свободно сквозь время, сквозь пространство и возникает такая неторопливая история".
Не хочется называть то, что сделано в Студии театрального искусства, просто спектаклем, потому что это тихое и медленное высказывание, как само течение реки Потудань, как сам рассказ Андрея Платонова.
Действие начинается в фойе. Для всех накрыт длинный деревянный стол, алюминиевые кружки и чай из общего котла, картошка в кожуре, черный хлеб с тонкими ломтиками сала. На аккордеоне играет молодой актер, он же солдат Первой мировой, такой же, как герой рассказа Никита. Потом мы поднимаемся по лестнице в маленький зал, рассаживаемся по периметру, нас всего 35 человек. Художник Александр Боровский на фоне белой кирпичной стены положил длинные доски светлого дерева, из них мастерят гробы и люльки для нерожденных детей (они еще только в проекте). Но у Андрея Платонова и будущее, и счастье — все только в проекте.
Спектакль идет в полумраке, но по временам открывается дверь и из нее льется свет. А еще свет — это чистая жертвенная любовь друг к другу трех людей и истинная вера в неповторимость жизни.
Анатолий Смелянский, ректор Школы-студии МХАТ, поделился первыми впечатлениями от спектакля: "У меня каких-то два предчувствия. Первое предчувствие называется "Сергей Женовач", а второе предчувствие "Андрей Платонов", поскольку я вещь эту очень хорошо знаю. Поразительная способность Сережи выбирать во всей русской литературе что-то абсолютно ему подходящее и что-то подходящее его театру и актерам. И в этом смысле удивительная скромность решения. Это такая экономность и деликатность, и застенчивость театра, которую вообще сейчас почти не встретишь. И в каких-то высших моментах, в актерских моментах, они просто потрясающие".
