Александр Генис: В Америке заметным успехом пользуется только что вышедшая книга Александра В о“Дом Виттгенштейнов”, рассказывающая историю одного из самых знаменитых, самых экстравагантных и самых талантливых семейств ХХ века. У микрофона ведущая “Книжного обозрения” “Американского часа” Марина Ефимова.
Alexander Waugh. The House Of Wittgenstein
Александр Во. “Дом Виттгенштейнов”
Марина Ефимова: Александр Во пишет уже вторую семейную хронику: первая, о его собственной семье, называлась “Отцы и дети”, и ее героями были отец автора — Оберон и дед — Ивлин Во, знаменитый английский писатель. Но если первая хроника написана в ироническом тоне, то тон второй — трагический. Он и не может быть иным: из пяти сыновей тиранического патриарха рода — австрийского стального магната Карла Виттгентштейна - трое покончили с собой. Из трёх дочерей две вышли замуж, и оба мужа сошли с ума. Один из них тоже наложил на себя руки. Как пишет рецензент книги Джим Холт, “Эта статистика выглядела удручающе даже по стандартам угрюмой Вены времен последних Габсбургов и Первой мировой войны”.
Как в мрачной готической сказке, проклятье, наложенное судьбой на Виттгенштейнов, казалось наказанием за волшебную одаренность всех членов семьи:
Диктор: ”Это была музыкальная семья. В их венском особняке стояло семь роялей, включая два “имперских бёзендорфера”. На их домашних концертах играли Брамс, Рихард Штраус, Шёнберг и Малер. Сами Виттгенштейны (и родители, и дети) были серьезными музыкантами, но их энтузиазм по поводу музыки доходил до патологии: они никогда не выясняли отношений, их семейные концерты должны были служить бессловесной заменой общения”.
Марина Ефимова: Первым сбежал старший сын Ганс. Уехал в Америку и там утонул (или утопился) в озере Окичоби. Руди, следующий по старшинству, выпил стакан молока с цианистым калием в одном из берлинских баров. Оба, как позже стало известно, тщательно скрывали свои гомосексуальные наклонности. Третий самоубийца — Курт — был единственным Виттгенштейном с веселым и легким характером. В Первую мировую он был отважным офицером имперской австро-венгерской армии, и на поле боя, поняв в какой-то момент, что битва проиграна и его ждет плен, он избежал позора, выстрелив себе в голову.
Младших, удачливых Виттгенштейнов, в отличие от сказочной традиции, было двое: Пауль и Людвиг. Собственно, их истории и сделали семью легендарной.
Диктор: “Пауль Виттгенштейн стал прекрасным пианистом. Его дебют состоялся в канун Первой мировой войны (дирижер оркестра, выступавшего в этом концерте, как и следует ожидать, покончил с собой). В армию Пауль попал младшим офицером, продемонстрировал отчаянную храбрость, был ранен и попал в плен к русским. Главное несчастье состояло в том, что пуля раздробила ему локоть правой руки и ее ампутировали в российском полевом госпитале. Но в сибирском лагере для военнопленных, выстукивая на столе в промерзшем бараке ноты шопеновских мазурок, Пауль Виттгенштейн изобрел множество трюков, позволявших играть одной левой рукой и мелодию, и аккорды аккомпанемента. Вернувшись из плена, он научился, используя педаль и редчайшую гибкость и быстроту пальцев, исполнять сложнейшие вещи, аранжируя их для левой руки”.
Марина Ефимова: Концерт Равеля, исполненный им в 37-м году с Бруно Вальтером и Венским симфоническим оркестром, можно найти в интернете (к сожалению, в плохой записи). Для Пауля Виттгенштейна писали и аранжировали Хиндемит, Прокофьев и Бриттен. Правда, он умудрился со всеми поссориться. Пауль написал Хиндемиту, что его вещь “неисполнима”, Прокофьеву — что он “не понял в его концерте ни одной ноты”, Штраусу — что тот “переоркестрировал” свою композицию, а Равеля, специально написавшего для него “фортепьянный концерт для левой руки” привел в ярость переделками, внесёнными без ведома автора. Но несмотря на скандальный характер, Пауль, в описании Во, вызывает глубокую симпатию и уважение не только своей “мересьевской” стойкостью, но и тем, что решительно отверг Гитлера и покинул Австрию сразу после Аншлюса, в 1938 году. Он уехал в Нью-Йорк, где поначалу жил в дешевом отеле на 45-й стрит и зарабатывал уроками, которые он давал в ближайшем баре на расстроенном пианино.
Младший из братьев Виттгенштейнов — Людвиг — проявил свой талант раньше других: еще в школе он решил стать философом и выбрал себе в менторы великого физика Людвига Больцмана, но не успел добраться до него, потому что в 1911 году физик (в духе времени) покончил с собой. И тогда самоуверенный юноша однажды поздним вечером 1914 года без всякого предупреждения заявился в Кембридж, в квартиру знаменитого британского философа Бертрана Рассела.
Диктор: Рассел писал своей возлюбленной - леди Оттолине Моррел: “Юноша немыслимой красоты ходил по моей комнате, как тигр в клетке, захлебываясь философскими монологами и грозя самоубийством в случае, если я откажусь стать его ментором. Он был более, чем странен, но в нем горела интеллектуальная страсть такого накала, что я не мог не полюбить его”.
Заручившись обещанием Рассела, Людвиг вернулся в Австрию, пошел добровольцем на фронт и именно во время войны написал свой первый философский трактат (единственный, опубликованный при его жизни). Трактат открывался знаменитой теперь фразой: “Мир — это всё, что у нас есть”. После войны, прежде чем стать философом в Кембридже, он побыл учителем в бедной горной деревне (откуда его выгнали за жестокое обращение с учениками), а потом спроектировал для своих сестер дом в Вене (ставший одним из шедевров модернизма). Людвиг стал единственной мировой знаменитостью среди Виттгенштейнов.
Марина Ефимова: Сестры Виттгенштейн не стали знаменитыми, их судьба лишь повторила миллионы других судеб. После прихода Гитлера к власти все три сестры были неожиданно арестованы по обвинению в подделке паспортов. У них, потомственных католичек, обнаружили среди дедов и бабок евреев-выкрестов, которых они якобы сознательно скрыли. Единственное, что стояло между сестрами Виттгенштейн и концлагерем, было богатство - значительный запас золота, разумно укрытый семьей в швейцарских банках. Жестокая борьба между американскими адвокатами Пауля и нацистами закончилась личным вмешательством фюрера, который милостиво перевел сестер из статуса “полных евреев” в статус “мишлинг” - полукровок, даровавший им жизнь и относительную свободу.
Родовой замок Виттгенштейнов был разрушен американскими бомбами, а развалены снесены послевоенными застройщиками. Так что книгу об этой семье следовало бы назвать не “Дом Виттгенштейнов”, а, подражая Эдгару По, “Падением Дома Виттгенштейнов”.
