"К 60-летию КНР: культурная революция глазами ее участника и жертвы". Такова тема завтрашней программы Владимир Тольца "Разница во времени".
Профессор русского языка Пекинского университета иностранных языков госпожа Инна Ли – дочь видного члена ЦК Компартии Китая Ли Лисяня, в конце 1920-х и начале 1930-х годов игравшего в партии руководящую роль. Позже Ли Лисянь был осужден Коминтерном за "левый оппортунизм". После создания КНР Ли Лисянь являлся постоянным членом Народно-Политического консультативного совета Китая (НПКСК), занимал должности первого заместителя председателя Всекитайской федерации профсоюзов и министра труда КНР. Во времена культурной революции он стал объектом травли хунвейбинов и в 1967 году покончил жизнь самоубийством. Его русская вдова восемь лет провела в тюремной одиночке. Не миновала тюрьма и госпожу Инну Ли, с которой в канун юбилея КНР беседовал Владимир Тольц.
- Скажите, в период культурной революции вам что приходилось делать?
- Так же, как и всем, переживать все это вместе с моим поколением, с моим народом. Ну, и помимо этого, может быть, пережить то, чего другие не переживали, потому что я оказалась в тиньчаньской тюрьме, которую назвали Бастилией ХХ века. Но, к счастью (если можно сказать "к счастью"), если моя мама отсидела восемь лет, я отсидела около двух. Если сейчас оглянуться, это как будто было с кем-то другим, некий опыт, может быть, обогативший мою жизнь и давший мне возможность осмыслить многое.
- В свое время, по-моему, на конгрессе историков в Штутгарте, я встретился с одним почтенным китайским историком. Он тоже, как говорят в России, "пострадал" во время культурной революции. Я спросил его: сколько вы сидели? Он строго мне сказал: "сидели" - это в Советском Союзе, меня перевоспитывали трудом в сельскохозяйственных условиях…
- Это другое. Меня тоже перевоспитывали. То есть, сидели далеко не все. В этом, может быть, отличие культурной революции от репрессий 1930-х годов. Тут были другие формы. Все-таки меньше расстреливали. Но были свои формы психологического воздействия. Деревня - это, конечно, тоже... После тюрьмы я была и в деревне. Тоже несколько лет.
- Вы были ведь в числе хунвейбинов. Как получилось, что вы оказались в тюрьме?
- Мне кажется, о хунвейбинах существует очень превратное представление. Я спорила об этом уже и с российскими коллегами, и тем более на Западе. Хунвейбинами были все, практически все. А те, кто не был, это были уже отщепенцы, на них лежало клеймо, и они сами очень переживали от этого… Но хунвейбины были не однородной массой, во-первых. Во-вторых, само участие в этом движении не давало гарантий. Даже наоборот, вся история культурной революции - это когда сначала одни от имени Мао Цзэдуна репрессируют других, а потом другие репрессируют первых...
- Репрессии против вас начались после гибели отца?
- Не совсем так. Это был конец мая 1967 года, когда некто от имени комитета по делам культурной революции на встрече с хунвейбинами сказал, что вот вам нужно обратить внимание на то, что Ли Лисянь и его жена - это советские шпионы и т.д, и т.п. Это было равносильно смертному приговору. После этого у меня начались неприятности в университете, меня трепали, как могли, а потом, когда отец ушел из жизни (я об этом не знала, так как я жила в общежитии университета), на другой день после его смерти меня и мою сестру арестовали...
Полностью интервью с Инной Ли вы можете услышать в ближайшем выпуске программы Владимира Тольца "Разница во времени".
Профессор русского языка Пекинского университета иностранных языков госпожа Инна Ли – дочь видного члена ЦК Компартии Китая Ли Лисяня, в конце 1920-х и начале 1930-х годов игравшего в партии руководящую роль. Позже Ли Лисянь был осужден Коминтерном за "левый оппортунизм". После создания КНР Ли Лисянь являлся постоянным членом Народно-Политического консультативного совета Китая (НПКСК), занимал должности первого заместителя председателя Всекитайской федерации профсоюзов и министра труда КНР. Во времена культурной революции он стал объектом травли хунвейбинов и в 1967 году покончил жизнь самоубийством. Его русская вдова восемь лет провела в тюремной одиночке. Не миновала тюрьма и госпожу Инну Ли, с которой в канун юбилея КНР беседовал Владимир Тольц.
- Скажите, в период культурной революции вам что приходилось делать?
- Так же, как и всем, переживать все это вместе с моим поколением, с моим народом. Ну, и помимо этого, может быть, пережить то, чего другие не переживали, потому что я оказалась в тиньчаньской тюрьме, которую назвали Бастилией ХХ века. Но, к счастью (если можно сказать "к счастью"), если моя мама отсидела восемь лет, я отсидела около двух. Если сейчас оглянуться, это как будто было с кем-то другим, некий опыт, может быть, обогативший мою жизнь и давший мне возможность осмыслить многое.
- В свое время, по-моему, на конгрессе историков в Штутгарте, я встретился с одним почтенным китайским историком. Он тоже, как говорят в России, "пострадал" во время культурной революции. Я спросил его: сколько вы сидели? Он строго мне сказал: "сидели" - это в Советском Союзе, меня перевоспитывали трудом в сельскохозяйственных условиях…
Меня тоже перевоспитывали. То есть, сидели далеко не все. В этом, может быть, отличие культурной революции от репрессий 1930-х годов
- Это другое. Меня тоже перевоспитывали. То есть, сидели далеко не все. В этом, может быть, отличие культурной революции от репрессий 1930-х годов. Тут были другие формы. Все-таки меньше расстреливали. Но были свои формы психологического воздействия. Деревня - это, конечно, тоже... После тюрьмы я была и в деревне. Тоже несколько лет.
- Вы были ведь в числе хунвейбинов. Как получилось, что вы оказались в тюрьме?
- Мне кажется, о хунвейбинах существует очень превратное представление. Я спорила об этом уже и с российскими коллегами, и тем более на Западе. Хунвейбинами были все, практически все. А те, кто не был, это были уже отщепенцы, на них лежало клеймо, и они сами очень переживали от этого… Но хунвейбины были не однородной массой, во-первых. Во-вторых, само участие в этом движении не давало гарантий. Даже наоборот, вся история культурной революции - это когда сначала одни от имени Мао Цзэдуна репрессируют других, а потом другие репрессируют первых...
- Репрессии против вас начались после гибели отца?
- Не совсем так. Это был конец мая 1967 года, когда некто от имени комитета по делам культурной революции на встрече с хунвейбинами сказал, что вот вам нужно обратить внимание на то, что Ли Лисянь и его жена - это советские шпионы и т.д, и т.п. Это было равносильно смертному приговору. После этого у меня начались неприятности в университете, меня трепали, как могли, а потом, когда отец ушел из жизни (я об этом не знала, так как я жила в общежитии университета), на другой день после его смерти меня и мою сестру арестовали...
Полностью интервью с Инной Ли вы можете услышать в ближайшем выпуске программы Владимира Тольца "Разница во времени".
