23 марта в Москве должно состояться заседание Олимпийского комитета России, где выберут нового президента ОКР, взамен Леонида Тягачева. Уже сейчас ясно, что многое в олимпийском спорте и системе его финансирования надо менять. Об этом в интервью Радио Свобода - спортивный эксперт Александр Вайнштейн.
– На днях была названа очередная цифра олимпийских расходов – 3,3 млрд. рублей. Это много или мало?
– Трудно анализировать, не понимая структуры расходов. В принципе, эта цифра сама по себе очень большая. Но тут надо понимать – за какой срок и в каком диапазоне она расходовалась. Если деньги пошли конкретно на подготовку к самой Олимпиаде – это одно. Если расходовались на протяжении какого-то конкретного временного цикла – совсем другое.
– Насколько я понимаю, речь идет об олимпийском цикле. Четыре года назад взялись готовить команду к большим победам в Ванкувере. На что, собственно говоря, такие деньги идут – на смазку для лыж или на что-то другого?
– Нужно, чтобы ответили чиновники Министерства спорта и Олимпийского комитета, потому что они получатели этих денег. Трудно анализировать цифры, не зная механизма прохождения, структуры расходов. В целом, я думаю, что эта цифра адекватная для России. Я бы так позволил себе сформулировать: она адекватная для того, чтобы провести качественную подготовку российских спортсменов. Как я понимаю, эти деньги идут на организацию сборов, участие в соревнованиях, подготовку членов сборной команды. Но тут важно не сколько, а как. Если эти деньги идут, условно говоря, главному тренеру, а он использует в своей подготовке методики, которые отстают от современных, то не очень и важно, сколько денег будет потрачено. А если проведенная им подготовка соответствует уровню развития данного вида спорта в мире, тогда, безусловно, надо спрашивать, насколько эффективно они были потрачены.
Скажем, я неплохо знаю Италию и состояние конькобежного спорта там. Я не могу сказать, что это ведущая конькобежная держава, но Скобрев, по-моему, от четырех до шести месяцев там провел, и какие мы получили результаты? Одна из наших конькобежек очень точно сказала: "Вопросы относительно результатов – это не к нам, спортсменам, а к тренерам, потому что мы делали все, что они говорили".
– Если я правильно понимаю, как раз Скобрев и Панжинский нам обошлись очень дешево?
– Я думаю, что мы должны обратить внимание на один существенный фактор: вопрос призовых. Вопрос в том, какой диапазон людей охватывает эта практика вознаграждений, получения машин и пр. и какую мотивацию она вызывает. У нас в этом вопросе немножко имперская позиция: чествовать чемпионов. А если ты не чемпион или не в тройке, то ты уже никто. А я вот считаю, что Панжинский или Легков заслуживают такого же порядка вознаграждения, как и чемпионы. Потому что в спорте очень многое зависит от обстоятельств и удачи. Это же Панжинский вытащил Крюкова в олимпийские чемпионы на себе и был первым на всех предварительных забегах. И миллиметры, которые их разделили, не должны выражаться в такой разнице в сумме премиальных. То же самое и с Легковым: он занял четвертое место, но бежал больной, плакал, не мог сдержать слезы, когда давал интервью на весь мир. Мне кажется, что важно поощрять спортсменов, которые себя отдали целиком, но по каким-то причинам не смогли войти в тройку, а не сам факт завоевания медали.
– Объясните сам подход: мы говорим о трех миллиардах с лишним, которые потрачены за четыре года на подготовку олимпийской команды. Но ведь олимпийские команды и чемпионы готовятся не за четыре года?
– Я думаю, что эта цифра была заложена какой-то строкой в бюджете конкретно на ванкуверскую Олимпиаду. Когда мы говорим о подготовке, имеем в виду, прежде всего, членов сборной команды, а если идти дальше, то речь пойдет о подготовке спортсменов, которые потом могут попасть в сборную. Это, конечно, совершенно другой пласт. По идее, эта пирамида должна начинаться с вкладывания денег в детский школьный спорт, в возрождение спартакиад и пр. Условно говоря, из 14 млн. школьников 10 процентов переходят на следующий уровень – это 1 млн. 400 тысяч. 10 процентов из них попадают в олимпийский резерв – это уже 140 тысяч. Дальше идет школа высшего мастерства, когда мы до конца пирамиды доходим, получаем 1400 человек. Поэтому важно деньги вкладывать в основу пирамиды. Я думаю, что туда деньги тоже идут, просто надо говорить не о количестве денег, а о крайне низкой эффективности их использования.
– Вообще, схема, когда из неизвестных источников (из бюджета, от добровольных спонсоров) деньги аккумулируются на уровне федерации, которая с помощью государства определяет, куда их девать дальше, может быть эффективной?
– Я думаю, что эта схема может быть эффективной, но все зависит от людей, которые на месте решают. Мне кажется, все должно начинаться не с того, какие деньги закладываются в бюджет и распределяются вниз по цепочке, а почему именно такие суммы закладываются. Цифры есть разные: кто говорит 500 рублей, кто – 2,5 тысячи на питание, на проживание. Ясно, что в современных условиях на эти деньги нормально существовать невозможно. Это скажет практически любой президент федерации, любой спортсмен. Эти вопросы должны решать спортивные функционеры, которые могут быть и из Олимпийского комитета, и из Министерства спорта – неважно. Главное, чтобы они в нужной инстанции, допустим, в Министерстве финансов, грамотно защищали эти цифры и добивались адекватных современному уровню жизни расходов. Чтобы не было необходимости придумывать какие-то дополнительные дотации, спонсоров, коммерческие истории и т.д.
– На днях была названа очередная цифра олимпийских расходов – 3,3 млрд. рублей. Это много или мало?
– Трудно анализировать, не понимая структуры расходов. В принципе, эта цифра сама по себе очень большая. Но тут надо понимать – за какой срок и в каком диапазоне она расходовалась. Если деньги пошли конкретно на подготовку к самой Олимпиаде – это одно. Если расходовались на протяжении какого-то конкретного временного цикла – совсем другое.
– Насколько я понимаю, речь идет об олимпийском цикле. Четыре года назад взялись готовить команду к большим победам в Ванкувере. На что, собственно говоря, такие деньги идут – на смазку для лыж или на что-то другого?
– Нужно, чтобы ответили чиновники Министерства спорта и Олимпийского комитета, потому что они получатели этих денег. Трудно анализировать цифры, не зная механизма прохождения, структуры расходов. В целом, я думаю, что эта цифра адекватная для России. Я бы так позволил себе сформулировать: она адекватная для того, чтобы провести качественную подготовку российских спортсменов. Как я понимаю, эти деньги идут на организацию сборов, участие в соревнованиях, подготовку членов сборной команды. Но тут важно не сколько, а как. Если эти деньги идут, условно говоря, главному тренеру, а он использует в своей подготовке методики, которые отстают от современных, то не очень и важно, сколько денег будет потрачено. А если проведенная им подготовка соответствует уровню развития данного вида спорта в мире, тогда, безусловно, надо спрашивать, насколько эффективно они были потрачены.
Скажем, я неплохо знаю Италию и состояние конькобежного спорта там. Я не могу сказать, что это ведущая конькобежная держава, но Скобрев, по-моему, от четырех до шести месяцев там провел, и какие мы получили результаты? Одна из наших конькобежек очень точно сказала: "Вопросы относительно результатов – это не к нам, спортсменам, а к тренерам, потому что мы делали все, что они говорили".
– Если я правильно понимаю, как раз Скобрев и Панжинский нам обошлись очень дешево?
– Я думаю, что мы должны обратить внимание на один существенный фактор: вопрос призовых. Вопрос в том, какой диапазон людей охватывает эта практика вознаграждений, получения машин и пр. и какую мотивацию она вызывает. У нас в этом вопросе немножко имперская позиция: чествовать чемпионов. А если ты не чемпион или не в тройке, то ты уже никто. А я вот считаю, что Панжинский или Легков заслуживают такого же порядка вознаграждения, как и чемпионы. Потому что в спорте очень многое зависит от обстоятельств и удачи. Это же Панжинский вытащил Крюкова в олимпийские чемпионы на себе и был первым на всех предварительных забегах. И миллиметры, которые их разделили, не должны выражаться в такой разнице в сумме премиальных. То же самое и с Легковым: он занял четвертое место, но бежал больной, плакал, не мог сдержать слезы, когда давал интервью на весь мир. Мне кажется, что важно поощрять спортсменов, которые себя отдали целиком, но по каким-то причинам не смогли войти в тройку, а не сам факт завоевания медали.
– Объясните сам подход: мы говорим о трех миллиардах с лишним, которые потрачены за четыре года на подготовку олимпийской команды. Но ведь олимпийские команды и чемпионы готовятся не за четыре года?
– Я думаю, что эта цифра была заложена какой-то строкой в бюджете конкретно на ванкуверскую Олимпиаду. Когда мы говорим о подготовке, имеем в виду, прежде всего, членов сборной команды, а если идти дальше, то речь пойдет о подготовке спортсменов, которые потом могут попасть в сборную. Это, конечно, совершенно другой пласт. По идее, эта пирамида должна начинаться с вкладывания денег в детский школьный спорт, в возрождение спартакиад и пр. Условно говоря, из 14 млн. школьников 10 процентов переходят на следующий уровень – это 1 млн. 400 тысяч. 10 процентов из них попадают в олимпийский резерв – это уже 140 тысяч. Дальше идет школа высшего мастерства, когда мы до конца пирамиды доходим, получаем 1400 человек. Поэтому важно деньги вкладывать в основу пирамиды. Я думаю, что туда деньги тоже идут, просто надо говорить не о количестве денег, а о крайне низкой эффективности их использования.
– Вообще, схема, когда из неизвестных источников (из бюджета, от добровольных спонсоров) деньги аккумулируются на уровне федерации, которая с помощью государства определяет, куда их девать дальше, может быть эффективной?
– Я думаю, что эта схема может быть эффективной, но все зависит от людей, которые на месте решают. Мне кажется, все должно начинаться не с того, какие деньги закладываются в бюджет и распределяются вниз по цепочке, а почему именно такие суммы закладываются. Цифры есть разные: кто говорит 500 рублей, кто – 2,5 тысячи на питание, на проживание. Ясно, что в современных условиях на эти деньги нормально существовать невозможно. Это скажет практически любой президент федерации, любой спортсмен. Эти вопросы должны решать спортивные функционеры, которые могут быть и из Олимпийского комитета, и из Министерства спорта – неважно. Главное, чтобы они в нужной инстанции, допустим, в Министерстве финансов, грамотно защищали эти цифры и добивались адекватных современному уровню жизни расходов. Чтобы не было необходимости придумывать какие-то дополнительные дотации, спонсоров, коммерческие истории и т.д.
