Вышла в свет книга Эмиля Дрейцера "Сталинский шпион-любовник", посвященная судьбе Дмитрия Быстролетова - советского разведчика-нелегала, заключенного ГУЛАГа, диссидента.

Дмитрий Быстролетов был меньше всего похож на образ, который у широкой публики ассоциируется со словами "советский разведчик-нелегал". Во всяком случае, именно таким Быстролетов изобразил себя сам в своих записках и в сценарии художественного фильма "Человек в штатском".

В нем не было ничего от "бойца невидимого фронта" - ни коммунистической идеологии, ни тяжеловесного сознания долга, ни даже ностальгии по родине. Молодой, легкий, куртуазный, изысканно одетый и обворожительно красивый, он напоминает Джеймса Бонда или героя-любовника венской оперетты. Он мог быть шпионом любой европейской страны. Но судьба определила ему работать на НКВД.

Его главным орудием был его мужской шарм, перед которым не могли устоять женщины. Одну из своих пассий он назвал графиней Фьореллой Империали: "Я начал работать. Но вскоре пришла страстная любовь к другой женщине - Иоланте. Она мне ответила взаимностью, и мы поженились. Несмотря на женитьбу, я продолжал разрабатывать порученное... И ночи в двух постелях продолжались. В одной я спал как муж. В другой - как помолвленный жених. Наконец настало страшное мгновение: я потребовал от Фьореллы доказательств бесповоротности её выбора… Через несколько дней она ухитрилась привезти пакет, в котором оказались все шифровальные книги посольства..."

А потом и Иоланта получила от резидента задание по постельной части...

Автор книги "Сталинский шпион-любовник" Эмиль Дрейцер считает, что к шпионажу юного Быстролетова побудили отчаянная бедность, эмигрантская неприкаянность и романтизм, с которым, как представляется многим, связана эта профессия. Мать-феминистка его почти не видела, отца он никогда не знал и придумал легенду, что отцом этим был один из графов Толстых. Родительское место заняла Россия, в любовь которой к себе он верил безотчетно и безоговорочно.

В 1937 году родина показала ему себя во всей красе. Истязавший его следователь Соловьев искренне изумлялся: "У тебя были деньги, несколько паспортов – и ты вернулся, чтобы получить советскую пулю?"

Пуля Быстролетову была не суждена – ему дали 20 лет каторги. Но и на Колыме он продолжал верить в справедливость, в то, что рано или поздно он сможет оправдаться, а главное – в то, что заключенные Гулага в конечном счете трудятся на благо родины, создают ее величие, а значит, все правильно.

Он выжил, был реабилитирован. Ютясь с женой в убогой коммуналке, инвалид и полностью деморализованный человек, Быстролетов зарабатывал на жизнь переводами – он был полиглотом. Постепенно приходило прозрение. Опыт политзаключенного сделал его антисталинистом, но в социализм он еще верил долго.

В 60-е годы новый председатель КГБ Юрий Андропов задумал "реабилитацию" Лубянки. Появились книги, фильмы, воспоминания о героических буднях разведки. Требовались яркие примеры. Вспомнили и о Быстролетове. Его портрет повесили в секретной комнате боевой славы в главном здании КГБ. Ему предложили квартиру и пенсию. Квартиру он взял, а от пенсии отказался. Андропов не знал, что к тому времени бывший восторженный юноша, романтик разведки, превратился в убежденного диссидента-антикоммуниста.