Марина Тимашева, Москва: Большой театр решил реабилитировать балет Дмитрия Шостаковича. Премьера его в постановке Федора Лопухова состоялась в ленинградского МАЛЕГОТе в апреле 1935-го года, в ноябре его увидела Москва. И еще Сталин. То, что ему спектакль не понравился, стало ясно, когда в газете "Правда" вослед статье "Сумбур вместо музыки" вышла следующая "Балетная фальшь". "Светлый ручей" - редкий на балетной сцене комедийный спектакль - рассказывал историю о том, как в колхоз на праздник урожая прибыла концертная бригада, в том числе танцоры. Газета "Правда" клеймила затею цитатами из Некрасова: "Гурия рая, ты мила, ты воздушно легка, так танцуй же ты Деву Дуная и в покое оставь мужика". Так балет оставил в покое театры страны. Теперь его ставит солист Датского балета, совсем молодой Алексей Ратманский. 68 лет спустя, он защищает Шостаковича и либретто:
Алексей Ратманский: Блистательная именно балетная партитура. Можно даже сказать, что Шостакович продолжает традиции Минкуса, Гербера и Пуньи - вот этих трех китов балетной музыки, но на уровне своего гения, конечно. А сюжет, по-моему, замечательный, профессиональный, четко театрально сделанный. Там есть интрига легкая, там есть переодевание, все эти традиционные вещи. Это, конечно, дань уважения и памяти создателям этого спектакля, но это ни в коем случае не реконструкция, это как бы попытка современным языком передать настроение этой замечательной музыки и, безусловно, ностальгическая ирония, и, наоборот, это присутствует. Хотя для меня важнее, чем стилизовать совершенно определенную эту эпоху, было простодушно, без задней мысли, пройти по вот этому комедийному либретто и по музыке, от первого до последнего ее такта.
Марина Тимашева: Автор костюмов и декораций к спектаклю - Борис Мессерер. Он принадлежит тому поколению, для которого 35-й год и колхозная тема вряд ли окрашены ностальгическими тонами. Не было ли у него мировоззренческого конфликта с молодым балетмейстером?
Борис Мессерер: Вначале я предлагал более политизированное решение, действительно, а потом перешел на такой более органичный юмор. Вы правы, для нас эпоха трагедийная, но когда мы приезжаем на ВДНХ, нами тоже владеет чувство некоторой иронии, если хотите - слово "ностальгия". Вообще, такое ироническое отношение.
Марина Тимашева: Балет будет светлым, как музыка Шостаковича и как само его название
Алексей Ратманский: Блистательная именно балетная партитура. Можно даже сказать, что Шостакович продолжает традиции Минкуса, Гербера и Пуньи - вот этих трех китов балетной музыки, но на уровне своего гения, конечно. А сюжет, по-моему, замечательный, профессиональный, четко театрально сделанный. Там есть интрига легкая, там есть переодевание, все эти традиционные вещи. Это, конечно, дань уважения и памяти создателям этого спектакля, но это ни в коем случае не реконструкция, это как бы попытка современным языком передать настроение этой замечательной музыки и, безусловно, ностальгическая ирония, и, наоборот, это присутствует. Хотя для меня важнее, чем стилизовать совершенно определенную эту эпоху, было простодушно, без задней мысли, пройти по вот этому комедийному либретто и по музыке, от первого до последнего ее такта.
Марина Тимашева: Автор костюмов и декораций к спектаклю - Борис Мессерер. Он принадлежит тому поколению, для которого 35-й год и колхозная тема вряд ли окрашены ностальгическими тонами. Не было ли у него мировоззренческого конфликта с молодым балетмейстером?
Борис Мессерер: Вначале я предлагал более политизированное решение, действительно, а потом перешел на такой более органичный юмор. Вы правы, для нас эпоха трагедийная, но когда мы приезжаем на ВДНХ, нами тоже владеет чувство некоторой иронии, если хотите - слово "ностальгия". Вообще, такое ироническое отношение.
Марина Тимашева: Балет будет светлым, как музыка Шостаковича и как само его название
