Программу ведет Владимир Бабурин. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Лиля Пальвелева.
Владимир Бабурин: Недавняя инициатива губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко обсудить возможность передачи памятников архитектуры в частные руки дошла и до Москвы. Первый заместитель мэра Москвы в правительстве столицы Владимир Ресин сказал сегодня на встрече с журналистами, что лично он одобряет идею приватизации российских памятников культуры и истории архитектуры.
Лиля Пальвелева: Похоже, любая критика московской градостроительной политики Владимира Ресина раздражает.
Владимир Ресин: Такие разговоры, вдруг что-то появилось, вдруг что-то исчезло - это просто за последние 15 лет недопустимо.
Лиля Пальвелева: И вот как путано, но зато очень эмоционально руководитель комплекса архитектуры, строительства и реконструкции столицы рассказывает о своем отношении к протестам общественности.
Владимир Ресин: Мы много строим. Все эти жалобы, они единичный характер носят. В жизни так бывает, чтобы брильянт найти или золото, очень много трудов надо потратить, а всякое "г...", оно сразу и все его видят или запах проявляется. Так и здесь: миллионы людей воспринимают все правильно, нормально. Небольшое удовольствие, когда в три смены школа какая-нибудь строится или детский сад, а ты уже в таком возрасте, что не рожаешь. Но есть единицы, которые митингуют, возражают.
Лиля Пальвелева: Почти два года назад Московская городская дума приняла закон "О тишине", одна из статей которого запрещает ночное строительство. Никто не имеет права мешать спать ни тем, кто уже не рожает, ни тем, кто еще собирается это делать. Владимир Ресин о строительстве в три смены говорит как о норме. Сейчас столичные власти немало надежд возлагают на приватизацию памятников архитектуры, поясняя при этом: произвола никто не допустит. В чьих бы руках ни оказалась историческое здание, закон запретит сносить его или переделывать до неузнаваемости. Но будет ли соблюдаться закон? Владимир Ресин лишен каких-либо сомнений.
Владимир Ресин: Памятник памятнику рознь. Сегодня многие выступают, в том числе руководство Питера, за приватизацию памятников. Я говорю, давайте так: во-первых, надо окончательно разделить памятники государственного значения и местного значения. Во-вторых, никому не придет в голову мысль, а если придет, его отправят в сумасшедший дом, продать Кремль, продать Большой театр. Но если придет кому-то в голову, и денег нет в бюджете, продать, предположим, дом, в котором жил двести лет назад купец Копейкин, а сейчас его надо привести в порядок, денег в бюджете нет и сделать его частным. Почему купец Копейкин мог его в частной собственности иметь, а в наше время он не может быть в частной собственности? Но только правила игры должны быть для всех одинаковые. Должен быть государственный местный контроль, договора, строго определяющие ответственность всех сторон.
Лиля Пальвелева: Впрочем, пока все это только планы.
Владимир Ресин: Надо принимать новые документы, которые сейчас рассматриваются и которые будут приняты. А существующая законодательная база не позволяет сегодня такие памятники продавать, их можно в аренду долгосрочную сдавать на 49 лет и так далее.
Лиля Пальвелева: Владимир Ресин заверяет: пока соответствующий закон не принят, никакие памятники нельзя приватизировать.
Владимир Ресин: Любого подчинения, и федерального, и местного.
Лиля Пальвелева: Напоследок ценное признание.
Владимир Ресин: Мы иногда, пользуясь тем, что востребованы строители, забываем, что не москвичи для нас, а мы для москвичей, хамски себя ведем.
Лиля Пальвелева: За комментариями мы обратились к Геннадию Холманских, архитектору-реставратору, работающему в одном из проектных бюро Москвы.
Геннадий Холманских: К ярым противникам такой идеи я себя не отношу. Но в нашем государстве существует очень много подводных камней. Нужно определить, в чем цель приватизации.
Лиля Пальвелева: Московские власти утверждают, что главная цель - это сохранить и спасти памятники архитектуры, потому что государства на это денег нет.
Геннадий Холманских: Это вопрос, конечно, демагогический. В странах Западной Европы огромный список, мэрии продают всевозможные памятники. Но когда он начинает оформлять документы, ему на стол кладут памятку, что же он в этих памятниках может и не может. Выясняется, что там идут такие обременительные меры, что по сути дела у него интерес сразу к покупке этого памятника пропадает. Вот эти обременительные меры не дают возможности использовать памятник чисто утилитарно. Потому что основная часть приватизации в Москве - это превратить памятник в офис. Потому что нашего покупателя, которому это подарено будет просто, как я подозреваю, за условную цену, его ель - квадратные метры, он не рассматривает недвижимый памятник как произведение искусства.
Лиля Пальвелева: Как заверяет Геннадий Холманских, за символическую цену в Москве уже фактически подарено несколько исторических дворцов Зурабу Церетели, и дворцы эти приватизированы.
Владимир Бабурин: Недавняя инициатива губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко обсудить возможность передачи памятников архитектуры в частные руки дошла и до Москвы. Первый заместитель мэра Москвы в правительстве столицы Владимир Ресин сказал сегодня на встрече с журналистами, что лично он одобряет идею приватизации российских памятников культуры и истории архитектуры.
Лиля Пальвелева: Похоже, любая критика московской градостроительной политики Владимира Ресина раздражает.
Владимир Ресин: Такие разговоры, вдруг что-то появилось, вдруг что-то исчезло - это просто за последние 15 лет недопустимо.
Лиля Пальвелева: И вот как путано, но зато очень эмоционально руководитель комплекса архитектуры, строительства и реконструкции столицы рассказывает о своем отношении к протестам общественности.
Владимир Ресин: Мы много строим. Все эти жалобы, они единичный характер носят. В жизни так бывает, чтобы брильянт найти или золото, очень много трудов надо потратить, а всякое "г...", оно сразу и все его видят или запах проявляется. Так и здесь: миллионы людей воспринимают все правильно, нормально. Небольшое удовольствие, когда в три смены школа какая-нибудь строится или детский сад, а ты уже в таком возрасте, что не рожаешь. Но есть единицы, которые митингуют, возражают.
Лиля Пальвелева: Почти два года назад Московская городская дума приняла закон "О тишине", одна из статей которого запрещает ночное строительство. Никто не имеет права мешать спать ни тем, кто уже не рожает, ни тем, кто еще собирается это делать. Владимир Ресин о строительстве в три смены говорит как о норме. Сейчас столичные власти немало надежд возлагают на приватизацию памятников архитектуры, поясняя при этом: произвола никто не допустит. В чьих бы руках ни оказалась историческое здание, закон запретит сносить его или переделывать до неузнаваемости. Но будет ли соблюдаться закон? Владимир Ресин лишен каких-либо сомнений.
Владимир Ресин: Памятник памятнику рознь. Сегодня многие выступают, в том числе руководство Питера, за приватизацию памятников. Я говорю, давайте так: во-первых, надо окончательно разделить памятники государственного значения и местного значения. Во-вторых, никому не придет в голову мысль, а если придет, его отправят в сумасшедший дом, продать Кремль, продать Большой театр. Но если придет кому-то в голову, и денег нет в бюджете, продать, предположим, дом, в котором жил двести лет назад купец Копейкин, а сейчас его надо привести в порядок, денег в бюджете нет и сделать его частным. Почему купец Копейкин мог его в частной собственности иметь, а в наше время он не может быть в частной собственности? Но только правила игры должны быть для всех одинаковые. Должен быть государственный местный контроль, договора, строго определяющие ответственность всех сторон.
Лиля Пальвелева: Впрочем, пока все это только планы.
Владимир Ресин: Надо принимать новые документы, которые сейчас рассматриваются и которые будут приняты. А существующая законодательная база не позволяет сегодня такие памятники продавать, их можно в аренду долгосрочную сдавать на 49 лет и так далее.
Лиля Пальвелева: Владимир Ресин заверяет: пока соответствующий закон не принят, никакие памятники нельзя приватизировать.
Владимир Ресин: Любого подчинения, и федерального, и местного.
Лиля Пальвелева: Напоследок ценное признание.
Владимир Ресин: Мы иногда, пользуясь тем, что востребованы строители, забываем, что не москвичи для нас, а мы для москвичей, хамски себя ведем.
Лиля Пальвелева: За комментариями мы обратились к Геннадию Холманских, архитектору-реставратору, работающему в одном из проектных бюро Москвы.
Геннадий Холманских: К ярым противникам такой идеи я себя не отношу. Но в нашем государстве существует очень много подводных камней. Нужно определить, в чем цель приватизации.
Лиля Пальвелева: Московские власти утверждают, что главная цель - это сохранить и спасти памятники архитектуры, потому что государства на это денег нет.
Геннадий Холманских: Это вопрос, конечно, демагогический. В странах Западной Европы огромный список, мэрии продают всевозможные памятники. Но когда он начинает оформлять документы, ему на стол кладут памятку, что же он в этих памятниках может и не может. Выясняется, что там идут такие обременительные меры, что по сути дела у него интерес сразу к покупке этого памятника пропадает. Вот эти обременительные меры не дают возможности использовать памятник чисто утилитарно. Потому что основная часть приватизации в Москве - это превратить памятник в офис. Потому что нашего покупателя, которому это подарено будет просто, как я подозреваю, за условную цену, его ель - квадратные метры, он не рассматривает недвижимый памятник как произведение искусства.
Лиля Пальвелева: Как заверяет Геннадий Холманских, за символическую цену в Москве уже фактически подарено несколько исторических дворцов Зурабу Церетели, и дворцы эти приватизированы.
