Эллеферия*, пред тобой
Затмились радости другие,
Горю тобой, я вечно твой,
Я твой навек, Эллеферия!
А.С.Пушкин
В мае 1999 года на югославско-албанской границе я был очевидцем массового исхода беженцев-косоваров в Албанию. На первой пяди албанской земли эти измученные люди начинали стонать, выть, рыдать. Именно там я, грешным делом, подумал о том, что греческие трагики не придумали, не открыли катарсис, а лишь зафиксировали его.
Работая на радио, понимаешь что европейскую историю можно не только изучать или рассматривать. Её можно слушать. На слух эта история - противоборство д и а л о г а и д и а т р и б ы. Нет радиожанра проще, чем интервью. Лишь собрав интервью воедино, записав рассказы и исповеди, можно создать, сочинить в эфире жизненное пространство. Радио - изобретение нового времени - способно встряхнуть, расшевелить запатентованный Платоном жанр диалога. Слушая, собирая голоса современников, я чаще думаю о Сократе, Платоне, Плутархе, чем о злободневном, актуальном. "Среди приглашённых были и чужеземцы и граждане, родные и близкие, вообще самые различные люди..." (Плутарх, "Застольные беседы"). Получается, что звучание человеческих голосов, разноголосица, тарабарщина важней, выше идей, тем, истин. Возможно, чему-то схожему учит любое ремесло. К счастью, помимо "ремесленной" точки отсчёта, есть и другие точки зрения, слуха, философствования.
И ещё один урок эллеферии. В середине 80-ых я побывал в Греции, на Афоне, в православном монашеском заповеднике. Уже много столетий Афон живёт в одном и том же времени: остановившемся времени. Отголоски цивилизации, науки, техники веками не докатываются до этих мест. Здесь не пользуются телефонами, машинами, мотоциклами, радио и телевидением, вообще электричеством. Одним из самых больших потрясений на этом полуострове для меня стало безмолвие. На Афоне слышишь, как растёт трава, как молчат птицы, как дышат колокольни. Именно здесь я впервые подумал, что в ХХ столетии произошла Великая Акустическая Революция, которую пропустили мимо ушей современники и не отметили историки. Во все прежние времена в мире преобладали звуки - назовём их так - вечные. Или звуки рукотворные, непосредственно связанные с человеком. Великая Акустическая Революция с её научно-технической оснасткой обагатила нашу слуховую память, расширила слуховые горизонты, но при этом отдалила от естественного звучания жизни.
Кто-то больше всего любит музыку, кто-то - птичьи трели, треск автомата, тишину. Я больше всего люблю человеческий голос. Он бывает жарким, морозным, моросящим. В нём есть свои глубины, темноты, мерцание. По долгу службы я часто записываю голоса на плёнку. По голосу, как по пульсу, я сужу о людях, об их душевном здоровье. Иногда мне хочется подставить голосу плечо, иногда я хочу выключить аппаратуру, чтобы уберечься от опасного акустического облучения. Но всегда, да, всегда голос волнует, тревожит, восхищает. Делиться тем, что услышал, к чему прислушивался, во что вслушивался - большая радость.
* Эллефферия (элефферия) - по-гречески "свобода".
Затмились радости другие,
Горю тобой, я вечно твой,
Я твой навек, Эллеферия!
А.С.Пушкин
В мае 1999 года на югославско-албанской границе я был очевидцем массового исхода беженцев-косоваров в Албанию. На первой пяди албанской земли эти измученные люди начинали стонать, выть, рыдать. Именно там я, грешным делом, подумал о том, что греческие трагики не придумали, не открыли катарсис, а лишь зафиксировали его.
Работая на радио, понимаешь что европейскую историю можно не только изучать или рассматривать. Её можно слушать. На слух эта история - противоборство д и а л о г а и д и а т р и б ы. Нет радиожанра проще, чем интервью. Лишь собрав интервью воедино, записав рассказы и исповеди, можно создать, сочинить в эфире жизненное пространство. Радио - изобретение нового времени - способно встряхнуть, расшевелить запатентованный Платоном жанр диалога. Слушая, собирая голоса современников, я чаще думаю о Сократе, Платоне, Плутархе, чем о злободневном, актуальном. "Среди приглашённых были и чужеземцы и граждане, родные и близкие, вообще самые различные люди..." (Плутарх, "Застольные беседы"). Получается, что звучание человеческих голосов, разноголосица, тарабарщина важней, выше идей, тем, истин. Возможно, чему-то схожему учит любое ремесло. К счастью, помимо "ремесленной" точки отсчёта, есть и другие точки зрения, слуха, философствования.
И ещё один урок эллеферии. В середине 80-ых я побывал в Греции, на Афоне, в православном монашеском заповеднике. Уже много столетий Афон живёт в одном и том же времени: остановившемся времени. Отголоски цивилизации, науки, техники веками не докатываются до этих мест. Здесь не пользуются телефонами, машинами, мотоциклами, радио и телевидением, вообще электричеством. Одним из самых больших потрясений на этом полуострове для меня стало безмолвие. На Афоне слышишь, как растёт трава, как молчат птицы, как дышат колокольни. Именно здесь я впервые подумал, что в ХХ столетии произошла Великая Акустическая Революция, которую пропустили мимо ушей современники и не отметили историки. Во все прежние времена в мире преобладали звуки - назовём их так - вечные. Или звуки рукотворные, непосредственно связанные с человеком. Великая Акустическая Революция с её научно-технической оснасткой обагатила нашу слуховую память, расширила слуховые горизонты, но при этом отдалила от естественного звучания жизни.
Кто-то больше всего любит музыку, кто-то - птичьи трели, треск автомата, тишину. Я больше всего люблю человеческий голос. Он бывает жарким, морозным, моросящим. В нём есть свои глубины, темноты, мерцание. По долгу службы я часто записываю голоса на плёнку. По голосу, как по пульсу, я сужу о людях, об их душевном здоровье. Иногда мне хочется подставить голосу плечо, иногда я хочу выключить аппаратуру, чтобы уберечься от опасного акустического облучения. Но всегда, да, всегда голос волнует, тревожит, восхищает. Делиться тем, что услышал, к чему прислушивался, во что вслушивался - большая радость.
* Эллефферия (элефферия) - по-гречески "свобода".
