Британский телерепортаж, в котором косовская беженка-албанка подробно рассказывала о том, как её насиловали сербские солдаты, я смотрел вместе с новыми приятелями-албанцами. После передачи я сказал им: «А вы говорили, что албанская женщина никогда публично не признается, что была жертвой насилия». Мне ответили: «Ты смотрел интервью с проституткой. Да, её действительно изнасиловали, и это преступление, но она - профессиональная проститутка. Возможно, работала в борделе в Приштине, так что может говорить открыто».

В Кукесе я говорил на эту же тему с американцем Фредом Абрахамсом, сотрудником солидной правозащитной организации «Human Rights Watch». По его словам, лишь две женщины из лагеря в Кукесе свидетельствовали об изнасиловании, причём имена свои просили скрыть. Фред рассказал, что женщин изнасиловали в деревне Драгачин. Привёл подробности. Сказал, что абсолютно уверен в подлинности свидетельств. Шведская медсестра Ани из лагеря «Медики без границ» сказала мне, что пока только три беженки просили проверить, не беременны ли они и если «да», сделать им аборт: их тоже изнасиловали. Так что среди двух-трёх десятков тысяч беженок в Кукесе - пятеро жертв насилия. Много? Мало? Хватит. Изнасилование в ходе военных действий - военное преступление и должно караться военным трибуналом.

После разговора с Фредом и Ани я пошёл в лагерь беженцев. Золотое правило журналистики - получать информацию из первых рук. Но я не смог подойти к беженкам и спросить: «Ну, кого здесь изнасиловали?». Я поздоровался с ними, представился и сказал: «Может, кто-нибудь споёт для моего радио песню о любви?». Женщины стеснительно засмеялись. После одна из них привела шестилетнюю дочь и сказала: «Лири, спой, спой для дяди».