Гражданская война в Таджикистане за последние пять лет унесла около ста тысяч человеческих жизней. Наконец, после тяжелых и длительных переговоров с участием международных посредников в республику официально вернулась таджикская оппозиция. В стране повторяется ситуация осени 1991 года, когда на политической арене вновь возникает несколько партий и движений. Самой влиятельной силой среди оппонентов нынешнего режима по-прежнему считается исламская оппозиция. Сумеют ли таджики окончательно зарыть топор войны в землю и создать коалиционное правительство? Смогут ли таджики преодолеть этнические предрассудки и стать единой нацией?
С 12 сентября 1997 года в Таджикистане начался новый политический отсчет времени. В Душанбе прибыл руководитель объединенной таджикской оппозиции Саид Абдулло Нури. Теперь он возглавляет комиссию по национальному примирению, задача которой - реализовать план вхождения во власть представителей оппозиции. Пять лет назад, накануне гражданского противостояния, таджикам удалось создать первое коалиционное правительство, в которое вошли представители различных движений, включая лидеров исламской оппозиции.
Но политические страсти неожиданно переросли в этнические столкновения. Страна окончательно разделилась на кланы. В руках населения появилось оружие. Некогда правящая "ленинабадская диаспора", наиболее опытная в политических интригах, но совершенно беспомощная в условиях жесткой военной игры, спасовала перед вооруженными боевиками и тихо ретировалась на север республики. Территория южного и центрального Таджикистана стала полигоном для кровавой борьбы двух основных кланов - кулябского и так называемого каратегино-исламского. Горцы в борьбе за власть стали беспощадно и жестоко убивать друг друга.
201-я российская мотострелковая дивизия, самая мощная сила в Таджикистане, первое время занимала выжидательную позицию, но постепенно страх перед надвигающейся исламской угрозой вынудил ее перейти на сторону созданного Объединенного народного фронта, который возглавил известный на весь Советский Союз уголовник Сангак Сафаров, кулябец по происхождению. В итоге победу одержали воинствующие кулябцы, не только изгнав исламистов с политической арены, но и вынудив их уйти в соседний Афганистан. С тех пор они безраздельно правят в республике, так как все силовые структуры и сам президент составляют крепкое ядро сильной кулябской диаспоры.
Вот уже почти два месяца в Душанбе работает комиссия по национальному примирению, которую возглавляет исламский лидер Саид Абдулло Нури. Наконец бывшие враги сели за стол переговоров без посредников, и теперь пытаются найти те компромиссы, которые позволят безболезненно разделить власть в республике. Какие вопросы будут наиболее важными в работе комиссии? - спросил я у председателя Саида Абдулло Нури.
С.А.Нури:
Первое, с чего мы начнем, - это с рассмотрения политических вопросов. Для нас главное - возвращение в республику всех представителей действующей оппозиции. Я с самого начала говорил президенту Рахмонову, что все те, кто не по своей воле покинул страну, должны иметь возможность вернуться, и этот фактор придаст импульс политической стабильности в республике. Только после этого мы рассмотрим вопросы участия наших представителей в кабинете министров.
Что касается конкретных мест в правительстве, то мы обсуждали кресла двух вице-премьеров с нашей стороны. Всем известно, что согласно договоренностям 30 процентов мест в правительстве должно перейти к оппозиции. Ранее мы сделали письменное предложение господину Рахмонову, где подробно изложили свои претензии на те или иные должности в правительстве, но разглашать наши планы мне не хочется, так как это может создать нервозную обстановку в тех комитетах или министерствах, где работают представители официальных властей. Но вполне естественно, одну из силовых структур должен возглавить наш человек.
Согласно договоренностям между официальным руководством республики и представителями исламской оппозиции, около двух тысяч моджахедов должны передислоцироваться из Афганистана в Таджикистан на постоянное место службы. Часть отрядов уже находится на территории страны. Проблема расквартирования в столице Таджикистана 460 воинов ислама несколько нарушила график приезда в Душанбе руководителя объединенной таджикской оппозиции Саида Абдулло Нури и его сторонников. Оппозиционеры долго отказывались от предложенного правительством здания в одном из центральных районов города, так как посчитали это место небезопасным. Но в конце концов исламистов убедили, что данный объект - это временное пристанище, и в ближайшем будущем им предоставят специальные казарма для моджахедов.
Возвращение лидеров исламской оппозиции вместе с моджахедами в республику вызвало резкий протест у большинства военных в республике. Одна из причин возникновения последних столкновений в стране - между теперь уже бывшим командиром бригады быстрого реагирования Министерства обороны республики Таджикистан полковником Махмудом Худайбердыевым и сторонниками президента - это недопустимость вхождения отрядов "воинов ислама" в зоны, контролируемые отдельными военачальниками.
Еще более усугубил взаимоотношения между бывшими союзниками раздел сфер влияния в экономике. Яблоком раздора стал крупнейший на территории Содружества алюминиевый завод в Турсунзаде. До недавнего времени его контролировали боевики Махмуда Худайбердыева. После очередной победы над бунтовщиками, Мирзоев дал сенсационное интервью многим российским телекомпаниям. Генерал открыто заявил, что во всех последних военных конфликтах присутствует "рука Ташкента". То, в чем бояться признаться политики в России и Таджикистане, было высказано командиром президентской гвардии. И уже давно ни для кого не секрет, что отношения между двумя соседними республиками действительно дошли до крайне нижней точки вражды и неприязни. Однако, не смотря на то, что Гафару Мирзоеву удалось в короткие сроки разбить отряды бунтовщика Худайбердыева и его сторонников, и учитывая его преданность президенту, генерал был категорически против вхождения в город моджахедов.
Мирзоев:
Когда человек с миром приходит в дом, он никогда с оружием в руках не должен прийти. Если мы верим друг другу. И вот приходят и начинают - это нам место не нравится. Что им, в крепость, во дворец президента место поставить что ли? Я против, что даже в Душанбе находится столько воинских частей. Все должны отсюда выйти. Душанбе должен быть чистым городом. Здесь должен остаться кто? Министерство и патрульно-постовая служба, батальон охраны гвардии для охраны дворца. И милиции будет легче работать, и никто с оружием в руках в городе не будет ходить. Пожалуйста, по районам распределите все свои воинские части и 460 человек тоже здесь не будут. Будет 60-70 человек охраны, а я мог бы взять под охрану другие структуры: Министерство Безопасности мог бы взять под охрану.
Полковник Нурали Назаров, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью МВД республики Таджикистан также против вхождения в город до зубов вооруженных исламистов. Он считает, что дислокация такого количества моджахедов в центре города Душанбе крайне опасна.
Назаров:
Я не понимаю одного, пусть будет 400 человек вооруженной оппозиции, место дислокации, допустим, определено где находится. Их обязанности в чем заключаются? Чем они должны заниматься? Если вооруженные, значит, должны, допустим, находиться или в структуре МВД, или Министерства Обороны. Но если примут такое решение, допустим, войти вооруженные, то, я не знаю, они должны относиться к какой-то силовой структуре. Потому что им же тоже жить надо, правильно? Все равно постоянно не будут находиться, допустим, в расположении. Будут выходить, по городу ездить. Если вооруженные - с автоматами - ездят по городу или разрешают какие-то свои проблемы, естественно, конфликты опять будут возникать.
Однако у лидера исламского движения в Таджикистане Саида Абдулло Нури несколько иная точка зрения относительно будущего вооруженных сил республики. Если ему как председателю комиссии по национальному примирению удастся решить политические проблемы с официальным руководством Таджикистана, то, считает господин Нури, в перспективе в стране будет единая армия. Она будет состоять не из сторонников отдельных партий и движений, а из граждан Таджикистана и под единым командованием. А механизм вхождения моджахедов и других военных групп в единую структуру ему видится в следующей схеме.
Нури:
Чтобы реорганизовать Министерство обороны республики, необходимо проделать трех этапную работу. Первое, это передислокация вооруженных моджахедов в места их постоянного пребывания, согласно договоренностям. Как известно, первые 400 человек уже прибыли. Второй этап, это реструктуризация внутри как официальных вооруженных соединений, так и в среде боевиков исламской оппозиции. Компетентной комиссии, в которую войдут представители обеих сторон, необходимо будет отсечь из подразделений тех людей, которые не соответствуют новым критериям военнослужащего будущего Министерства обороны республики, а таковых найдется не мало. И третье, даже после этих реформ необходимо какое-то определенное время, очевидно, несколько месяцев, чтобы моджахеды и солдаты правительственных войск проходили службу отдельно, пока окончательно не разрядится напряжение между бывшими врагами. Только после всех этих процессов возможна реинтеграция в единые силовые структуры под общим командованием.
Полковник Сухроб Касымов сегодня самый известный в Таджикистане полевой командир. Официально он возглавляет бригаду специального назначения при МВД республики Таджикистан, которая насчитывает более двух тысяч хорошо подготовленных солдат и офицеров. Именно ему удавалось около 5 лет оказывать сопротивление и биться на равных в горах Тавильдары с опытными моджахедами. История его восхождения на военно-политический Олимп схожа с историями многих других боевиков Народного фронта, некогда возглавляемого Сангаком Сафаровым.
1992 год стал переломным в жизни Сухроба. Бросив школу для умственно отсталых детей, где он преподавал, Касымов, кулябец по происхождению, как и все его земляки выступил на стороне Народного фронта против исламистов. Последний раз телезрители многих российских каналов увидели его во время августовских событий, когда бригада Касымова столкнулась в Душанбе с вооруженными формированиями не менее известного человека в республике - Якуба Салимова. Бывший министр внутренних дел, бывший чрезвычайный посол Таджикистана в Турции, бывший председатель таможенного комитета, по слухам, король наркобизнеса - ныне в бегах. Во время уличных боев с применением тяжелой бронетехники полковнику Касымову удалось разбить группу генерала Салимова. Средства массовой информации и сам Сухроб преподнесли эти события как попытку государственного переворота в Таджикистане. Независимые эксперты окрестили эти столкновения как криминальные разборки. Однако, в отличие от многих других полевых командиров, которые являются сторонниками официальной власти, Сухроб Касымов уверен в себе и не опасается прибывающих в республику вооруженных исламистов.
Касымов:
Мы будем братьями. Мы будем друзьями. Мы будем чувствовать себя таджиками. Они еще не приехали, а я давно уже с ними слился.
Вопрос:
Но ведь эти люди, которые были в оппозиции, воевали против тебя?
Ответ:
Да.
Вопрос:
Они потеряли своих братьев, сестер, отцов, матерей, они потеряли очень много. И они с тобой сядут за один стол?
Ответ:
А я не потерял, ты думаешь, много?
Вопрос:
Но ты готов их простить?
Ответ:
Конечно.
Вопрос:
А они тебя готовы?
Ответ:
Конечно. Они меня давно простили.
Вопрос:
А кого из лидеров оппозиции ты считаешь людьми, с которыми можно иметь дела, с которыми можно о чем-то говорить, договариваться, с которыми можно сотрудничать, конкретные люди?
Ответ:
Конкретно я не хочу ни с одним из политических деятелей оппозиции вести дела. Я хочу вести дела с Саламом. Я хочу вести дела с комиссаром Низововым. Я хочу вести дела с Мирзо Худозяевым. Я ни с одним из этих политиканов. Вот, честно говоря, я им даже в лицо в Москве сказал: этот мир, говорю, я сделал. Вы там где-то в Иране, в Тегеране кушаете плов. Здесь в горах другие ребята крутятся.
Вопрос:
Ты считаешь, что политическая оппозиция - это одно, а полевые командиры - другое.
Ответ:
Вот именно. Ребята, которые в горах Таджикистана пять лет бегают от этой сопки к этой, им не дают ничего, а каких-то ребят, которые в Афганистане плов ели, их приводят сюда, и они начнут здесь свои законы вести что ли. Ты думаешь, они с этим согласны? Лично я по горам столько лет лазил, бегал, воевал, доказывал, а тот человек, который вообще в Таджикистане не был за эти пять лет, приходит и начнет командовать мне. Лично я его сам застрелю. Самый тяжелый труд я сделал, а кто-то придет, будет здесь мне доказывать свою правоту. Так не пойдет.
Если правящей номенклатуре и исламистам все же удастся достичь компромисса в политических вопросах, на что усиленно оказывают влияние представители ООН в республике и Москва, то как разделить экономические сферы влияния? Например, контроль за экспортом хлопка и алюминия, все то, из-за чего рассорились между собой бывшие сторонники президента Рахмонова. Как удастся решить все эти проблемы? - спросил я у председателя совместной комиссии по прекращению огня, одного из исламских политиков Юсуфа Хакимова.
Хакимов:
Как такового раздела сфер влияния, думаю, в дальнейшем в Таджикистане быть не может. Все сферы общественной жизни, что там экономика или социальная сфера и другие, они все будут под контролем правительства. То есть тогда уже будет одно правительства в Таджикистане. Мы, правда, пока об этом еще не знаем, какое кресло нам выделено, я имею в виду эти 30 процентов. Но думаю, здесь споров больших не должно быть. Из всего того, что имеется в республике, я имею в виду кресел и министерских, и государственных комитетов, и других организаций, думаю, что 30 процентов нам будет выделено. И интересно другое, что, допустим, нам дает повод для оптимизма, это то, что в тех министерствах, которые не наши, мы тоже имеем право иметь 30 процентов кресел.
Вопрос:
Скажите, вот господин Тураджонзода, он часто говорит о присутствии здесь российских войск. Он говорит, что российские войска должны здесь присутствовать, но не в таком большом количестве, в каком они сегодня есть.
Ответ:
Это верно. Дело в том, что и после того, как, допустим, будет мир и согласие в Таджикистане, российские войска будут и тогда присутствовать, но действительно, как сказал Тураджонзода, не в том количестве, в котором они сегодня. Сегодня, допустим, они 201-я дивизия, и тому подобное. Они выполняют, скажем так, миротворческую миссию. А когда будет в Таджикистане мир, то этой миссии тоже не будет. И, естественно, вот эти войска должны будут покинуть Таджикистан. Это само собой. Не без этого. Мы представляем так, что будут охранять афганско-таджикскую границу и там китайско-таджикскую границу. На границе будут войска российские.
Объединенная таджикская оппозиция, возглавляемая Саидом Абдулло Нури, это формально - союз различных влиятельных лидеров и движений. В этот политический блок входят не только религиозные деятели, но и ряд местных журналистов, писателей и экономистов. Одним словом, общественные деятели, некогда имевшие авторитет и влияние в довоенном политическом эстеблишменте Таджикистана.
Но костяк оппозиции - это исламское ядро в лице двух самых влиятельных духовных лидеров: Саида Абдулло Нури и его заместителя Ходжи Акбара Тураджонзода. Именно этот дуэт принимает все важные решения в движении. Саида Абдулло Нури, пожалуй, можно назвать чуть ли не единственным диссидентом времен застоя. Он был известен в узких кругах как яркий представитель оппозиционного духовенства, за что был отправлен местным КГБ за решетку. Уже позже, когда в стране наступила перестройка, духовенство активно перешло в атаку, и Саид Абдулло Нури стал непререкаемым авторитетом в южных регионах республики.
Звезда казия, то есть верховного судьи Акбара Тураджонзода взошла чуть позже, к концу 80-х, когда начал разваливаться СССР и мусульманские республики стали активно менять коммунистическую идеологию на исламскую. Впервые казий оказался востребованным как политик и духовное лицо зимой 1990-го года, когда в Душанбе произошли первые гражданские столкновения между официальной властью и отдельными экстремистами. В тот год благодаря хитрой тактике и двойной игре Тураджонзода удалось остановить толпу и погасить конфликт.
Несмотря на победу, правящая коммунистическая номенклатура получила первый упреждающий удар. В стране начала пробуждаться и демократическая оппозиция. Но самым влиятельным лидером среди оппонентов коммунистического правительства все-таки стал Ходжи Акбар Тураджонзода.
В Таджикистане нарождалась новая религиозная политическая сила. В итоге через два года исламисты взяли в руки оружие. Нет сомнения, что задача как Саида Абдулло Нури, так и его заместителя Ходжи Акбара Тураджонзода - построить в Таджикистане исламское государство. Отсюда у меня возник вопрос к Саиду Абдулло Нури. Будут ли юридические и гражданские порядки в стране заменены на законы Шариата, если исламисты придут к власти легальным путем?
Нури:
Хочу заметить, что законы шариата и юридические законы имеют схожий смысл. Законы Шариата придуманы Богом, а гражданские или юридические законы придуманы подданными Бога. В этом их небольшое различие. Мы мусульмане, и наш быт, образ жизни, мышление, - все это привнесено в наше сознание мусульманской верой. Все это пришло от Бога, а кто создал мир, человека, природу, он лучше знает, какой закон более пригоден для уклада общественной жизни и идеологии, а какой менее пригоден. Когда я говорю о законе Божьем, вы не подумайте, что я привожу в пример законы Шариата, используемые в Иране, Афганистане или арабских странах. Я имею в виду сам закон Божий как более широкое понятие. Я считаю, что если мы воспользуемся этим законом Божьим, то это остановит кровь в республике и послужит лучшим законодательством для построения нашего государства. Это моя мечта.
Но что касается сегодняшней ситуации, когда в республике проживают таджики, узбеки, русские и другие народы, то мы желаем построить такое государство, которое выберет сам народ. Мы - сторонники общественного согласия. Для этого необходимо провести свободные выборы, избрать новый парламент. Люди сами должны выбрать тот путь, по которому они хотят пройти. Мы не собираемся устанавливать законы Шариата с помощью автомата Калашникова. Принудительно человека нельзя сделать мусульманином.
Приезд первых маджахедов в город Душанбе стал настоящей сенсацией. Колонна грузовиков с 200 до зубов вооруженных воинов ислама в сопровождении БТРов из 201-й российской дивизии торжественно въехала в столицу через восточные ворота города. Толпы горожан и местных журналистов, включая и международных наблюдателей, собрались вокруг специально отведенного ведомственного здания, где должны были расквартироваться моджахеды.
Меры безопасности были приняты жесткие, и после так называемого развода с криками "Аллах акбар", боевики заселились в казармы. Город давно не видел настоящих моджахедов. Трудно верилось в то, что эти длинноволосые и заросшие бородами таджики в пуштунах когда-то были гражданами СССР. Особенно бросалось в глаза то, что все они были хорошо экипированы, вычищены и подтянуты, несмотря на то, что долгие годы жили и воевали в горах. Мне удалось после развода поговорить с одним из них.
Вопрос:
Скажите пожалуйста, как вас зовут?
Ответ:
Саих Ходжа.
Вопрос:
Сколько лет вы уже воюете?
Ответ:
Четыре лет.
Вопрос:
В Афгане тоже были?
Ответ:
В Афганистане тоже меня учили. У Ахмад Шаха Масуда.
Вопрос:
Сколько лет вы были у Ахмад Шаха Масуда?
Ответ:
Где-то два года.
Вопрос:
Вы служили в советской армии?
Ответ:
Конечно, я был старшина рота, первая рота в Монголии, в десантно-штурмовом батальоне.
Вопрос:
Сколько вам лет?
Ответ:
У меня 28 лет.
Вопрос:
У вас есть какое-то звание?
Ответ:
У нас нету, все мы моджахеды, на дорогу Аллаха поехали и будем до конца стоять.
Вопрос:
Вы, вообще, родом откуда?
Ответ:
Я сам из Пянджского района, я сам таджик, горный таджик, чистый таджик.
Вопрос:
А кто не "чистый" таджик?
Ответ:
Не чистый таджик, они не входят в исламскую партию. Мы для ислама до конца пойдем.
Вопрос:
Вы сами как думаете, будете силой убеждения или силой оружия все-таки пропагандировать свою идеологию?
Ответ:
На это я не могу ничего сказать.
Вопрос:
Скажите по-таджикски.
Ответ:
Есть таджики, которые не хотят мира. А есть те, которые за мир, и они прочно стоят на страже ислама, духовности и боятся Бога, а это присуще только горцам. Я не считаю таджиками тех своих соотечественников, которые не верят в Бога и аморальны в быту, то есть воруют, грабят и вообще позорят таджикскую нацию. Многие из них уехали за границу, в частности в РОССИЮ, в поисках лучшей жизни.
Вопрос:
Туда, в Россию, я так понял, убежали не просто люди, которые хотели уехать, а их вынудили уехать. Те как?
Ответ:
Я имею в виду тех таджиков, для которых отсутствует понятие чести и совести. Они покинули родину в самый тяжелый момент в поисках лучшей жизни. Мы вот уже 4 года живем и воюем в горах. У нас ведь тоже были братья, жены, дети и дома. Теперь этого ничего нет. Мы всем пожертвовали ради ислама. Даст Бог, отдадим ему все оставшиеся силы ради торжества ислама и веры.
И все-таки, как правительство и аппарат президента Рахмонова оценивают ситуацию в республике? Готовы ли пойти на реальный компромисс и поделиться властью? Ведь не секрет, что с ухудшением экономической ситуации в республике усиливается влияние оппозиции среди сельского населения. Сейчас, после тяжелых лишений, связанных с голодом и криминальным беспределом в республике, определенная часть населения Таджикистана готова поддержать исламистов. В данном случае играет роль не духовная и религиозная близость с исламистами, а, скорее, чувство мести и ненависти к правящей номенклатуре, олицетворением которой являются этнические кулябцы. Каким видят перспективу мирного сосуществования с исламской оппозицией нынешние власти, спросил я пресс-секретаря Президента Таджикистана Зафара Саидова.
Саидов:
Процесс, конечно, будет сложный, мы это осознаем. Президент Таджикистана даже неоднократно публично заявлял и не скрывает это, что в политическом и в экономическом плане ситуация будет непростая. Она в каких-то чертах напоминает ситуацию 1991 года. Переходный период должен завершиться выборами в новый профессиональный парламент. Мы полагаем, что все-таки удастся этот процесс национального примирения довести до логического завершения в рамках мирных договоренностей. В нас вселяет определенную уверенность то обстоятельство, что среди гарантов исполнения договоренности есть Российская Федерация. Она была и остается, по словам президента, надежным стратегическим партнером Таджикистана не только в политической области, но и по линии развития различных отраслей национальной экономики.
Не случайно, что сейчас создано новое движение, совет которого возглавляет сам президент. Движение за национальное единство и возрождение Таджикистана. Главная цель этого движения - консолидация единства, возрождение Таджикистана. Движение открыто для всех партий и движений, в том числе для партий, входящих в Объединенную таджикскую оппозицию. В это движение уже вошли все политические партии и движения, организации, которые являются членами договора об общественном согласии. Мы придаем огромное значение общественной роли этого движения, во главе которого стал сам президент. Но есть один принципиальный момент - это движение по укреплению основ существующего конституционного строя. Скорее всего, политическое будущее будет определяться борьбой, состязанием двух движений - Движения Исламского Возрождения Таджикистана (ДИВТ) и Движения за Национальное Единство и Возрождение Таджикистана (ДНЕВТ).
Человеку, не прожившему хотя бы год в Таджикистане, очень трудно разобраться в политической ситуации в республике. Ему невозможно объяснить, чем отличается северный таджик от южного, горный от равнинного. И как могла когда-то самая управляемая республика в бывшем СССР докатиться до этнической войны. Некоторые политологи, которые тщательно исследуют природу межтаджикского противостояния, часто задают себе вопрос, почему именно в Таджикистане вспыхнула гражданская война. Почему не в любой другой центральноазиатской республике, где жизненный уровень в начале 90-х годов не намного отличался от экономических условий Таджикистана. Самые категоричные утверждают, что таджики как единая нация в классическом понимании этого слова так и не сформировались.
То есть Таджикистан не стал монокультурным обществом. Думаю, что такая точка зрения вызовет острую полемику в среде научной и творческой интеллигенции в республике. Но вряд ли кто-нибудь будет отрицать существование различных диалектов и отличительных религиозных традиций в Таджикистане. Что касается жителей Горного Бадахшана, то они даже имеют свой собственный язык, не похожий на традиционный фарси, и считаются мусульманами-исмаилитами, в отличие от остального суннитского населения республики.
Далее демографы отмечают, что этническое различие - это не только различие по менталитету, но даже и по внешнему облику. Например, северяне больше похожи по складу характера, религиозным традициям и генотипу на узбеков, а южане как представители горской группы народов внешне больше напоминают афганцев и иранцев.
Умение лавировать в политических интригах, наличие научной и культурной интеллигенции давали северянам возможность вплоть до 80-х годов удерживать власть в республике, оставаясь преданными и благонадежными в глазах своих московских покровителей. Однако к началу перестройки уровень политического сознания выходцев из горных регионов республики вырос, и они жестко предъявили свои права на высокие кресла в республиканский ЦК. И северянам пришлось уступить часть правительственного пирога выходцам из южных регионов. Но компромисс был недолгим. Развал СССР и резкое обнищание подтолкнуло самые бедные слои населения, и прежде всего южан, на открытые выступления. Но вместо того, чтобы объединиться и единым фронтом выступить против сформировавшейся новой коммунистической номенклатуры, таджики раскололись по этнически-региональному признаку. Наиболее активная этногруппа южан-каратегинцев выдвинула исламскую идею. Это не устроило остальных. Так началась гражданская война. Вот мнение случайных прохожих в Душанбе об этническом противостоянии.
Горожанин:
Для исламской партии - это больше политическая ориентация, а не этническая. А для других, наверное, может быть, я точно не могу сказать, может, для других - это действительно этническая.
Горожанка:
Местничество в Таджикистане существует уже давно. Это, пожалуй, самое отвратительное явление у нас. По существу, именно этот фактор явился главным в разжигании политических страстей в Таджикистане. Лично я живу в Таджикистане уже 30 лет и до сих пор не могу понять, почему таджики так ненавидят друг друга. Кулябский клан ненавидит ленинабадский, ленинабадский ненавидит каратегинский. Тот ненавидит кулябский и так далее. Презрение друг к другу, ненависть, высокомерие, лицемерие. Все это не имеет под собой никакой социально-экономической причины. Кланы враждуют между собой. Просто так, по превентивной формуле - я лучше, чем ты. Ты хуже, чем я. И эта ненависть и высокомерие передаются из поколения в поколение, особенно среди сельского населения, которого сейчас в Таджикистане, да и в принципе и было, большинство. Именно эта каста кулябского клана пришла к власти в конце 1992 года. И по принципу этнического господства она правит до сих пор в республике. Я уверена, если придет к власти оппозиция, в данном случае исламская, то она тоже возьмет за основу принцип этнического отбора, и станет править в Таджикистане по той же формуле: моя власть - мой клан.
Верят ли горожане в то, что с возвращением в республику лидеров исламской оппозиции и моджахедов наступит мир. Рассказывает школьная учительница Гульсара Шарипова.
Шарипова:
Было бы очень хорошо, если бы с приходом оппозиции был бы мир, покой. Контролировали они, чтобы людей не грабили, чтобы с автоматами не ходили. Эти молодые ребята ходят с автоматами по базарам и по улицам. До прихода Абдулло Нури были люди, ходили с автоматами, группы, банды были, между собой они чего-то не делили, ругались, стреляли, пугали мирных людей. Сейчас с ними тоже приехало сколько-то этих моджахедов. Я не знаю, как они себя будут вести, тем более, что они ходили по горам, они такие здоровые. Чем они будут заниматься? Я боюсь, чтобы они тоже не занимались этими грабежами. Если они тоже разделятся по группам, возьмут оружие и между собой будут стрелять, ругаться, делить места, магазины, базары, как же нам мирным людям жить в городе? Вот было бы здорово, если бы они забыли бы все, и стали бы мирными, пожали бы друг другу руки и стали бы совместно мирно жить, не мстить друг другу.
Вопрос:
А будут они мстить или нет?
Ответ:
Ой, не знаю, я не знаю, я не верю.
Вопрос:
Как вы относитесь к изменениям конституции, к изменению идеологии в стране?
Ответ:
Исламская идеология, по моему мнению, она никогда друг друга не обижает, не грабит, не убивает. Люди все верят. Верят они в Бога, все во что-то верят. Я бы не хотела, чтобы исламисты, вот эти Абдулло Нури, я знаю, что он исламист... Но я бы не хотела, чтобы они вмешивались в правительство. Пусть ислам сам по себе. Пусть люди ходят в мечеть, молятся. Но, чтобы они людей не заставляли, не агитировали, что так надо ходить, так надо одеваться.
Вопрос:
То есть вы против, чтобы они лезли в политику?
Ответ:
Да, я очень против. Пусть политика, государство будет делать свое дело, а ислам, верующие, пусть они верят себе на славу. Пусть только, чтобы они не вмешивались в дела правительства.
Однако, на мой взгляд, сегодня в республике самая большая проблема - это наличие огромного количества оружия на руках у населения. В Душанбе и пригородах действуют неконтролируемые вооруженные группировки, которые обстреливают блок-посты, берут людей в заложники, занимаются грабежами и убивают своих кровных врагов. Сегодня в Таджикистане люди делятся на две категории - те, у кого есть оружие, и те, у кого его нет. Душанбе сегодня напоминает больше гигантскую военную базу, нежели мирную столицу. Город окружен блок-постами, практически на каждой улице стоят патрульные службы. Российская тяжелая военная техника в течение дня по нескольку раз проносится на большой скорости по центральным проспектам столицы. Иногда возникает ощущение, что автомат Калашникова стал частью национальной одежды таджиков. Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью МВД республики Таджикистан, полковник Нурали Назаров видит только один путь к стабилизации в республике.
Назаров:
Необходимо разоружать, только разоружать и разоружать. Особенно вот последние события еще раз показали, что, оказывается, почти у каждого второго есть автомат. Начиная с 10-12 августа более тысячи автоматов изъято сотрудниками милиции. Более тысячи, я еще раз повторяю, по республике. Оружие, которое изымается, складируется, как положено, в МВД, МБ, МО. Но, к большому сожалению, пока еще есть оружие. Командиры вооруженной оппозиции, если тоже сами не хотят разоружаться, тоже сами хотят если свои проблемы решать с помощью автомата, то у нас, естественно, ничего не получится.
Лично по моему убеждению, преступные группировки будут продолжать еще воевать между собой. В основном, функционируют те преступные группировки, которые прикрываются каким-то политическим движением. Мотив такой только - допустим, вооруженная оппозиция: да, они тоже хотят мира, но среди них есть группировки, которые абсолютно им не подчиняются и под видом якобы оппозиции совершают разбойные нападения, грабежи, захват заложников... И я должен открыто сказать, что под видом правительственных сил, в кавычках - я имею в виду, тоже имеются преступные группировки, которые не хотят стабильности. Потому что если полная стабильность наступит, естественно, они привыкли уже в течение 5-6 лет удовлетворять свои нужны, потребности путем оружия, автомата. Естественно, они этого не хотят, и вот таких криминальных разборок будет очень много.
Что делать с преступностью, задал я вопрос самому влиятельному полевому командиру в Таджикистане, полковнику Сухробу Касымову.
Касымов:
Если меня министром внутренних дел Таджикистана назначат, я перед всем миром клянусь, что Таджикистан через месяц будет мирной страной, в которую все инвесторы сами будут приезжать. Гарантию даю. Но, к сожалению, мафия бессмертна, меня не поставят министром, потому что мафия не даст, чтобы меня министром поставили. Почему? Потому что Сухроб мафии дорогу перекроет. У нас как было - случайные люди попали в правительство. А сейчас, когда всё на свои места становится, этих случайных людей из правительства надо убрать, потому что они не могут ни экономику поднять, ни благосостояние народа. И этим случайным людям не хочется уходить из этих кресел. Поэтому хотят воду мутить, чтобы их не убрали с их тепленьких мест, чтобы они сидели всю жизнь. Это как дважды два. Случайные люди.
Половина преступного мира залезла бог знает куда. Я не министр МВД. Я не командующий ВВ в конце концов. Я не министр безопасности. Я обыкновенный комбриг. Разве я могу отвечать за весь город, за всю республику. Если бы меня поставили министром МВД и сказали бы, Сухроб, у тебя в таком-то городе идут грабежи, мародерство. Тогда бы я знал, чего делать, как бы разобраться с этими грабителями и мародерами. А я сейчас же не могу превысить свои полномочия. Мои полномочия только со своей бригадой разобраться. Если я начну сейчас бороться в городе против этих мародеров и грабителей, то меня вне закона скажут, без приказа - как ты, товарищ полковник, посмел в город войти. Это означает то, что МВД не работает, ребята.
На извечный вопрос, кто виноват, что Таджикистан стал криминальным государством, отвечает командир президентской гвардии, генерал Гаффур Мирзоев.
Мирзоев:
Мы виноваты. Мы, военные, виноваты. Если мы командиры возьмем, как по уставу, чтобы никто не был с оружием в руках в городе, и все по увольнительной, по всем запискам, как положено по уставу, милиция работала бы нормально, все было бы в порядке. Открыто надо говорить - мы не даем милиции работать, потому что не контролируем нормально свои части, не контролируем наших офицеров, контроль в своих ротах, офицеры с оружием уходят за пределы части, ходят по городу, напьются, мародерничают и другое. Это мы виноваты.
Вопрос:
А вы вообще с этим жестко боретесь?
Ответ:
Я жестко борюсь. За пять лет 12 своих офицеров посадил, которые со мной воевали - за мародерство, за другое. Я посадил своего брата. Закон для всех закон. Кто опять виноват, или разрешение на ношение оружия. У женщин есть, у других есть, у всех. Мы виноваты, начиная с нас, мы командиры, мы. Потому что приходит родственник, кто другой. Мы пишем, даем.
Вопрос:
Вы даете такое разрешение?
Ответ:
Я сейчас, у меня были такие случаи, в 93-94-м годах я давал, я не отказываюсь. Я от этих много хлопот получал.
Как можно остановить криминальный беспредел в Таджикистане? Глядя на сегодняшних молодых людей с автоматами в руках, трудно представить себе, чтобы они враз поменяли оружие на грабли или лопату. Или пересели с мерседесов и японских джипов на тракторы. Сегодня в республике прав тот, у кого есть автомат Калашникова.
Кадры публичной казни преступников в Чечне, пожалуй, потрясли кого угодно, но только не жителей Таджикистана. Я не встретил ни одного человека, который бы осудил такие жесткие меры, принятые чеченцами. Наоборот, многие жалели о том, что такое не практикуется в Таджикистане. Поствоенная ситуация в Чечне мало чем отличается от положения в республике Таджикистан. Вот, что говорят случайные прохожие на улицах Душанбе о публичных казнях в ГРОЗНОМ.
Прохожая:
Я, конечно, против исламского фундаментализма, но публичные казни я одобряю, так как в Таджикистане только таким способом можно остановить преступность и беспредел. Эти молодые люди с автоматами, которые никому не подчиняются и грабят всех подряд, понимают только один язык - язык силы и жесткие меры. Как публичные казни могут остановить этих молодцов?
Прохожий:
Я бы сказал, положительно. В конце концов поучить, заставить преступника думать о том, что будет вследствие его бандитизма. Он может подумать, прежде чем совершить преступление, о той казни, которую он увидел и слышал.
И все-таки, что ожидает Таджикистан в ближайшем будущем? Если нынешнему правительству, теперь уже совместно с представителями оппозиции, не удастся справиться с бесчисленным количеством вооруженных групп, которые никому не подчиняются, то в стране сформируется новая мощная, дестабилизирующая сила. Это те, кто против всех вместе и против каждого в отдельности. Если сегодня расколоты некогда единые сторонники президента Рахмонова, то сегодня возникла угроза раскола и в исламском движении. Хотя лидеры оппозиции всячески утверждают, что все полевые командиры подчиняются руководству Объединенной таджикской оппозиции, на самом деле в республике уже существуют отряды независимых, которые действуют в контролируемых ими зонах по обстоятельствам.
Политическая дестабилизация и поиск своей экономической ниши в нынешних условиях заставляет всех тех, у кого есть оружие применять военную силу и моральное давление на своих конкурентов. В особенности это касается наркобизнеса, который сегодня по прибыли в республике уже обогнал хлопковый и алюминиевый бизнес. Теперь уже республика переходит от политической конфронтации к экономической. И это происходит на фоне продолжающегося ухудшения отношений с соседним Узбекистаном. С республикой, от которой почти на 90 процентов зависит экономическое благополучие страны.
Последние события в приграничной зоне еще больше усилили антиузбекские настроения в Таджикистане, где до сих пор проживает около миллиона узбеков. Если президентам Эмомали Рахмонову и Исламу Каримову не удастся найти компромисс, то Таджикистан ожидает полный экономический крах и голод, который в очередной раз взорвет страну изнутри, а соседний Узбекистан может получить десятки тонн наркотиков, оружия и сотни тысяч беженцев.
С 12 сентября 1997 года в Таджикистане начался новый политический отсчет времени. В Душанбе прибыл руководитель объединенной таджикской оппозиции Саид Абдулло Нури. Теперь он возглавляет комиссию по национальному примирению, задача которой - реализовать план вхождения во власть представителей оппозиции. Пять лет назад, накануне гражданского противостояния, таджикам удалось создать первое коалиционное правительство, в которое вошли представители различных движений, включая лидеров исламской оппозиции.
Но политические страсти неожиданно переросли в этнические столкновения. Страна окончательно разделилась на кланы. В руках населения появилось оружие. Некогда правящая "ленинабадская диаспора", наиболее опытная в политических интригах, но совершенно беспомощная в условиях жесткой военной игры, спасовала перед вооруженными боевиками и тихо ретировалась на север республики. Территория южного и центрального Таджикистана стала полигоном для кровавой борьбы двух основных кланов - кулябского и так называемого каратегино-исламского. Горцы в борьбе за власть стали беспощадно и жестоко убивать друг друга.
201-я российская мотострелковая дивизия, самая мощная сила в Таджикистане, первое время занимала выжидательную позицию, но постепенно страх перед надвигающейся исламской угрозой вынудил ее перейти на сторону созданного Объединенного народного фронта, который возглавил известный на весь Советский Союз уголовник Сангак Сафаров, кулябец по происхождению. В итоге победу одержали воинствующие кулябцы, не только изгнав исламистов с политической арены, но и вынудив их уйти в соседний Афганистан. С тех пор они безраздельно правят в республике, так как все силовые структуры и сам президент составляют крепкое ядро сильной кулябской диаспоры.
Вот уже почти два месяца в Душанбе работает комиссия по национальному примирению, которую возглавляет исламский лидер Саид Абдулло Нури. Наконец бывшие враги сели за стол переговоров без посредников, и теперь пытаются найти те компромиссы, которые позволят безболезненно разделить власть в республике. Какие вопросы будут наиболее важными в работе комиссии? - спросил я у председателя Саида Абдулло Нури.
С.А.Нури:
Первое, с чего мы начнем, - это с рассмотрения политических вопросов. Для нас главное - возвращение в республику всех представителей действующей оппозиции. Я с самого начала говорил президенту Рахмонову, что все те, кто не по своей воле покинул страну, должны иметь возможность вернуться, и этот фактор придаст импульс политической стабильности в республике. Только после этого мы рассмотрим вопросы участия наших представителей в кабинете министров.
Что касается конкретных мест в правительстве, то мы обсуждали кресла двух вице-премьеров с нашей стороны. Всем известно, что согласно договоренностям 30 процентов мест в правительстве должно перейти к оппозиции. Ранее мы сделали письменное предложение господину Рахмонову, где подробно изложили свои претензии на те или иные должности в правительстве, но разглашать наши планы мне не хочется, так как это может создать нервозную обстановку в тех комитетах или министерствах, где работают представители официальных властей. Но вполне естественно, одну из силовых структур должен возглавить наш человек.
Согласно договоренностям между официальным руководством республики и представителями исламской оппозиции, около двух тысяч моджахедов должны передислоцироваться из Афганистана в Таджикистан на постоянное место службы. Часть отрядов уже находится на территории страны. Проблема расквартирования в столице Таджикистана 460 воинов ислама несколько нарушила график приезда в Душанбе руководителя объединенной таджикской оппозиции Саида Абдулло Нури и его сторонников. Оппозиционеры долго отказывались от предложенного правительством здания в одном из центральных районов города, так как посчитали это место небезопасным. Но в конце концов исламистов убедили, что данный объект - это временное пристанище, и в ближайшем будущем им предоставят специальные казарма для моджахедов.
Возвращение лидеров исламской оппозиции вместе с моджахедами в республику вызвало резкий протест у большинства военных в республике. Одна из причин возникновения последних столкновений в стране - между теперь уже бывшим командиром бригады быстрого реагирования Министерства обороны республики Таджикистан полковником Махмудом Худайбердыевым и сторонниками президента - это недопустимость вхождения отрядов "воинов ислама" в зоны, контролируемые отдельными военачальниками.
Еще более усугубил взаимоотношения между бывшими союзниками раздел сфер влияния в экономике. Яблоком раздора стал крупнейший на территории Содружества алюминиевый завод в Турсунзаде. До недавнего времени его контролировали боевики Махмуда Худайбердыева. После очередной победы над бунтовщиками, Мирзоев дал сенсационное интервью многим российским телекомпаниям. Генерал открыто заявил, что во всех последних военных конфликтах присутствует "рука Ташкента". То, в чем бояться признаться политики в России и Таджикистане, было высказано командиром президентской гвардии. И уже давно ни для кого не секрет, что отношения между двумя соседними республиками действительно дошли до крайне нижней точки вражды и неприязни. Однако, не смотря на то, что Гафару Мирзоеву удалось в короткие сроки разбить отряды бунтовщика Худайбердыева и его сторонников, и учитывая его преданность президенту, генерал был категорически против вхождения в город моджахедов.
Мирзоев:
Когда человек с миром приходит в дом, он никогда с оружием в руках не должен прийти. Если мы верим друг другу. И вот приходят и начинают - это нам место не нравится. Что им, в крепость, во дворец президента место поставить что ли? Я против, что даже в Душанбе находится столько воинских частей. Все должны отсюда выйти. Душанбе должен быть чистым городом. Здесь должен остаться кто? Министерство и патрульно-постовая служба, батальон охраны гвардии для охраны дворца. И милиции будет легче работать, и никто с оружием в руках в городе не будет ходить. Пожалуйста, по районам распределите все свои воинские части и 460 человек тоже здесь не будут. Будет 60-70 человек охраны, а я мог бы взять под охрану другие структуры: Министерство Безопасности мог бы взять под охрану.
Полковник Нурали Назаров, начальник отдела по борьбе с организованной преступностью МВД республики Таджикистан также против вхождения в город до зубов вооруженных исламистов. Он считает, что дислокация такого количества моджахедов в центре города Душанбе крайне опасна.
Назаров:
Я не понимаю одного, пусть будет 400 человек вооруженной оппозиции, место дислокации, допустим, определено где находится. Их обязанности в чем заключаются? Чем они должны заниматься? Если вооруженные, значит, должны, допустим, находиться или в структуре МВД, или Министерства Обороны. Но если примут такое решение, допустим, войти вооруженные, то, я не знаю, они должны относиться к какой-то силовой структуре. Потому что им же тоже жить надо, правильно? Все равно постоянно не будут находиться, допустим, в расположении. Будут выходить, по городу ездить. Если вооруженные - с автоматами - ездят по городу или разрешают какие-то свои проблемы, естественно, конфликты опять будут возникать.
Однако у лидера исламского движения в Таджикистане Саида Абдулло Нури несколько иная точка зрения относительно будущего вооруженных сил республики. Если ему как председателю комиссии по национальному примирению удастся решить политические проблемы с официальным руководством Таджикистана, то, считает господин Нури, в перспективе в стране будет единая армия. Она будет состоять не из сторонников отдельных партий и движений, а из граждан Таджикистана и под единым командованием. А механизм вхождения моджахедов и других военных групп в единую структуру ему видится в следующей схеме.
Нури:
Чтобы реорганизовать Министерство обороны республики, необходимо проделать трех этапную работу. Первое, это передислокация вооруженных моджахедов в места их постоянного пребывания, согласно договоренностям. Как известно, первые 400 человек уже прибыли. Второй этап, это реструктуризация внутри как официальных вооруженных соединений, так и в среде боевиков исламской оппозиции. Компетентной комиссии, в которую войдут представители обеих сторон, необходимо будет отсечь из подразделений тех людей, которые не соответствуют новым критериям военнослужащего будущего Министерства обороны республики, а таковых найдется не мало. И третье, даже после этих реформ необходимо какое-то определенное время, очевидно, несколько месяцев, чтобы моджахеды и солдаты правительственных войск проходили службу отдельно, пока окончательно не разрядится напряжение между бывшими врагами. Только после всех этих процессов возможна реинтеграция в единые силовые структуры под общим командованием.
Полковник Сухроб Касымов сегодня самый известный в Таджикистане полевой командир. Официально он возглавляет бригаду специального назначения при МВД республики Таджикистан, которая насчитывает более двух тысяч хорошо подготовленных солдат и офицеров. Именно ему удавалось около 5 лет оказывать сопротивление и биться на равных в горах Тавильдары с опытными моджахедами. История его восхождения на военно-политический Олимп схожа с историями многих других боевиков Народного фронта, некогда возглавляемого Сангаком Сафаровым.
1992 год стал переломным в жизни Сухроба. Бросив школу для умственно отсталых детей, где он преподавал, Касымов, кулябец по происхождению, как и все его земляки выступил на стороне Народного фронта против исламистов. Последний раз телезрители многих российских каналов увидели его во время августовских событий, когда бригада Касымова столкнулась в Душанбе с вооруженными формированиями не менее известного человека в республике - Якуба Салимова. Бывший министр внутренних дел, бывший чрезвычайный посол Таджикистана в Турции, бывший председатель таможенного комитета, по слухам, король наркобизнеса - ныне в бегах. Во время уличных боев с применением тяжелой бронетехники полковнику Касымову удалось разбить группу генерала Салимова. Средства массовой информации и сам Сухроб преподнесли эти события как попытку государственного переворота в Таджикистане. Независимые эксперты окрестили эти столкновения как криминальные разборки. Однако, в отличие от многих других полевых командиров, которые являются сторонниками официальной власти, Сухроб Касымов уверен в себе и не опасается прибывающих в республику вооруженных исламистов.
Касымов:
Мы будем братьями. Мы будем друзьями. Мы будем чувствовать себя таджиками. Они еще не приехали, а я давно уже с ними слился.
Вопрос:
Но ведь эти люди, которые были в оппозиции, воевали против тебя?
Ответ:
Да.
Вопрос:
Они потеряли своих братьев, сестер, отцов, матерей, они потеряли очень много. И они с тобой сядут за один стол?
Ответ:
А я не потерял, ты думаешь, много?
Вопрос:
Но ты готов их простить?
Ответ:
Конечно.
Вопрос:
А они тебя готовы?
Ответ:
Конечно. Они меня давно простили.
Вопрос:
А кого из лидеров оппозиции ты считаешь людьми, с которыми можно иметь дела, с которыми можно о чем-то говорить, договариваться, с которыми можно сотрудничать, конкретные люди?
Ответ:
Конкретно я не хочу ни с одним из политических деятелей оппозиции вести дела. Я хочу вести дела с Саламом. Я хочу вести дела с комиссаром Низововым. Я хочу вести дела с Мирзо Худозяевым. Я ни с одним из этих политиканов. Вот, честно говоря, я им даже в лицо в Москве сказал: этот мир, говорю, я сделал. Вы там где-то в Иране, в Тегеране кушаете плов. Здесь в горах другие ребята крутятся.
Вопрос:
Ты считаешь, что политическая оппозиция - это одно, а полевые командиры - другое.
Ответ:
Вот именно. Ребята, которые в горах Таджикистана пять лет бегают от этой сопки к этой, им не дают ничего, а каких-то ребят, которые в Афганистане плов ели, их приводят сюда, и они начнут здесь свои законы вести что ли. Ты думаешь, они с этим согласны? Лично я по горам столько лет лазил, бегал, воевал, доказывал, а тот человек, который вообще в Таджикистане не был за эти пять лет, приходит и начнет командовать мне. Лично я его сам застрелю. Самый тяжелый труд я сделал, а кто-то придет, будет здесь мне доказывать свою правоту. Так не пойдет.
Если правящей номенклатуре и исламистам все же удастся достичь компромисса в политических вопросах, на что усиленно оказывают влияние представители ООН в республике и Москва, то как разделить экономические сферы влияния? Например, контроль за экспортом хлопка и алюминия, все то, из-за чего рассорились между собой бывшие сторонники президента Рахмонова. Как удастся решить все эти проблемы? - спросил я у председателя совместной комиссии по прекращению огня, одного из исламских политиков Юсуфа Хакимова.
Хакимов:
Как такового раздела сфер влияния, думаю, в дальнейшем в Таджикистане быть не может. Все сферы общественной жизни, что там экономика или социальная сфера и другие, они все будут под контролем правительства. То есть тогда уже будет одно правительства в Таджикистане. Мы, правда, пока об этом еще не знаем, какое кресло нам выделено, я имею в виду эти 30 процентов. Но думаю, здесь споров больших не должно быть. Из всего того, что имеется в республике, я имею в виду кресел и министерских, и государственных комитетов, и других организаций, думаю, что 30 процентов нам будет выделено. И интересно другое, что, допустим, нам дает повод для оптимизма, это то, что в тех министерствах, которые не наши, мы тоже имеем право иметь 30 процентов кресел.
Вопрос:
Скажите, вот господин Тураджонзода, он часто говорит о присутствии здесь российских войск. Он говорит, что российские войска должны здесь присутствовать, но не в таком большом количестве, в каком они сегодня есть.
Ответ:
Это верно. Дело в том, что и после того, как, допустим, будет мир и согласие в Таджикистане, российские войска будут и тогда присутствовать, но действительно, как сказал Тураджонзода, не в том количестве, в котором они сегодня. Сегодня, допустим, они 201-я дивизия, и тому подобное. Они выполняют, скажем так, миротворческую миссию. А когда будет в Таджикистане мир, то этой миссии тоже не будет. И, естественно, вот эти войска должны будут покинуть Таджикистан. Это само собой. Не без этого. Мы представляем так, что будут охранять афганско-таджикскую границу и там китайско-таджикскую границу. На границе будут войска российские.
Объединенная таджикская оппозиция, возглавляемая Саидом Абдулло Нури, это формально - союз различных влиятельных лидеров и движений. В этот политический блок входят не только религиозные деятели, но и ряд местных журналистов, писателей и экономистов. Одним словом, общественные деятели, некогда имевшие авторитет и влияние в довоенном политическом эстеблишменте Таджикистана.
Но костяк оппозиции - это исламское ядро в лице двух самых влиятельных духовных лидеров: Саида Абдулло Нури и его заместителя Ходжи Акбара Тураджонзода. Именно этот дуэт принимает все важные решения в движении. Саида Абдулло Нури, пожалуй, можно назвать чуть ли не единственным диссидентом времен застоя. Он был известен в узких кругах как яркий представитель оппозиционного духовенства, за что был отправлен местным КГБ за решетку. Уже позже, когда в стране наступила перестройка, духовенство активно перешло в атаку, и Саид Абдулло Нури стал непререкаемым авторитетом в южных регионах республики.
Звезда казия, то есть верховного судьи Акбара Тураджонзода взошла чуть позже, к концу 80-х, когда начал разваливаться СССР и мусульманские республики стали активно менять коммунистическую идеологию на исламскую. Впервые казий оказался востребованным как политик и духовное лицо зимой 1990-го года, когда в Душанбе произошли первые гражданские столкновения между официальной властью и отдельными экстремистами. В тот год благодаря хитрой тактике и двойной игре Тураджонзода удалось остановить толпу и погасить конфликт.
Несмотря на победу, правящая коммунистическая номенклатура получила первый упреждающий удар. В стране начала пробуждаться и демократическая оппозиция. Но самым влиятельным лидером среди оппонентов коммунистического правительства все-таки стал Ходжи Акбар Тураджонзода.
В Таджикистане нарождалась новая религиозная политическая сила. В итоге через два года исламисты взяли в руки оружие. Нет сомнения, что задача как Саида Абдулло Нури, так и его заместителя Ходжи Акбара Тураджонзода - построить в Таджикистане исламское государство. Отсюда у меня возник вопрос к Саиду Абдулло Нури. Будут ли юридические и гражданские порядки в стране заменены на законы Шариата, если исламисты придут к власти легальным путем?
Нури:
Хочу заметить, что законы шариата и юридические законы имеют схожий смысл. Законы Шариата придуманы Богом, а гражданские или юридические законы придуманы подданными Бога. В этом их небольшое различие. Мы мусульмане, и наш быт, образ жизни, мышление, - все это привнесено в наше сознание мусульманской верой. Все это пришло от Бога, а кто создал мир, человека, природу, он лучше знает, какой закон более пригоден для уклада общественной жизни и идеологии, а какой менее пригоден. Когда я говорю о законе Божьем, вы не подумайте, что я привожу в пример законы Шариата, используемые в Иране, Афганистане или арабских странах. Я имею в виду сам закон Божий как более широкое понятие. Я считаю, что если мы воспользуемся этим законом Божьим, то это остановит кровь в республике и послужит лучшим законодательством для построения нашего государства. Это моя мечта.
Но что касается сегодняшней ситуации, когда в республике проживают таджики, узбеки, русские и другие народы, то мы желаем построить такое государство, которое выберет сам народ. Мы - сторонники общественного согласия. Для этого необходимо провести свободные выборы, избрать новый парламент. Люди сами должны выбрать тот путь, по которому они хотят пройти. Мы не собираемся устанавливать законы Шариата с помощью автомата Калашникова. Принудительно человека нельзя сделать мусульманином.
Приезд первых маджахедов в город Душанбе стал настоящей сенсацией. Колонна грузовиков с 200 до зубов вооруженных воинов ислама в сопровождении БТРов из 201-й российской дивизии торжественно въехала в столицу через восточные ворота города. Толпы горожан и местных журналистов, включая и международных наблюдателей, собрались вокруг специально отведенного ведомственного здания, где должны были расквартироваться моджахеды.
Меры безопасности были приняты жесткие, и после так называемого развода с криками "Аллах акбар", боевики заселились в казармы. Город давно не видел настоящих моджахедов. Трудно верилось в то, что эти длинноволосые и заросшие бородами таджики в пуштунах когда-то были гражданами СССР. Особенно бросалось в глаза то, что все они были хорошо экипированы, вычищены и подтянуты, несмотря на то, что долгие годы жили и воевали в горах. Мне удалось после развода поговорить с одним из них.
Вопрос:
Скажите пожалуйста, как вас зовут?
Ответ:
Саих Ходжа.
Вопрос:
Сколько лет вы уже воюете?
Ответ:
Четыре лет.
Вопрос:
В Афгане тоже были?
Ответ:
В Афганистане тоже меня учили. У Ахмад Шаха Масуда.
Вопрос:
Сколько лет вы были у Ахмад Шаха Масуда?
Ответ:
Где-то два года.
Вопрос:
Вы служили в советской армии?
Ответ:
Конечно, я был старшина рота, первая рота в Монголии, в десантно-штурмовом батальоне.
Вопрос:
Сколько вам лет?
Ответ:
У меня 28 лет.
Вопрос:
У вас есть какое-то звание?
Ответ:
У нас нету, все мы моджахеды, на дорогу Аллаха поехали и будем до конца стоять.
Вопрос:
Вы, вообще, родом откуда?
Ответ:
Я сам из Пянджского района, я сам таджик, горный таджик, чистый таджик.
Вопрос:
А кто не "чистый" таджик?
Ответ:
Не чистый таджик, они не входят в исламскую партию. Мы для ислама до конца пойдем.
Вопрос:
Вы сами как думаете, будете силой убеждения или силой оружия все-таки пропагандировать свою идеологию?
Ответ:
На это я не могу ничего сказать.
Вопрос:
Скажите по-таджикски.
Ответ:
Есть таджики, которые не хотят мира. А есть те, которые за мир, и они прочно стоят на страже ислама, духовности и боятся Бога, а это присуще только горцам. Я не считаю таджиками тех своих соотечественников, которые не верят в Бога и аморальны в быту, то есть воруют, грабят и вообще позорят таджикскую нацию. Многие из них уехали за границу, в частности в РОССИЮ, в поисках лучшей жизни.
Вопрос:
Туда, в Россию, я так понял, убежали не просто люди, которые хотели уехать, а их вынудили уехать. Те как?
Ответ:
Я имею в виду тех таджиков, для которых отсутствует понятие чести и совести. Они покинули родину в самый тяжелый момент в поисках лучшей жизни. Мы вот уже 4 года живем и воюем в горах. У нас ведь тоже были братья, жены, дети и дома. Теперь этого ничего нет. Мы всем пожертвовали ради ислама. Даст Бог, отдадим ему все оставшиеся силы ради торжества ислама и веры.
И все-таки, как правительство и аппарат президента Рахмонова оценивают ситуацию в республике? Готовы ли пойти на реальный компромисс и поделиться властью? Ведь не секрет, что с ухудшением экономической ситуации в республике усиливается влияние оппозиции среди сельского населения. Сейчас, после тяжелых лишений, связанных с голодом и криминальным беспределом в республике, определенная часть населения Таджикистана готова поддержать исламистов. В данном случае играет роль не духовная и религиозная близость с исламистами, а, скорее, чувство мести и ненависти к правящей номенклатуре, олицетворением которой являются этнические кулябцы. Каким видят перспективу мирного сосуществования с исламской оппозицией нынешние власти, спросил я пресс-секретаря Президента Таджикистана Зафара Саидова.
Саидов:
Процесс, конечно, будет сложный, мы это осознаем. Президент Таджикистана даже неоднократно публично заявлял и не скрывает это, что в политическом и в экономическом плане ситуация будет непростая. Она в каких-то чертах напоминает ситуацию 1991 года. Переходный период должен завершиться выборами в новый профессиональный парламент. Мы полагаем, что все-таки удастся этот процесс национального примирения довести до логического завершения в рамках мирных договоренностей. В нас вселяет определенную уверенность то обстоятельство, что среди гарантов исполнения договоренности есть Российская Федерация. Она была и остается, по словам президента, надежным стратегическим партнером Таджикистана не только в политической области, но и по линии развития различных отраслей национальной экономики.
Не случайно, что сейчас создано новое движение, совет которого возглавляет сам президент. Движение за национальное единство и возрождение Таджикистана. Главная цель этого движения - консолидация единства, возрождение Таджикистана. Движение открыто для всех партий и движений, в том числе для партий, входящих в Объединенную таджикскую оппозицию. В это движение уже вошли все политические партии и движения, организации, которые являются членами договора об общественном согласии. Мы придаем огромное значение общественной роли этого движения, во главе которого стал сам президент. Но есть один принципиальный момент - это движение по укреплению основ существующего конституционного строя. Скорее всего, политическое будущее будет определяться борьбой, состязанием двух движений - Движения Исламского Возрождения Таджикистана (ДИВТ) и Движения за Национальное Единство и Возрождение Таджикистана (ДНЕВТ).
Человеку, не прожившему хотя бы год в Таджикистане, очень трудно разобраться в политической ситуации в республике. Ему невозможно объяснить, чем отличается северный таджик от южного, горный от равнинного. И как могла когда-то самая управляемая республика в бывшем СССР докатиться до этнической войны. Некоторые политологи, которые тщательно исследуют природу межтаджикского противостояния, часто задают себе вопрос, почему именно в Таджикистане вспыхнула гражданская война. Почему не в любой другой центральноазиатской республике, где жизненный уровень в начале 90-х годов не намного отличался от экономических условий Таджикистана. Самые категоричные утверждают, что таджики как единая нация в классическом понимании этого слова так и не сформировались.
То есть Таджикистан не стал монокультурным обществом. Думаю, что такая точка зрения вызовет острую полемику в среде научной и творческой интеллигенции в республике. Но вряд ли кто-нибудь будет отрицать существование различных диалектов и отличительных религиозных традиций в Таджикистане. Что касается жителей Горного Бадахшана, то они даже имеют свой собственный язык, не похожий на традиционный фарси, и считаются мусульманами-исмаилитами, в отличие от остального суннитского населения республики.
Далее демографы отмечают, что этническое различие - это не только различие по менталитету, но даже и по внешнему облику. Например, северяне больше похожи по складу характера, религиозным традициям и генотипу на узбеков, а южане как представители горской группы народов внешне больше напоминают афганцев и иранцев.
Умение лавировать в политических интригах, наличие научной и культурной интеллигенции давали северянам возможность вплоть до 80-х годов удерживать власть в республике, оставаясь преданными и благонадежными в глазах своих московских покровителей. Однако к началу перестройки уровень политического сознания выходцев из горных регионов республики вырос, и они жестко предъявили свои права на высокие кресла в республиканский ЦК. И северянам пришлось уступить часть правительственного пирога выходцам из южных регионов. Но компромисс был недолгим. Развал СССР и резкое обнищание подтолкнуло самые бедные слои населения, и прежде всего южан, на открытые выступления. Но вместо того, чтобы объединиться и единым фронтом выступить против сформировавшейся новой коммунистической номенклатуры, таджики раскололись по этнически-региональному признаку. Наиболее активная этногруппа южан-каратегинцев выдвинула исламскую идею. Это не устроило остальных. Так началась гражданская война. Вот мнение случайных прохожих в Душанбе об этническом противостоянии.
Горожанин:
Для исламской партии - это больше политическая ориентация, а не этническая. А для других, наверное, может быть, я точно не могу сказать, может, для других - это действительно этническая.
Горожанка:
Местничество в Таджикистане существует уже давно. Это, пожалуй, самое отвратительное явление у нас. По существу, именно этот фактор явился главным в разжигании политических страстей в Таджикистане. Лично я живу в Таджикистане уже 30 лет и до сих пор не могу понять, почему таджики так ненавидят друг друга. Кулябский клан ненавидит ленинабадский, ленинабадский ненавидит каратегинский. Тот ненавидит кулябский и так далее. Презрение друг к другу, ненависть, высокомерие, лицемерие. Все это не имеет под собой никакой социально-экономической причины. Кланы враждуют между собой. Просто так, по превентивной формуле - я лучше, чем ты. Ты хуже, чем я. И эта ненависть и высокомерие передаются из поколения в поколение, особенно среди сельского населения, которого сейчас в Таджикистане, да и в принципе и было, большинство. Именно эта каста кулябского клана пришла к власти в конце 1992 года. И по принципу этнического господства она правит до сих пор в республике. Я уверена, если придет к власти оппозиция, в данном случае исламская, то она тоже возьмет за основу принцип этнического отбора, и станет править в Таджикистане по той же формуле: моя власть - мой клан.
Верят ли горожане в то, что с возвращением в республику лидеров исламской оппозиции и моджахедов наступит мир. Рассказывает школьная учительница Гульсара Шарипова.
Шарипова:
Было бы очень хорошо, если бы с приходом оппозиции был бы мир, покой. Контролировали они, чтобы людей не грабили, чтобы с автоматами не ходили. Эти молодые ребята ходят с автоматами по базарам и по улицам. До прихода Абдулло Нури были люди, ходили с автоматами, группы, банды были, между собой они чего-то не делили, ругались, стреляли, пугали мирных людей. Сейчас с ними тоже приехало сколько-то этих моджахедов. Я не знаю, как они себя будут вести, тем более, что они ходили по горам, они такие здоровые. Чем они будут заниматься? Я боюсь, чтобы они тоже не занимались этими грабежами. Если они тоже разделятся по группам, возьмут оружие и между собой будут стрелять, ругаться, делить места, магазины, базары, как же нам мирным людям жить в городе? Вот было бы здорово, если бы они забыли бы все, и стали бы мирными, пожали бы друг другу руки и стали бы совместно мирно жить, не мстить друг другу.
Вопрос:
А будут они мстить или нет?
Ответ:
Ой, не знаю, я не знаю, я не верю.
Вопрос:
Как вы относитесь к изменениям конституции, к изменению идеологии в стране?
Ответ:
Исламская идеология, по моему мнению, она никогда друг друга не обижает, не грабит, не убивает. Люди все верят. Верят они в Бога, все во что-то верят. Я бы не хотела, чтобы исламисты, вот эти Абдулло Нури, я знаю, что он исламист... Но я бы не хотела, чтобы они вмешивались в правительство. Пусть ислам сам по себе. Пусть люди ходят в мечеть, молятся. Но, чтобы они людей не заставляли, не агитировали, что так надо ходить, так надо одеваться.
Вопрос:
То есть вы против, чтобы они лезли в политику?
Ответ:
Да, я очень против. Пусть политика, государство будет делать свое дело, а ислам, верующие, пусть они верят себе на славу. Пусть только, чтобы они не вмешивались в дела правительства.
Однако, на мой взгляд, сегодня в республике самая большая проблема - это наличие огромного количества оружия на руках у населения. В Душанбе и пригородах действуют неконтролируемые вооруженные группировки, которые обстреливают блок-посты, берут людей в заложники, занимаются грабежами и убивают своих кровных врагов. Сегодня в Таджикистане люди делятся на две категории - те, у кого есть оружие, и те, у кого его нет. Душанбе сегодня напоминает больше гигантскую военную базу, нежели мирную столицу. Город окружен блок-постами, практически на каждой улице стоят патрульные службы. Российская тяжелая военная техника в течение дня по нескольку раз проносится на большой скорости по центральным проспектам столицы. Иногда возникает ощущение, что автомат Калашникова стал частью национальной одежды таджиков. Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью МВД республики Таджикистан, полковник Нурали Назаров видит только один путь к стабилизации в республике.
Назаров:
Необходимо разоружать, только разоружать и разоружать. Особенно вот последние события еще раз показали, что, оказывается, почти у каждого второго есть автомат. Начиная с 10-12 августа более тысячи автоматов изъято сотрудниками милиции. Более тысячи, я еще раз повторяю, по республике. Оружие, которое изымается, складируется, как положено, в МВД, МБ, МО. Но, к большому сожалению, пока еще есть оружие. Командиры вооруженной оппозиции, если тоже сами не хотят разоружаться, тоже сами хотят если свои проблемы решать с помощью автомата, то у нас, естественно, ничего не получится.
Лично по моему убеждению, преступные группировки будут продолжать еще воевать между собой. В основном, функционируют те преступные группировки, которые прикрываются каким-то политическим движением. Мотив такой только - допустим, вооруженная оппозиция: да, они тоже хотят мира, но среди них есть группировки, которые абсолютно им не подчиняются и под видом якобы оппозиции совершают разбойные нападения, грабежи, захват заложников... И я должен открыто сказать, что под видом правительственных сил, в кавычках - я имею в виду, тоже имеются преступные группировки, которые не хотят стабильности. Потому что если полная стабильность наступит, естественно, они привыкли уже в течение 5-6 лет удовлетворять свои нужны, потребности путем оружия, автомата. Естественно, они этого не хотят, и вот таких криминальных разборок будет очень много.
Что делать с преступностью, задал я вопрос самому влиятельному полевому командиру в Таджикистане, полковнику Сухробу Касымову.
Касымов:
Если меня министром внутренних дел Таджикистана назначат, я перед всем миром клянусь, что Таджикистан через месяц будет мирной страной, в которую все инвесторы сами будут приезжать. Гарантию даю. Но, к сожалению, мафия бессмертна, меня не поставят министром, потому что мафия не даст, чтобы меня министром поставили. Почему? Потому что Сухроб мафии дорогу перекроет. У нас как было - случайные люди попали в правительство. А сейчас, когда всё на свои места становится, этих случайных людей из правительства надо убрать, потому что они не могут ни экономику поднять, ни благосостояние народа. И этим случайным людям не хочется уходить из этих кресел. Поэтому хотят воду мутить, чтобы их не убрали с их тепленьких мест, чтобы они сидели всю жизнь. Это как дважды два. Случайные люди.
Половина преступного мира залезла бог знает куда. Я не министр МВД. Я не командующий ВВ в конце концов. Я не министр безопасности. Я обыкновенный комбриг. Разве я могу отвечать за весь город, за всю республику. Если бы меня поставили министром МВД и сказали бы, Сухроб, у тебя в таком-то городе идут грабежи, мародерство. Тогда бы я знал, чего делать, как бы разобраться с этими грабителями и мародерами. А я сейчас же не могу превысить свои полномочия. Мои полномочия только со своей бригадой разобраться. Если я начну сейчас бороться в городе против этих мародеров и грабителей, то меня вне закона скажут, без приказа - как ты, товарищ полковник, посмел в город войти. Это означает то, что МВД не работает, ребята.
На извечный вопрос, кто виноват, что Таджикистан стал криминальным государством, отвечает командир президентской гвардии, генерал Гаффур Мирзоев.
Мирзоев:
Мы виноваты. Мы, военные, виноваты. Если мы командиры возьмем, как по уставу, чтобы никто не был с оружием в руках в городе, и все по увольнительной, по всем запискам, как положено по уставу, милиция работала бы нормально, все было бы в порядке. Открыто надо говорить - мы не даем милиции работать, потому что не контролируем нормально свои части, не контролируем наших офицеров, контроль в своих ротах, офицеры с оружием уходят за пределы части, ходят по городу, напьются, мародерничают и другое. Это мы виноваты.
Вопрос:
А вы вообще с этим жестко боретесь?
Ответ:
Я жестко борюсь. За пять лет 12 своих офицеров посадил, которые со мной воевали - за мародерство, за другое. Я посадил своего брата. Закон для всех закон. Кто опять виноват, или разрешение на ношение оружия. У женщин есть, у других есть, у всех. Мы виноваты, начиная с нас, мы командиры, мы. Потому что приходит родственник, кто другой. Мы пишем, даем.
Вопрос:
Вы даете такое разрешение?
Ответ:
Я сейчас, у меня были такие случаи, в 93-94-м годах я давал, я не отказываюсь. Я от этих много хлопот получал.
Как можно остановить криминальный беспредел в Таджикистане? Глядя на сегодняшних молодых людей с автоматами в руках, трудно представить себе, чтобы они враз поменяли оружие на грабли или лопату. Или пересели с мерседесов и японских джипов на тракторы. Сегодня в республике прав тот, у кого есть автомат Калашникова.
Кадры публичной казни преступников в Чечне, пожалуй, потрясли кого угодно, но только не жителей Таджикистана. Я не встретил ни одного человека, который бы осудил такие жесткие меры, принятые чеченцами. Наоборот, многие жалели о том, что такое не практикуется в Таджикистане. Поствоенная ситуация в Чечне мало чем отличается от положения в республике Таджикистан. Вот, что говорят случайные прохожие на улицах Душанбе о публичных казнях в ГРОЗНОМ.
Прохожая:
Я, конечно, против исламского фундаментализма, но публичные казни я одобряю, так как в Таджикистане только таким способом можно остановить преступность и беспредел. Эти молодые люди с автоматами, которые никому не подчиняются и грабят всех подряд, понимают только один язык - язык силы и жесткие меры. Как публичные казни могут остановить этих молодцов?
Прохожий:
Я бы сказал, положительно. В конце концов поучить, заставить преступника думать о том, что будет вследствие его бандитизма. Он может подумать, прежде чем совершить преступление, о той казни, которую он увидел и слышал.
И все-таки, что ожидает Таджикистан в ближайшем будущем? Если нынешнему правительству, теперь уже совместно с представителями оппозиции, не удастся справиться с бесчисленным количеством вооруженных групп, которые никому не подчиняются, то в стране сформируется новая мощная, дестабилизирующая сила. Это те, кто против всех вместе и против каждого в отдельности. Если сегодня расколоты некогда единые сторонники президента Рахмонова, то сегодня возникла угроза раскола и в исламском движении. Хотя лидеры оппозиции всячески утверждают, что все полевые командиры подчиняются руководству Объединенной таджикской оппозиции, на самом деле в республике уже существуют отряды независимых, которые действуют в контролируемых ими зонах по обстоятельствам.
Политическая дестабилизация и поиск своей экономической ниши в нынешних условиях заставляет всех тех, у кого есть оружие применять военную силу и моральное давление на своих конкурентов. В особенности это касается наркобизнеса, который сегодня по прибыли в республике уже обогнал хлопковый и алюминиевый бизнес. Теперь уже республика переходит от политической конфронтации к экономической. И это происходит на фоне продолжающегося ухудшения отношений с соседним Узбекистаном. С республикой, от которой почти на 90 процентов зависит экономическое благополучие страны.
Последние события в приграничной зоне еще больше усилили антиузбекские настроения в Таджикистане, где до сих пор проживает около миллиона узбеков. Если президентам Эмомали Рахмонову и Исламу Каримову не удастся найти компромисс, то Таджикистан ожидает полный экономический крах и голод, который в очередной раз взорвет страну изнутри, а соседний Узбекистан может получить десятки тонн наркотиков, оружия и сотни тысяч беженцев.
