Российско-американское соглашение об усыновлении – плод имитации бурной деятельности чиновников, которым забота о сиротах вменена в служебную обязанность. В соглашении нет фактически ничего, чего не было бы в Гаагской конвенции об усыновлении, подписанной Россией 11 лет назад, но так и не ратифицированной Госдумой.
Мотивы казенных радетелей о благе детей понятны: они хотят сами устанавливать правила и контролировать их исполнение.
Как особое достижение российской дипломатии преподносится запрет на усыновление российских сирот однополыми парами. Это позор, а не достижение. Известно ли российским должностным лицам, что американские однополые пары, согласно исследованиям, - самые заботливые и ответственные родители, что они по статистике лучше образованы и материально обеспечены, чем разнополые приемные родители? Что насилие над детьми в таких семьях – чрезвычайная редкость?
Иррациональную злобу к американским усыновителям я считаю фрейдистским вытеснением чувства стыда за державу, где «форбсов» скоро будет больше, чем в Америке, а сиротам места нет. На свой комментарий по случаю подписанного в Вашингтоне документа получил я очередную порцию этой злобы.
«А как поживает тот, которого американский папа зажарил в машине?» - написал мне пользователь ЖЖ, видимо, гордый своим ядовитым сарказмом.
Имеется в виду трагическая смерть полутогодовалого Чейза Харрисона, которого в России звали Димой Яковлевым. Три года назад приемный отец забыл его в машине на солнцепеке. По имеющимся у меня данным, с 1998 года в США при схожих обстоятельствах погибло 376 детей. Утешение, конечно, слабое, но по крайней мере из этих данных видно, что смерть Димы не уникальна. Окружной прокурор пришла к выводу, что в деле нет признаков преднамеренного убийства и предъявила приемному отцу обвинение в убийстве по неосторожности. Суд допросил свидетелей, которые в один голос показали, что более заботливого отца трудно вообразить. В итоге суд постановил, что в деле нет состава преступления, а есть несчастный случай.
И вот опять – «зажарил в машине»! Спасибо, что не съел.
На мое возражение, что и родные дети, бывает, погибают точно таким же образом, я получил следующий развязный вопрос, который мне пришлось отредактировать по причине нецензурной лексики: «И в этом случае родителей оправдывают столь же часто? Вы ж, я погляжу, на сиротской статистике собаку съели - неужели не попадалось данных? Сколько американских родителей было оправдано за убийство своих, американских детей, а сколько - за русских унтерменшей, которые вообще за счастье почитать должны, а они ещё, вишь ты, и кобенятся...»
То есть американские усыновители русских детей – не только кровожадные садисты, но и нацисты.
Я ответил так: «Для суда не имеет значения, родной ребенок или приемный. Это не может быть ни отягчающим, ни смягчающим обстоятельством. Приговор, вынесенный по такому основанию, будет немедленно опротестован и отменен».
Мой оппонент возразил: «Понятно, что в приговоре это на белой бумаге не отражено, и в речах на процессах об этом ВСЛУХ ни слова не сказано...»
«То сть между судьей, защитой и обвинением заключаются тайные договоренности? Сомневаюсь».
К этому ответу я приложил справку по некоторым делам о смерти приемных русских детей. В большинстве случаев родители приговорены к лишению свободы на срок от одного года до 18 лет. В одном случае семейной паре угрожает смертная казнь.
«Не делайте вид, что не понимаете, - одернул меня собеседник. - Никаких тайных договоренностей, естественно, нет. Их и не нужно: обе стороны и так друг друга понимают. И те, и другие - друг другу СВОИ, соотечественники, родились и выросли вместе. А ребенок из страны Путина и KGB - он ещё не свой, он то ли станет, то ли не станет своим - неизвестно. Может, он вообще назад в свою поганую Россию запросится, на наших харчах отожравшись».
Я все еще не терял надежды объясниться: «Для такого негласного общественного консенсуса в Америке нет почвы. Международное усыновление - массовое явление в США. Я не представляю себе судебный процесс, в котором ни у следователей, ни у прокуроров, ни у присяжных нет приемных детей и никто из них сам не приемный ребенок. Не он, так брат или сестра».
Я привел официальную статистику детской смертности в США, из которых следует, что в 2009 году по вине взрослых в стране погибло 1676 детей, или 2,34 на 100 тысяч человек. Штат с самым высоким уровнем детской смертности – Невада, где этот рейтинг составляет 4,26 на 100 тысяч. В четырех штатах – на Аляске, в Вайоминге, Массачусетсе и Северной Каролине - за год не умер ни один ребенок.
Теперь посмотрим на российские данные. Вот цифры за 2005 год: 38,4 на 100 тысяч детей. 10943 ребенка умерло в России в 2005 году вследствие так называемых «внешних причин», то есть жестокого обращения с ними и отсутствия надзора со стороны взрослых.
Казалось бы, все ясно.
Однако мой оппонент упорно требовал от меня статистику уголовных приговоров за преступления против детей с разбивкой по родным и приемным детям и по стране происхождения ребенка. Мой ответ, что такой статистики не может быть, потому что в США с 2000 года не существует ни малейшей юридической разницы между биологическими и приемными детьми, его не удовлетворил.
Не возымела эффекта и моя ссылка на недавнее дело Кейси Энтони, которая обвинялась в убийстве собственной дочери (биологической, американки), но была оправдана за недостатком улик.
Я предложил ему самому найти эту статистику. Он удалился не попрощавшись. Наверно, пошел искать.
