Это было нечто среднее, между ЖЭКовским клубом последних советских лет и сквотом. Open House. Один из домов в пустом переулке в лондонском районе Элефант Касл. На входе курят двое контркультурного вида парней. Внутри все обклеено объявлениями о разнообразных видах народной культурной самодеятельности – не в советском, конечно, смысле – лекции, йога-классы, требуется басист в ска-группу и все такое. Налево из коридора – дверь, заходишь в довольно большое помещение, пахнущее, как (вот они, советские "мадленки"!) столовая детского сада в Автозаводском районе города Горького в 1969 году. То есть вареными и перетертыми овощами, какой-то капустой, морковкой, луком и проч. И верно, слева стойка отгораживает небольшое пространство, где трудятся несколько молодых людей – они режут, шинкуют, бросают в котел, тушат, перемешивают. Там же стоят огромные термосы с чаем. Кухонный уголок заполняет своими детскими запахами (готовят явно без современных специй и соусов, оттого-то и случился у меня этот обонятельный флэшбэк) зал, битком набитый людьми. Дюжина рядов стульев, но места не хватает, многие гости стоят; я тоже прислонился к стене, так как опоздал минут на двадцать. Сцены нет; на дальней стене висит экран для показа слайдов, худой молодой человек читает что-то вроде лекции, переходя от одной картинки к другой. На слайдах – самое непримечательное из того, что можно увидеть в современных городах, панельные и бетонные жилые дома, пустыри, претенциозная чушь современной дорогой застройки. Микрофона тоже нет, лектор говорит тихо, так что приходится мучительно вслушиваться – кухонные звуки, лязганье половников о кастрюли, шум блендеров и стук ножей о разделочные доски иногда перекрывают голос выступающего. Так как я примерно представляю, о чем идет речь, на время звуковых кулинарных интервенций можно отвлечься и разглядеть публику. Очень много молодых людей альтернативного вида, но не пижонов, не хипстеров, не нарочито неряшливых богатых студентов какого-нибудь Сент-Мартин Колледжа. Кто-то тянет пиво из горлышка. Кто-то конспектирует. Несколько людей постарше, серьезных, основательных, явно не представляющих средний класс. Плюс парочка бродяг, они терпеливо ожидают, когда закончится лекция – тогда раздадут бесплатную еду. На стенах – плакаты, призывающие бороться с правительством Кэмерона, противостоять урезаниям социальной сферы, долой капитализм.

В общественном клубе Open House проводится кампания против последних экономических мер коалиционного кабинета. Правительство Дэвида Кэмерона пытается экономить на многих достижениях британского социализма, в частности – на системе велфэра. Левые протестуют. Мероприятие в Open House, куда я попал в минувшую пятницу, – часть этого протеста; в тот день сначала выступал известный архитектурный критик Оуэн Хэзерли, а потом – парочка панк-рок групп. Я знаю книги Хэзерли довольно давно, писал о них, да и с самим автором пару раз обменялся имейлами. Наткнувшись на объявление о лекции в Open House, я решил сходить послушать, плюс интересно же оказаться на линии фронта классовой войны (пусть и относительно холодной пока).

Хэзерли рассказывал не столько об архитектуре, сколько о строительной и жилищной политике Великобритании. О том, что модернистская эстетика массовой застройки шестидесятых – начала семидесятых "демонизирована", считается "уродливой", намеренно списывается со счетов. Причина не эстетическая, а социально-экономическая и идеологическая, – считает Оуэн Хэзерли. – Дело в том, что, во-первых, неолиберальные идеологи и практики ненавидят любые следы индустриального прошлого Британии (в частности, рабочий класс и дома, построенные для него) и, во-вторых, земля в стране чрезвычайно дорога, социальное жилье строилось в самых разных районах, в том числе и в центрах городов, так что лучше довести эти строения до полного упадка, объявить некрасивыми, снести, малоимущих выселить куда-нибудь подальше, а на этом месте возвести "яппидромы", нечто дорогое для среднего класса. Британская экономика во многом покоится на перегретом рынке недвижимости, который почти не пострадал от рецессии – во многом этим объясняется та – буквально – ненависть, с которой правительства, начиная с Маргарет Тэтчер, относились к архитектуре (и самой идее) модернистско-социалистических шестидесятых.

Оуэн Хэзерли – убежденный левый, марксист, однако, в отличие от многих сотоварищей по идеологической борьбе, еще и тонкий критик, отличный писатель, превосходно распоряжающийся почти безбрежным культурным, историческим, политическим, социальным материалом. Он родился в портовом Саутгемптоне, городе, откуда, как невесело шутит сам Хэзерли, отправился в последний путь "Титаник". Несколько лет назад, в компании фотографа Джоэла Андерсона, он отправился в турне по главным британским памятникам социалистического строительства и тэтчеровско-блэровского девелоперства. Результатом стала книга "Путеводитель по новым руинам Великобритании" (A Guide to the New Ruins of Great Britain). Посетив какой-нибудь Шеффилд или Милтон Кинз, Хэзерли писал очерк; собственно, "Путеводитель" представляет собой сборник таких текстов. Снимки – нарочито скучные, почти случайные, в духе иллюстраций к сочинениям В.Г. Зебальда, не имеющие отношения к помпезному "искусству фотографии" (не говоря уже о невыразительности запечатленных на них зданий) – прекрасно оттеняют темпераментный стиль Оуэна Хэзерли. "Путеводитель" – образец деятельного, пристрастного патриотизма: и в отношении собственного детства и юности, проведенных в чудовищном Саутгемптоне, и в отношении окружавшей его в те годы (и приходящей в упадок) бетонно-металлической архитектуры, и в отношении самой Британии, в которой Хэзерли видит не лужайки, файвоклоки, Сити и джентрифицированные бывшие спальные районы, а именно руины. Руины утопии, большого социального проекта пятидесятилетней давности, который не удался. Над тем проектом принято смеяться, но, как бы призывает автор, оглянитесь: вам действительно нравится та жизнь, та страна, которая нас сейчас окружает? Хэзерли – социальный критик; при этом он не со стороны смотрит на общество и дома, в которых оно обитает, занимается сексом, учится и болеет. Довольно часто его социальная критика перерастает в язвительную ярость. Вот что, к примеру, он пишет в "Путеводителе" о центре некогда индустриального Ноттингема, попытавшемся стать "креативным" районом (в блэровские времена здесь построили новый университетский кампус). Одно из невообразимых зданий украшено скульптурой под названием Aspire: "“Возвысься” – устрашающе назойливое наименование для этой смешной конструкции; и в этом контексте – поверх бывшего пространства труда, возвышаясь над пространством, где раньше были жилища рабочего класса, – оно звучит как непристойное предложение. Возвысься, черт возьми! Выше помыслы, упрямые пролы! Амбициозный шик – в его архитектурной форме – особенно проявляется в металлическом Gateway Building, который служит альтернативным главным входом в кампус, в то время как розовополосный International House и Amenity Building суть лучшие примеры бессознательного самодовольного закоса […] под торгово-забегаловочную архитектуру пятидесятых, который отсылает нас к антиутопической фантастике семидесятых – и в то же время льстит нам самым отчаянным энтузиазмом".

В конце прошлого года Оуэн Хэзерли выпустил продолжение "путеводителя" – "Мрачность нового типа. Путешествия по городской Британии" (A New Kind of Bleak: Journeys Through Urban Britain). Здесь речь идет о самом последнем периоде британской истории и архитектуры, о коротком правлении Гордона Брауна и, конечно же, нынешних временах кабинета Кэмерона. Ярость социального критика и язвительность истинного эстета не покинули Хэзерли, процитирую здесь только один отрывок из его нового труда: "В этом превосходном мини-городе есть и невысокие строения, большинство из которых – отличного качества, по ту сторону подиумов и крытых переходов, однако во всем есть нечто мучительное, что становится наглядным, когда видишь университетскую рекламу на баннерах, полощущихся на ветру. “Находится в списке двух процентов лучших университетов всего мира”, “Элитный, но не элитарный”. Последний лозунг – одно из самых сжатых изложений английской неолиберальной идеологии, которые я когда-либо встречал. Элита? Конечно – Элита; мы, безусловно, правящий класс. Но мы не Элитарны. Мы такие же, как и вы, и да, мы вероятно имели те же возможности, что и вы, но вы ими просто не воспользовались. Мы даже не собираемся предположить, что мы лучше или смекалистее вас, и, упаси Боже, мы уж точно не собираемся нести вам культуру или знания. Это было бы ужасно покровительственно. Мы будем править вами, но наше поведение не будет ни заносчивым, ни даже патерналистским.

И вот передо мной последствия такого подхода – пустырь, что тянется между Национальным космическим центром и жилым районом Эбби Медоуз, где все эти наука и развитие должны были сойтись с пролетарским Лестером. Да и контраст между Космическим центром и неогеоргианскими кроличьими клетками – тоже результат. Мы будем покорять космос, а вы будете жить в восемнадцатом веке – но только с автопарковкой получше".

После лекции я подошел к Оуэну и он пригласил меня присоединиться к небольшой экспедиции в район Гринвича. Довольно долго проблуждав на автобусе по набитому пьяными толпами южному Лондону, мы добрались до этого удивительного места. Справа – прекрасные классицистические строения имперской эпохи, времен, когда Британия правила морями. Слева – берег Темзы, на том берегу – памятник новейшей эпохи финансовых спекуляций, район Канари Уорф, гигантские небоскребы банков и интернациональных корпораций. Мы свернули в паб "Катти Сарк", что прямо на набережной. Представители того самого среднего класса, выпестованного Тэтчер и заселенного в свежепостроенные яппидромы Блэром и Кэмероном, мирно потягивали напитки. По ту сторону реки горел мордорскими огнями Канари Уорф. Мы с Хэзерли обменивались воспоминаниями о детстве, проведенном в пролетарских районах индустриальных городов – правда, в совсем разные эпохи и в совсем разных странах. Впрочем, панельные девятиэтажки что на Автозаводе, что в Саутгемптоне были практически одинаковые.