Иван Толстой: Наши слушатели, вероятно, помнят, что десять лет назад на наших волнах звучал цикл программ «Полвека в эфире», приуроченный к юбилею Свободы. Он включил в себя 50 программ по 50 минут каждая. Туда попали главные политические, общественные и культурные события, голоса писателей, политиков, художников и спортсменов, героев и злодеев послевоенной эпохи. Рассказ заканчивался последними днями 2002 года. Все эти программы доступны теперь и на нашем сайте svoboda.org, и на подарочном сидиромовом диске, который мы все это время дарили посетителям наших студий в Москве, Петербурге и Праге. С тех пор минуло десять лет, в течение которых Радио Свобода не стояло в стороне от российской и зарубежной жизни. Наши архивы пополнились тысячами новых записей, и нам снова есть о чем рассказать нашим слушателям, а теперь еще и зрителям.
Новое десятилетие Свободы: Летопись продолжается.
2003-й год: арест Михаила Ходорковского, теракты в Москве и Багдаде, Пол Маккартни в России, революция роз в Грузии, первый в мире флешмоб в Нью-Йорке, оборотни в погонах, 300 лет Петербургу.
Главным международным политическим событием 2003 года стало вторжение в Ирак войск международной коалиции во главе с Соединенными Штатами с целью свержения режима Саддама Хусейна. Репортажей, обзоров и анализов на эту тему было множество. Из всех архивных материалов я остановился на записи программы Ефима Фиштейна, подводящей итоги года, но оставляющей многие вопросы неизбежно открытыми.

Ефим Фиштейн: Начнем мы с события, которое подмяло под себя все остальное, и фактически в течение всего года определяло атмосферу международных отношений. Это война в Ираке. Я напомню кульминационный момент кампании, которая началась в марте этого года. 9 апреля министр обороны США Дональд Рамсфелд так прокомментировал телевизионные картинки того дня.

Дональд Рамсфелд: При виде захватывающих сцен на улицах Багдада, где ликующие толпы поют и танцуют, где иракцы, сидя на американских танках, валят с постамента памятник Саддаму Хусейну, невольно вспоминаются сцены падения Берлинской стены и железного занавеса. Мы являемся свидетелями исторических событий, которым суждено изменить облик страны, судьбу народа, а, возможно, и будущее всего региона.

Ефим Фиштейн: И уже 2 мая президент США Джордж Буш, приветствуя на рейде у Сан-Диего авианосец «Линкольн», вернувшийся из Персидского залива, заявил:

Джордж Буш: Военные действия в Ираке, в основном, завершены. В битве за Ирак США и наши союзники одержали победу.

Ефим Фиштейн: Но вот 2003 год на исходе, а конца военной операции в Ираке пока не видно. Давайте рассмотрим эту тему, как она развивалась в течение года. Стоило ли вообще начинать эту войну? Что она дала региону, США, миру в контексте войны с международным терроризмом? Стала ли эта локальная операция переломным моментом? Лев Ройтман.

Лев Ройтман: Было несколько причин, почему США, в купе с коалицией, так называемой, пошли на военный удар по режиму Саддама Хусейна. Во-первых, это национальная травма, которую пережила именно Америка после 11 сентября 2001 года. В Америке возникла концепция, которая активно проводится, - это концепция упреждающих действий. То есть, не дожидаться того, что удар нанесут террористы, и затем на него нужно будет реагировать. Упреждать, отбрасывать терроризм. Это - первое. Второе. Сыграла свою трагическую роль несостоятельность разведывательных данных, которые были представлены американской администрации. Разведывательных данных о наличии оружия массового уничтожения или, как теперь говорят, поражения, в руках Саддама Хусейна. Естественно, Саддам Хусейн, не имея этого оружия к моменту удара, играл ва-банк, он, в данном случае, задействовал ту третью компоненту, которая явилась далеко не последним фактором в нанесении удара по Ираку. Это компонента личного престижа. И этот престиж, который был противопоставлен кровавым диктатором ближневосточной страны президенту США, также сыграл очень серьезную роль, ибо Дональд Рамсфелд заявил, это также его концепция, что слабость провоцирует. И когда Саддам Хусейн видел фактическую слабость президента Буша, который не мог преодолеть, несмотря на всю дипломатическую фрустрацию, пассивную роль Совета безопасности, который не собирался идти дальше словесных выпадов и предупреждений Саддаму Хусейну, в тот момент сработал этот психологический фактор. Он, видимо, сработал как запал. Удар был нанесен, потому что далее играть в противостояние с этим диктатором президент США, терявший доверие к своим словам, более не мог.
Теперь к наиболее важному моменту. Каков итог того, что произошло, для региона? Как это ни парадоксально выглядит и звучит, однако же, благодаря удару США по Ираку, произошло силовое, принудительное (это – парадокс) вбрасывание ближневосточного региона во всемирный контекст, потому что до сих пор, если не считать 91-й год («Буря в пустыне», тот же Ирак), и если не считать застарелый, вечный, на сегодняшний день, израильско-палестинский конфликт, развитие этих стран, этого региона фактически происходило в собственном коконе. Вот это вбрасывание в мировой контекст региона, это, с моей точки зрения, важнейший геополитический итог этой операции.

Иван Толстой: 27 мая началось торжественное празднование 300-летия Санкт-Петербурга. А за три дня до петербургского юбилея в Россию впервые приехал Пол Маккартни. Не “Back in the USSR”, как он в свое время пел об этом, а действительно - в первый раз. 24-е мая, Сэр Пол живьем на Красной площади.

(Песня)

“Back in the USSR” у стен Кремля. Если для Пола Маккартни Москва представлялась местом вполне экзотическим, то для москвича коренного в городе был знаком каждый закоулок. Гость программы Игоря Померанцева – Евгений Бунимович.

Игорь Померанцев: В первой части – один герой. Его зовут Евгений Бунимович, он - поэт-законодатель. Законодатель в прямом смысле слова. Евгений Бунимович - депутат Московской городской Думы. В этом выпуске - его стихи и монологи.







Евгений Бунимович:
Что касается модной стилистики ретро,
я родился в Москве, в деревянном доме,
унесённом резким порывом ветра.

От него ничего не осталось, кроме
тополей на углах с болтовнёй неизменных
воробьиных семейств, копошащихся в кроне.

Что касается ветра, гудевшего в стенах,
от которого в лёгких пожизненный след –
да хранит нас Неглинка, текущая в венах,

потому что на карте Москвы её нет.

Я был нормальный московский ребенок, пионер такой. Вдруг мама узнала, что рядом, на Площади борьбы, открыли французскую спецшколу. Никакого отношения к французскому языку моя семья не имела, но что-то в этом было, хоть что-то особенное, что-то штучное. И поскольку я никакими успехами не блистал, вместо меня пошла мама, которая сама учительница была, уговорила директора, уже где-то в октябре месяце, по блату (даже по какому блату - непонятно, потому что ничего мы предложить не могли), помимо правил меня туда принять. И надо сказать, что этот мир французской спецшколы, как мне кажется, был для меня важен - чем старше, тем больше я это понимаю. Потому что учительницы французского языка - это были не просто учительницы французского языка, это была какая-то удивительная секта. Во-первых, они были одеты совершенно не так, как нормальные советские учительницы. Они были все по-своему элегантны, насколько можно было быть элегантной в советское время. Они не просто учили нас французскому языку, они рассказывали нам какой-то удивительный миф о той Франции, которой они сами, кстати говоря, никогда не видели. Мы, как выяснилось потом, когда я увидел живых французов, имели очень неплохое произношение, поставленное ими, которые тоже никогда с французами не общались. Я знал план Парижа лучше плана Москвы, при том, что оказался там впервые уже в самом начале перестройки. В Париже просто вышла моя книжка стихов. Она раньше вышла в Париже, чем в Москве - в этом, видимо, тоже какая-то особенность моего мира.
Я очень хорошо помню, у нас завуч по французскому языку была Руфина Ивановна, и я помню такой эпизод, это было мое высшее театральное достижение: я классе в 4-м играл цыпленка. Моей партнершей была племянница учительницы, она шла по блату, а я был такой народный талант. Но поскольку мои родители никогда, по крайней мере, в это время, не думали о моих особых возможностях, то моя мама перепутала и вместо поролоновой шапочки цыпленка купила утенка, и потом вся школа это переживала. А когда мы уже должны были выступать, я помню, как эта необыкновенная женщина, Руфина Ивановна (ходили какие-то темные слухи, что она из тех самых эмигрантов, которые приехали после войны, что-то в ней было не так, шею она как-то держала не так, серьги у нее в ушах были), оглядывая нас перед выходом на сцену, наклонилась передо мной, я уже напрягся от того факта, что эта Руфина Ивановна присела, и поправила мой гольф, который был перекручен, как всегда, естественно. И вот это было для меня какое-то погружение в другой мир, где важно, в каком направлении идет рисунок на гольфах.

Иван Толстой: В 2003-м году ситуация в Чечне продолжала оставаться в центре нашего журналистского внимания. И дерзкие поездки на встречу с боевиками все так же были профессиональным коньком Андрея Бабицкого.

Андрей Бабицкий: Вы слушаете первую передачу цикла «Законодательство по джихаду». Чечня. Лето 2003 года.
Посевы пшеницы докатываются до самого леса, прижимаясь к кромке вплотную. Вспоминаю статью из "Грозненского рабочего", о том, что уже второй год в Чечне небывалый урожай хлеба, и после уборочной республика начнет отгружать зерно в помощь пережившим тяжкую засуху соседям, Ставропольскому и Краснодарскому краям. Редкие машины пылят здесь по узким грунтовым дорогам прямо среди пшеницы. С окружающих сопок, на которых стоят федеральные войска, равнина хорошо просматривается, и поэтому на случай проверки надо иметь хорошее объяснение, что ты здесь делаешь. Ни у меня, ни у моих спутников таких объяснений нет, и мы тоскуем. За все время дороги не сказано ни слова. Мы приближаемся к лесу, где нас, по договоренности, встречают моджахеды - вооруженные чеченцы, воюющие в горах с федеральными силами.
Это предгорье, «черный лес», так его называют здесь, очевидно из-за плотности, взбирается на невысокие сопки до самых вершин. На краю леса никаких признаков жизни, не треснет, не покачнется ветка, но чуть в глубине, в нескольких десятках метрах от края, внезапно обнаруживается жизнь. Костер, умело сложенный, почти не дает дыма и поэтому незаметен снаружи. У огня на простом сооружении из веток - две врытые в землю и третья сверху - сушат верхнюю одежду и обувь несколько вооруженных человек в камуфляже. Оружие, несколько автоматов с глушителями, аккуратно сложено у подножия дерева. Также аккуратно в сторону убраны остатки нехитрой закуски: арбузные корки и обертки от шоколада "Сникерс". Никто не торопится. Никаких признаков тревоги или ожидания внезапного нападения, наоборот, проводники, явно нервничавшие по дороге, теперь спокойно расположились у костра, а двое в камуфляже и вовсе разулись, надев на палки, ловко крутят над огнем тяжелые армейские ботинки. Через полчаса амир, командир подразделения Абу Абдулла, крупный чеченец с огромной рыжей бородой, которая старит его, по крайней мере, лет на 10, позже выясняется, что ему всего 30, дает команду: "Пора".
Меня не покидает странное ощущение, что все это мне уже известно до деталей, что ничего с тех пор, когда я в последний раз видел таких же, как эти, вооруженных чеченцев, не изменилось. Они так же уверены в себе, спокойны, так же непохожи на людей, преследуемых, загнанных в пещеры. Только что амуниция явно качеством выше, чем раньше. Непромокаемые натовские костюмы, разгрузки с подствольными ручными гранатами и запасными автоматными рожками, неизменный гранатомет "Муха", снайперская винтовка, у амира обычный "Калашников" снаряжен глушителем и снайперским прицелом. Моджахеды облачаются в полупросохошую одежду, из-под камуфляжных курток черная национальная рубаха ниже колен, и мы осторожно начинаем пробираться вверх по заросшей лесом сопке. Накрапывает дождь.
Столь подробное описание, казалось бы, незначительных деталей должно быть важно, я думаю, потому, что уже почти два года никто из журналистов не был в чеченских горах - важно понять, какие изменения произошли внутри этого вооруженного сообщества, в какой степени далека от реальности официальная картина происходящего. Еще на равнине, до похода в горы, я встретился с одним из чеченских командующих, или полевых командиров, которого знал по прошлой войне. Ему около 40, он продолжает воевать. Однако, как он сам говорит, ему и таким, как он, приходят на смену новые люди, молодые, как правило, гораздо более жесткие, готовые воевать по новым правилам. Он так представляет себе существенно обновившийся за 4 года состав вооруженного сообщества чеченцев, ведущих борьбу с федеральными силами:

Полевой командир: Из чего состоит движение сопротивления? Во-первых, те, кто воюет за свободу. Вторая категория - те, кто просто воюет, чтобы участвовать в этой войне, скажем так, ради рая на пути джихада, для каких-то неземных благ. Это поколение, в котором все это действительно заложено, для которых это свято.

Андрей Бабицкий: Насколько верно представление, что сегодня наиболее активная и дееспособная часть сопротивления - это те, кто воюет под экстремистскими лозунгами?

Полевой командир: Абсолютно неверно, потому что очень много людей понимает, помнят, скажем так, зов крови, вот эти действия массовые зверства настолько подписывают движение сопротивления этими новыми кадрами, что никаких экстремистских лозунгов, никаких денег, или каких-то там других идей - нам нет никакой необходимости в этом. Просто, наверное, надо признать, что в этом крыле, которых называют ваххабитами - у них все в порядке в этом плане, с деньгами, с амуницией, обмундированием, и так далее.

Андрей Бабицкий: А что ты думаешь об этом новом явлении - захват "Норд-Оста", шахиды, женщины, которые взрывают себя, это процесс, который набирает обороты и может стать значительным элементом этой войны?

Полевой командир: Вы понимаете, это не наше, это не чеченское, это ни по духу, ни по нашему менталитету нам не подходит, тем более, когда взрываются женщины, захват заложников, абсолютно непричастных к этому людей. Но, увы, это, наверное, будет идти по нарастающей. Даже, наверное, появляется все больше, не знаю, с какой стороны - "арабы подрывались 50 лет, наконец, добились "Дорожной карты". Вот такое есть. Но я считаю, я не думаю, что это приемлемые варианты, что это приемлемые методы ведения войны.

Андрей Бабицкий: Забегая вперед, скажу, что такой подход, или такой настрой - скорее исключение. Очень многие молодые чеченцы, уходящие воевать сегодня, считают оправданными любые методы ведения войны, они уверены, что террор оправдан.

Иван Толстой: Другой беспокойный регион старого света – Балканы. Журналист Андрей Шарый давно и хорошо знает бывшую Югославию. Он не просто жил в этих местах и рассказывал о них российским читателям и слушателям, он любит Балканы с их литературой, традициями, музыкой.

Андрей Шарый: В этой программе о жизни и о музыке говорят только мужчины, а поют в основном женщины, потому что женский голос - самый совершенный музыкальный инструмент, созданный природой. Программа называется "Балканская тишина", но в ней нет тишины, в ней много громкого, сочного, трубного звука, ведь безумная и чувственная музыка и есть молчание гор. "Балканская тишина" - так Горан Брегович назвал одну свою музыкальную пьесу, одну из многих композиций, вызывающих бесплодные споры о грани между плагиатом и следовании традиции.

Горан Брегович: Раз уж Бог дал мне две возможности начать с начала, глупо было бы совершать одни и те же ошибки. Лучше я буду делать новые ошибки, но старые повторять не собираюсь.

Андрей Шарый: Об этом мы и поговорим - о странной и чувственной музыке, о старых и новых ошибках, о жажде успеха в двадцать лет и усталости от славы в пятьдесят. О песнях для свадеб и песнях для похорон.

Чтобы долго не объяснять, начну так: Горан Брегович - это Андрей Макаревич несуществующей уже Югославии. В истории югославского рока нет группы, популярность которой была бы сопоставима со славой "Белой пуговицы", "Bijelog Dugmeta", и лидера ее, Горана Бреговича. Без малого два десятилетия, почти до самой трагической кончины большой южной страны, "Белая пуговица" и Горан Брегович оставались символами свободы духа и властителями свободных дум в той же мере, в какой лидером советского рок-андеграунда были Андрей Макаревич и его "Машина времени". Никто, кроме "Белой пуговицы", от Любляны до Скопье не способен был собрать 70-тысячный стадион, никто, кроме Горана Бреговича, не сочинял таких медленных баллад и так не играл рок-н-ролл.

Из интервью Горана Бреговича загребскому журналу "Национал", сентябрь 98 года.

Горан Брегович: Думаю, что на рок-н-ролл я потратил слишком много времени. Сараево - проклятый маленький город. Вполне естественно, что каждый, кто родится в маленьком городе, в 18 лет захочет из него уехать, но Сараево - это редкая разновидность захолустья, откуда не уезжают. Не знаю, почему я так долго сидел на месте, оставался провинциальным музыкантом, играл бессмысленный рок. Если бы не война, может быть, я никогда бы не уехал, так и остался бы провинциальным кумиром".

Андрей Шарый: "Белая пуговица" выпустила 13 пластинок, во многом благодаря стараниям компании Бреговича Сараево превратилось в столицу югославской поп-музыки. В пору расцвета "Белой пуговицы" мало кто обращал внимание на национальную принадлежность ее участников. Это к концу восьмидесятых начали искать символические знаки в том, что боснийский "золотой мальчик" Горан Брегович - из смешанной сербско-хорватской семьи. Это потом выяснилось, что для того, чтобы стать свободным, не достаточно просто играть рок-н-ролл.

Горан Брегович: Я занимался музыкой, которая была популярна. Но потом такая музыка перестала меня интересовать. Я с этим закончил, вышел на пенсию, купил дом на острове Брач, ловил рыбу, потому что рок-н-ролл надоел мне хуже горькой редьки. Надоела постоянная необходимость орать и прыгать по сцене, надоели все эти глупости. В молодости меня привлекали и девушки, и деньги, и слава, но не может же это привлекать постоянно! Когда-то рок-н-ролл играл самую главную роль в моей жизни, хотя бы потому, что давал возможность выразить протест по любому поводу. А вот сейчас я без рок-н-ролла хорошо себя чувствую. Рок-н-ролл мне надоел, а не музыка вообще!

Андрей Шарый: Самая популярная песня из сотен, написанных Бреговичем в "Белой пуговице" - "Тайная связь", "Tajna veza": "Нас берегут в жизни какие-то тайные связи, как хранит лодку якорь, чтобы она не стала добычей шторма". ...Как-то, в середине девяностых, я слушал эту песню в ресторане "Tajna veza" в пригороде Загреба, ресторан - как витрину воспоминаний - открыл один из бывших участников "Белой пуговицы". В Хорватии и Боснии продолжалась война, а Брегович давно уже жил в Париже и уже был не всей Югославии, а всему миру как автор саунд-треков к знаменитым фильмам Эмира Кустурицы и Патриса Шеро. Связи между настоящим и прошлым, между "Белой пуговицей" и Гораном Бреговичем оборвались - за исключением, может быть, только тайных связей.

Иван Толстой: Как всякий год, 2003-й вместил в себя и крупные события, и мелкие происшествия, и памятные даты и чьи-то личные рекорды. Обо всем в одной программе не расскажешь. Попробуем составить беглую хронику года. Наш хроникер – Андрей Шароградский.

Андрей Шароградский:

1 февраля 2003 при входе в атмосферу Земли перед посадкой загорелся американский космический шаттл «Колумбия». Погибли 7 членов экипажа.
27 мая — Началось празднование 300-летия Санкт-Петербурга.
19 июня в Нью-Йорке в универмаге «Мейсис» прошёл первый в мире флешмоб под названием «Любовный ковёр для загородной коммуны».
23 июня в Москве арестована группа сотрудников МЧС и МВД, занимавшаяся шантажом и рэкетом частных предпринимателей, подбрасыванием наркотиков и оружия несговорчивым. Кроме того, они вступили в сговор с частью преступников с целью обеспечить себе высокие показатели раскрываемости. Министр внутренних дел России Борис Грызлов назвал их «оборотнями в погонах». Громкое дело о коррупции и других преступлениях разбиралось в течение трех последующих лет.
6 июля — теракт в Москве на рок-фестивале «Крылья». В результате взрывов погибли 20 человек, 40 ранены.
19 августа — Взрыв у штаб-квартиры ООН в Багдаде привёл к гибели 22 сотрудников, включая спецпредставителя генерального секретаря ООН Сержиу Виейра ди Меллу. Это стало крупнейшим терактом в истории Объединённых Наций, после чего ООН вывела свой персонал из Ирака. Группа представителей ООН возобновила свою деятельность в стране лишь через год.
Ноябрь — «революция роз» в Грузии. Основной мотив революции — фальсификации парламентских выборов 2 ноября. В ходе революции Эдуард Шеварднадзе сложил полномочия президента; руководство страной перешло к оппозиционерам во главе с Михаилом Саакашвили.
13 декабря — в районе города Тикрит арестован Саддам Хусейн.

2003-й – международный год пресной воды.

В этом году скончались:

Легкоатлетист Валерий Брумель,
Киноактриса Марина Ладынина,
Премьер-министр Сербии Зоран Джинджич
Американская джазовая вокалистка Нина Симон,
Бельгийский учёный, лауреат Нобелевской премии по химии Илья Пригожин,
Журналист Юрий Щекочихин,
Американский продюсер Сэм Филлипс - первооткрыватель Элвиса Пресли,
Священник, философ, проповедник Антоний, митрополит Сурожский,
Писатель-фантаст Кир Булычев (Игорь Можейко),
Немецкий кинорежиссёр Лени Рифеншталь,
Американский певец Джонни Кэш,
Телеведущий, врач и путешественник Юрий Сенкевич,
Кинорежиссер Элем Климов,
Поэт Расул Гамзатов,
Президент Азербайджана Гейдар Алиев.

Нобелевских премий в 2003-м году удостоены:

По физике — Алексей Абрикосов, Виталий Гинзбург и Энтони Леггет;
По медицине и физиологии — Пол Лотербур и Питер Мэнсфилд — «За изобретение метода магнитно-резонансной томографии»;
По литературе — Джон Максвелл Кутзее;
Нобелевская Премия мира вручена иранке Ширин Эбади — «За вклад в развитие демократии и борьбу за права человека, особенно женщин и детей».
Человеком года по версии журнала Time объявлен американский солдат-участник войны в Ираке.

Иван Толстой: По решению жюри кинопремии «Оскар», лучшей признана песня Into the West, прозвучавшая в картине 2003 года «Властелин колец: Возвращение короля».

(Песня)

В конце сентября 2003-го, меньше чем за месяц до ареста, в Берлине состоялось выступление руководителя нефтяной компании «Юкос» Михаила Ходорковского. 3 ноября Радио Свобода передавало фрагменты этого выступления – в репортаже Юрия Векслера.

Юрий Векслер: Сидящий ныне в тюрьме 40-летний олигарх способен еще сыграть свою заметную роль в развитии российского общества. Именно о построении гражданского общества в России больше всего хотелось говорить Михаилу Ходорковскому в Берлине, где он выступил 29 сентября перед представителями бизнеса, политиками и журналистами.

Михаил Ходорковский: Вопрос собственности в России был решен в 1996 году, и этот вопрос больше не стоит на повестке дня серьезных политических сил в России. Многих удивили результаты недавно состоявшегося опроса, который показал, что, несмотря на то, что 70 процентов российских граждан не одобряют то, как прошла в стране приватизация, тем не менее, 60 процентов российских граждан считают, что передел собственности в стране не принесет пользы. Мы работаем в 50-ти регионах России, у меня 175 тысяч сотрудников. Но когда вы спрашиваете у людей, считают ли они, что стране будет лучше, если приватизация будет пересмотрена, 60 процентов отвечают: «Нет». И это - разумные люди. Потому что им собственность все равно не достанется, а вот все передряги, все проблемы, которые были в нашем обществе на этапе приватизации, упадут на голову этих самых простых людей в регионах. Сейчас уже забыли то время, когда на бензоколонках не было бензина, когда нефтяные компании не платили налогов. И не только налогов - по 6 месяцев не платили заработной платы собственным рабочим.

Юрий Векслер: Далее Михаил Ходорковский сформулировал новую важную и необычайно трудную задачу, стоящую, по его мнению, на повестке дня страны.

Михаил Ходорковский: Тем не менее, отсутствие в стране гражданского общества, это проблема более сложная и фундаментальная, чем проблема частной собственности. 1000 лет назад Новгородским вече закончилась короткая история российского гражданского общества. И на сегодняшний день наши люди уверены, что в конфликте общество-власть всегда побеждает власть. Арест без суда был заменен на арест через зависимый суд. Это большое движение вперед, но, как вы понимаете, от него до гражданского общества еще далеко.

Юрий Векслер: Кто может обеспечить возможности для развития гражданского общества в России? И кто противостоит таким намерениям? Вот ответ Михаила Ходорковского.

Михаил Ходорковский: Крупный современный российский бизнес заинтересован в реформах и в развитии гражданского общества. Для того, чтобы стать частью мировой экономики, нам необходим независимый суд, нам необходимо разделение властей, нам необходимо резкое снижение уровня коррупции, снижение уровня бюрократизации экономики и, наконец, рациональное, то есть подконтрольное обществу, расходование средств государственного бюджета. Как вы прекрасно понимаете, эти задачи входят в столкновение с интересами части государственного аппарата. Этой части бюрократического аппарата по-прежнему свойственно фундаментальное недоверие к свободе выбора своего народа. Они до сегодняшнего дня считают, что парламент нужно воспитывать, прежде чем передавать ему власть. Они по-прежнему уверены, что выбором народа надо управлять, и управлять административно. У них существует уверенность, что только они знают, в каком направлении должна развиваться Россия и, вообще, что такое современная Россия. Я уверен, что это мнение расходится с мнением моих сограждан.

Иван Толстой: Михаил Ходорковский, берлинское выступление 29 сентября, меньше чем за месяц до ареста. Запись Юрия Векслера.

Я хорошо с детства помню выступления знаменитых советских фигуристов Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова. У нее волосы всегда были уложены внушительным зиккуратом, у партнера, как будто в компенсацию, наблюдалось раннее поредение шевелюры. И напоминал он композитора Прокофьева. Трудно было представить себе, что эта безупречно советская – мне даже казалось: партийная – пара может сбежать из Советского Союза. Тем интереснее было слушать в 2003-м году программу, которую вел на наших волнах Алексей Кузнецов.

Алексей Кузнецов: «Лицом к лицу. Лидер отвечает журналистам». Еженедельная программа Московской редакции Радио Свобода. Сегодня у нас необычная программа. Впервые ее героем становится не один человек, их – двое. И мы легко пошли на такое нарушение традиций, потому что эти люди всегда вместе. У нас в гостях Людмила Белоусова и Олег Протопопов. Знаменитые фигуристы, двукратные олимпийские чемпионы впервые после 24-летнего отсутствия приехали в Россию. Первый вопрос: вы в России уже, или всего лишь, несколько дней, скажете, уехали бы вы из сегодняшней страны или впечатлений для далеко идущих выводов пока недостаточно?

Людмила Белоусова: Из сегодняшней страны мы бы не уехали.

Олег Протопопов: Я присоединяюсь к Людмилиному мнению.

Людмила Белоусова: Это совсем другая страна, куда мы сейчас приехали, абсолютно другая страна по сравнению с тем, что было когда-то.

Олег Протопопов: И другие люди. Я бы сказал, что это другой менталитет. Я не говорю о простых людях, простые люди, как они любили нас, так они и любят до сих пор. Русские люди, они если любят, то уже, как говорится, в доску любят. А если уже не любят, то дело плохо.

Алексей Кузнецов: Мы начинаем с биографии наших гостей. Людмила Белоусова и Олег Протопопов – одна из самых знаменитых спортивных пар в истории советского и мирового фигурного катания. Вместе они выступают с 1954 года. Чемпионы Олимпийских игр в Инсбруке 1964 и Гренобле 1968 годов. Четырежды – с 1965 по 1968 годы – они становились чемпионами мира и Европы. Награждены двумя орденами Трудового Красного Знамени. В 1979 году эмигрировали из Советского Союза и с тех пор живут в швейцарском Грюнденвальде, получив гражданство Швейцарии в 1995 году. До сих пор продолжают тренироваться и выступать. Несколько лет назад Международный союз конькобежцев наградил их своим самым престижным призом – Кубком Жака Фавара за вклад в развитие мирового фигурного катания.
В течение последних семи лет регулярно выступают на Радио Свобода с комментариями всех крупных турниров, причем, не только по фигурному катанию. Людмила Евгеньевна и Олег Алексеевич, по традиции нашей программы я спрашиваю: не ошиблись ли мы, рассказывая вашу выдающуюся биографию?

Людмила Белоусова: Абсолютно все правильно.

Алексей Кузнецов: Давайте перейдем к разговору о сегодняшнем вашем приезде. Мне кажется, на сегодня это самое главное событие в вашей и в нашей жизни. И оно совпало с тем, что 1 марта исполняется 50 лет со дня первого выхода в эфир Радио Свобода. В этом смысле ваше появление здесь, я думаю, знаменательно.

Людмила Белоусова: Конечно, мы поздравляем. 50 лет - это хороший возраст. Мы, правда, младше немножко. Мы начали кататься годом позднее, в 1954 году. То есть мы катаемся 49 лет. На будущий год у нас будет юбилей. В этом году у вас, на будущий год у нас.

Алексей Кузнецов: А в прошлом году у вас был юбилей, Олег Алексеевич.

Олег Протопопов: Да, в прошлом году.

Алексей Кузнецов: Наши поздравления. На этот раз уже сегодня.

Олег Протопопов: Благодарю вас за это поздравление. Первое официальное поздравление было от Вячеслава Фетисова, председателя Госкомпорта. И, в общем-то, благодаря его усилиям и его инициативе сегодня мы появились здесь. Потому что нам сделали такое официальное предложение посетить Россию, и Вячеслав Фетисов сказал, что "Россия ждет вас". И, естественно, после таких слов мы не могли отказаться и не поехать.

Алексей Кузнецов: Зифа Архинчеева, обозреватель газеты "Московские новости". Прошу.

Зифа Архинчеева: Я просто восхищаюсь вашим семейным союзом. Вот в чем секрет вашего семейного долголетия? Вот обычно говорят люди, что через 5-10 лет любовь проходит, остается привязанность, дети, уважение, совместная работа. Вот в вашем случае, что? Или, действительно, любовь живет в вас по сей день?

Людмила Белоусова: Ну, во-первых, конечно, любовь продолжает жить. У нас детей нет, потому что у нас не было времени для детей. И если бы у нас были дети, они были бы в Советском Союзе заложниками. Но мы считаем, что у нас очень много детей, потому что абсолютно все фигуристы - это наши дети.
Почему еще? Такая любовь, любовь к нашей не то что работе, а к нашему искусству, общая любовь. И поэтому этот союз, когда люди любят что-то общее, у них есть общие интересы, общие взгляды, и поэтому их союз всегда дольше.

Алексей Кузнецов: Слово Родриго Фернандесу обозревателю газеты «Эль Паис».

Родриго Фернандес: От любви к политике. Вы вспомнили про Советский Союз. Сейчас родилось целое поколение с тех пор, как вы уехали. Вот, наверное, интересно им узнать, почему же все-таки вы решили уехать, и почему вы ждали практически 10 лет, чтобы принять это решение.

Людмила Белоусова: К сожалению, тогда возможностей не было никаких, чтобы уехать. Из Советского Союза можно было только убежать, а не уехать. Это была, как вы знаете, закрытая страна, и мы могли уехать, только лишь если нас приглашают там на выступление, мы могли только остаться. Что мы и сделали.
Наступил такой момент, когда мы были, видимо, в тягость и спортивным властям, и властям балетным, где мы участвовали в Ленинградском шоу на льду. Назывался он "Ленинградский балет на льду". Одни говорили: "Вы слишком театральны", а другие говорили: "Вы слишком спортивны". И кто мы были на самом деле, мы не знаем.
Короче говоря, когда нас уже практически из спорта...

Олег Протопопов: Выгнали.

Людмила Белоусова: ... выгнали. Мы целый год добивались работы в "Ленинградском балете на льду". Нас не хотели принимать. Усилиями обкома была очень интересная...

Олег Протопопов: Тяжба была... такая тяжба. Министр культуры Екатерина Фурцева...

Людмила Белоусова: Она была...

Олег Протопопов: ... вот она относилась к нам...

Людмила Белоусова: Очень хорошо относилась к нам.

Олег Протопопов: Да, очень хорошо. И она говорила: "Ребята, переезжайте..."

Людмила Белоусова: В Москву

Олег Протопопов: "... из Ленинграда в Москву". Я сказал: "Я родился в Ленинграде. Я и умру в Ленинграде".

Людмила Белоусова: При помощи Фурцевой нас все-таки приняли в "Ленинградский балет на льду". Очень нас приняли в штыки все, потому что мы были как бы звезды. Тем не менее, в программах наших имен никогда не было. Они мотивировали это тем, что у них не было бумаги для того, чтобы написать, что принимают участие в балете такие-то и такие-то.
И этот балет выступал на маленькой площадке. Для нас это было очень тяжело, перестраиваться с большой ледяной арены на маленькую арену. И отдушиной для нас было, когда нас приглашали на показательные выступления в какие-то другие страны, такие как в Америку. Нас приглашали. Дик Батен приглашал в Германию, в Швейцарию. Но эти приглашения были редки.

Олег Протопопов: Вернее, нас отпускали редко.

Людмила Белоусова: Да. Приглашения были.

Олег Протопопов: А приглашений было много. Каждый год.

Людмила Белоусова: Много. А отпускали редко, потому что говорили, что есть такое постановление, как будто бы "можно отпускать вас только раз в два года".

Олег Протопопов: Так и делали.

Людмила Белоусова: В 1979 году, когда нас один швейцарский импресарио пригласил, мы уже сидели на чемоданах, нам в Министерстве культуры сказали: "Обстановка изменилась. Мы вас послать не можем". Но, в конце концов, мы стали добиваться, чтобы поехать выступить. Нас пытались удержать, но все-таки мы обманули обком партии. В то время "Ленинградский балет" собирался ехать в Бразилию выступать. Они нам предложили поехать вместе с этой компанией, мы сказали: "Да, мы поедем в том случае, если вы отпустите нас до этого выступить в Швейцарии на большом поле. Для того, чтобы мы могли просто потренироваться".

Олег Протопопов: Слово "обмануть" - это нехорошее слово. Мы никогда никого не обманывали. Но нас очень много раз обманывали. И поэтому Людмила выразилась так, "обмануть". Мы, в конечном счете, поняли, что с нами просто играют. И вот они нас отпустили. А до этого они нам сказали: "Мы, конечно, не против ваших выездов, но только с коллективом".
Вот поэтому тогда мы и сделали так. Это было единственное решение согласиться, и когда они нас уже выпустили, потому мы им сказали: "До свидания".

Иван Толстой: 2003-й год – юбилейный для Петербурга. 300-летие города отражали не только наши корреспонденты, сотрудники питерского бюро, но и, например, Александр Генис – из Нью-Йорка. На свой, разумеется, манер.

Александр Генис: Торжества в честь 300-летия Санкт-Петербурга, насколько я могу судить издалека, прошли с державным блеском. Власти, что по-своему разумно, попытались срастить два Петербурга - досоветский и постсоветский - в одну имперскую столицу, которой бесспорно есть чем похвастаться перед всем миром. От этой юбилейной помпы, однако, съежился собственно ленинградский период в жизни города. Его если и не забыли, то сдвинули на окраину культурной памяти. Между тем, как раз в год юбилея заслуживает особого внимания тот важный и очень интересный этап в биографии прославленного города, когда выдавленный в провинциалы Ленинград был, по удачному выражению Битова, "светлым подвалом" отечественной культуры. Вот поэтому я и хочу посвятить сегодняшнюю передачу одному из самых своеобразных ее феноменов - возникшей в 60-е годы ленинградской прозе и самому, на мой взгляд, характерному, хотя и не самому известному ее представителю Валерию Попову.
Четверть века назад в припадке юного максимализма мы с Вайлем изготовили колоду игральных карт для любителей отечественной литературы. Разделив ее, как положено, на масти, бубновую мы отдали диссидентам. Тузом там был, конечно, Солженицын, шестеркой, помнится, Глезер. Ленинградцам у нас, в честь Пушкина, достались пики. Бродский, понятно, - туз, даже в прозе, Довлатов - пиковая дама, а королем мы дерзко назначили Валерия Попова. Надо сказать, что из всех знакомых такой расклад удовлетворил одного Довлатова - Сергей не роптал.
Я давно не играю в такие игры, да и обычай критиков кучковать писателей уже не кажется мне столь разумным. Тем не менее, и место Попова в колоде, и та общность литературного мировоззрения, которую хотелось бы (в пику второй петербургской державности) назвать "ленинградской школой", мне по-прежнему кажутся бесспорными. Рискуя опустить многих, я, помимо самого популярного - Довлатова, вспомнил бы тут и молодого Аксенова, и раннего (позднего не было) Марамзина, и Битова, и Лосева, и, конечно, Татьяну Толстую. Хотя эта пестрая плеяда разбрелась по свету - по Старому, и Новому, по тому и этому - входящие в нее звезды сохранили генетическую память о своем происхождении.
Через 20-е годы, через "Серапионовых братьев" корни "ленинградской школы" уходят в самую глубь Х1Х века, достигая - с помощью питерского патрона Гофмана - немецких романтиков. От них "ленинградцам" досталось почти все, что их сближает. Обмирщенная, опущенная в быт сказка, оживляющая вещи метаморфоза, ирония в виде, как говорил Берковский, "особого прищура сознания", остроумие, гротеск вместо идей и юмор без примеси сатиры, рождающийся - по мысли Фридриха Шлегеля - от того, что "все люди отчасти смешны, потому только, что они люди". (Уверен, что под последней цитатой был бы рад подписаться Довлатов).
В компании "ленинградцев", по-разному распорядившихся общим наследством, Попова выделяет экстремизм последовательности. Он никогда не менялся. За него это сделала родина. Блестящий "прогульщик социализма" дожил до новых времен, свернувших в непредсказанную сторону:

Диктор: "Был самиздат, за который преследовали нас, теперь хамиздат, который нас, увы, не преследует".

Александр Генис: Если собрать все уже весьма многочисленные книжки Попова, они сложатся в одну грустную историю о том, как лишний человек стал маленьким.
Важно, однако, что к обычному для русского писателя "жалкому месту" ("неужели каждая жизнь так печальна") Валерий Попов идет необычным путем - пятясь. Это - обратная эволюция, ибо роман его жизни начался со счастливого конца. Словесность Попова не завершил, а открыл "хэппи энд", тот безусловной эпилог, к которому, верил он, нельзя ничего прибавить.
Уже в своей первой книге ("Южнее, чем прежде") Попов раскрыл секрет вечного счастья. Он заключался в творчестве. Обработанная воображением жизнь становится послушной автору. У Попова искусство ведет к измененному состоянию сознания, к своеобразному трансу, впав в который автор входит в иной модус бытия. Счастье - сотрудничество с волной, которая, пишет Попов "поднимает меня выше, чем я сам бы поднялся". Счастье - резонанс с шумом времени. Заражая счастьем реальность, автор проникает сквозь внешние покровы к ее истинной природе.
Метафизической "прибавке" Попов обязан счастью. Взрывной волной оно переворачивает мир, обнажая его исподнюю, тайную красоту и богатство. Впав в счастье, автор может уже больше ни о чем не беспокоиться. Под его взглядом осчастливленная действительность одним рывком выходит к иному, недоступному в обычной жизни уровню интенсивности.
Главное, как говорят спортсмены, "войти в зону", и тогда каскад восторгов сотворит из любого окружающего сплошную реальность, защищенную от вмешательства рока. В преображенном мире благотворный к нам поток жизни поглощает и обезвреживает случайность:

Диктор: "Можешь пойти сюда, можешь пойти туда, можешь сделать это, а можешь этого и не делать и знаешь - все равно все будет хорошо".

Александр Генис: Если каждое лыко в строку, автору не нужен сюжет, только - материал, который ему дает всякое удачно прожитое мгновенье.
Придя к этому открытию в молодости, Попов не отрекся от него и тогда, когда счастье перестало быть неизбежным, и даже тогда, когда оно сменилось бедой, унынием, отчаянием, горем. Луч света из ранних книг Попова добирается до его поздних сочинений, как излучение непогасшей звезды.

Иван Толстой: В 2003 году информационное вещание русской службы возглавлял Петр Вайль. Он же 31 декабря вел и итоговую программу.

Петр Вайль: Начать, наверное, надо с думских выборов, и я предоставляю слово Михаилу Соколову. Михаил, прошу!

Михаил Соколов: Мы имеем теперь дело с таким зримым и вполне зрелым режимом, зрелым путинизмом. Его одна из основных характеристик это окончательное слипание всех видов власти в одно такое пространство, как сказал один из моих коллег, «политическая Россия утонула в нефтяном благосостоянии». То есть относительный экономический рост, связанный с сырьевыми возможностями и высокими мировыми ценами, позволил успокоить значительную часть населения, на минимальном уровне обеспечить социальную стабильность и проводить все возможные манипулятивные активные мероприятия с этим населениям или электоратом, обеспечив тот результат выборов, который, собственно, страна получила в декабре. Уничтожение либеральной декорации парламентаризма в России и, вслед за Советом Федерации, который был превращен в такой отстойник для отставников и площадку для профессиональных лоббистов, бизнесменов, теперь и Дума стала таким совещательным органом при управлении внутренней политики администрации президента. В общем, понятно, что Кремль повел линию на то, чтобы уничтожить, в процессе такого административного воздействия на крупный бизнес и на относительно самостоятельные политические структуры, все относительно самостоятельные центры, если не власти, то влияния на власть. И таким образом мы имеем уход политики в круг кремлевских стен, то есть внутри кремлевского политбюро, под этим красивым ковром будут приниматься все значимые для страны решения, и затем будут уже оформляться внешне благопристойно, в законодательном виде, через Думу, через Совет Федерации, приведенные к общему знаменателю. Кстати, самый, на мой взгляд, теперь интересный дискуссионный вопрос - о функции действующего руководителя государства. Ну, трудно назвать его еще монархом, но, скажем, это то, о чем мечтали многие русские эмигранты 1920-30-х годов - просвещенный правитель, твердой рукой ведущий страну в некое будущее, безусловно, не коммунистическое, потому что мы видим, как была уничтожена и самая, наверное, влиятельная политическая сила, кроме бюрократии - Коммунистическая партия Российской Федерации. Вопрос об автократии. Самостоятельная он фигура или он модератор, совмещающий и решающий проблемы разных кланов?

Петр Вайль: Спасибо! Это был Михаил Соколов. Вопрос Андрею Шарому. Андрей, на пространстве того, что прежде называлось «социалистический лагерь», не раз выходили вперед крайние экстремистские партии, и мы видим сейчас успех партии Жириновского и новой партии «Родина». По-вашему, чем это обусловлено?

Андрей Шарый: На мой взгляд, это обусловлено, прежде всего, логическим завершением некоего этапа в развитии России, российской внутриполитической ситуации. Совершенно случайно получилось, что накануне я закончил читать книжку Бориса Стругацкого "Комментарий к пройденному". Это воспоминания известного фантаста о том, как он со своим братом писал. Естественно, я нашел огромное количество аллюзий на ситуацию сегодняшнего дня, прежде всего когда Стругацкий пишет об окончании оттепели, о 70-х годах. Конечно, приходит на память знаменитая цитата из книги "Трудно быть Богом" – "как вольно дышится в возрожденном Арканаре". Возрожденный Арканар, это, на мой взгляд, удачный образ для сегодняшней России - управляемая демократия как таковая, в варианте Путина, но неизвестно, насколько она управляется Путиным, или теми, кто стоит за ним. Тому, что сейчас происходит в стране, на мой взгляд, можно дать несколько определений, но все они более-менее будут определениями одного и того же порядка: реванш, антиперестройка, возрождение имперских традиций, имперских амбиций, может, лучшее слово - реакция. После оттепели - реакция, после социал-демократов в ЕС всегда к власти приходят консерваторы...

Петр Вайль: На выборах в Сербии пришли крайние.

Андрей Шарый: На выборах в Сербии пришли крайние после трех лет относительно демократических преобразований. Проблема в том, что для таких стран, как Россия, Сербия и некоторые другие страны постсоветского блока, неприменима традиционная классическая система смены двух основных политических выборов в партии. Здесь, на мой взгляд, и в российском, и в сербском случае речь идет об оттепели и реакции. Не о смене политического выбора, а о смене политической атмосферы. Потому что, насколько мне известно, в демократических западных странах при смене партий не меняется суть политического строя, что, на мой взгляд, сейчас может произойти, или уже происходит в России. Поэтому мне кажется, что думские выборы как раз стали такой вехой, оформлением того процесса, который протекал на протяжении последних 4 лет. Я обратил внимание в словах коллеги Соколова на фразу о либеральной декорации парламентаризма, которая была уничтожена. Михаил, я хотел бы узнать вашу точку зрения: продемократические российские партии сами проиграли выборы, или это все работа аппарата Путина?

Михаил Соколов: По-моему, это совместный труд, причем обе стороны постарались, на удивление как-то согласованно действовали. Ведь телеканал "ТВС" был закрыт руками, в том числе, одного из лидеров СПС Анатолия Чубайса. Относительно демократический, свободный телеканал был закрыт в рамках какой-то, неизвестно какой, сделки с Кремлем, хотя его можно было, в общем, сохранить до выборов. Считать это спецоперацией Кремля или ошибкой правых - каждый может оценить. Я думаю - и то, и другое. Затем я бы указал еще на одно событие: убийство Сергея Юшенкова. И все, что происходило вокруг "Либеральной России", разнообразные, на мой взгляд, весьма неудачные маневры Бориса Березовского, превращение Виктора Похмелкина в автозащитника, и так далее, привели к тому, что проект радикально-оппозиционной Кремлю партии был полностью дискредитирован и уничтожен. Чекистскими методами, или благодаря глупости и ошибкам - я думаю, было и то, и другое. Возьмите "Яблоко": в рамках каких договоренностей Григорий Явлинский, бывший достаточно оппозиционным политиком, вдруг увел партию на позиции полуоппозиционности, а затем фактически объявил ее "зеленой"?
Как быть с СПС? В 1999-м году это была правая партия, партия пропутинских либералов, которые возрождали армию в Чечне, и взяли значительную часть электората "Родины" за счет резких заявлений Чубайса. Вдруг эта партия превращается в либеральную, в почти аналог "Яблока", а Чубайс со своим либеральным империализмом кажется в этой партии в какой-то момент выборов маргинальной фигурой, которая только отталкивает избирателей. Схватка между "Яблоком" и СПС абсолютно непристойная во время этих выборов, в которой обе партии показали себя не с лучшей стороны. "Глупость или измена?", - говорил Милюков в 1916-м году, намекая на то, что есть какой-то заговор по сдачи России немцам, сговор с врагом. Так вот, я все-таки думаю, что глупость - она в России всегда более опасная вещь, чем измена и какие-то заговоры. Никто не навредил себе больше, чем сами демократы и либералы.

Иван Толстой: Итоговой передачей Петра Вайля закончился на волнах Радио Свобода эфирный год 2003-й. Вы слушали первый выпуск из нашего цикла Новое десятилетие: К 60-й годовщине радиостанции.