Александр Генис: Пятого ноября Нью-Йорк выбирает себе нового мэра. В отличиие от шумных московских выборов, в Нью-Йорке это не столько политический, сколько хозяйственный вопрос. Современный мегаполис просто не может себе позволить ожесточенной борьбы партий, которая так часто и так надежно блокируют законодательную деятельность антагонистов в Конгрессе. Город, даже такой огромный, как Нью-Йорк, в сущности так и остался полисом – обозримым государством, где власть всегда под колпаком. Большая политика, с философией и идеологией, начинается на следующих – губернаторском, сенаторском, президентском – уровнях. Отцы города обходятся приземленным функционализмом: не пламенный трибун, а дельный дворник. Здесь царит теория малых дел, которые в конечном счете оказываются большими.
Испытав на себе нью-йоркскую жизнь при пяти мэрах, я могу твердо сказать, что лучше всего городом управлять с помощью бескрылого прагматизма, который отнюдь не исключает дальновидности.
Вот почему партийная рознь мало касается должности мэра. При том, что на президентских выборах за кандидата-демократа в Нью-Йорке голосуют в шесть раз больше, одним из лучших мэров был республиканец Джулиани.
Дело в том, что сама должность мэра - беспартийна по определению. Об этом говорил Эд Коч, самый популярный мэр Нью-Йорка, «мусор нельзя убирать ни по-демократически, ни по-республиканки, мусор надо убирать хорошо».
Коч, конечно, известен не только этим. Поэтому накануне выборов в мэры, мы с Андреем Загданским обсудим фильм об одном из самых самобытных персонажей в муниципальной истории Нью-Йорка.
Андрей, я специально попросил вас посмотреть этот фильм, потому что сейчас в преддверии выборов нового мэра Нью-Йорка интересно вспомнить одного из самых популярных мэров за всю историю этого города. Меня интересовало именно ваше мнение, как профессионала документального кино. Расскажите нам об этой картине.
Андрей Загданский: Вы знаете, Саша, с точки зрения картины и искусства документального кино я не могу сказать, что это тот фильм, о котором будут много говорить спустя десятилетия. Картина, на мой взгляд, вполне заурядная, посредственная. Но сам персонаж (а Коч был персонаж огромный, очень сложный и противоречивый, разный, больше жизни человек) в картине хорошо схвачено. И его движение к власти, и его контроль над городом, и то, каким он был мэром, что ему удалось, как он манипулировал властью во имя достижения своих целей, все это в картине в какой-то степени есть. На экране есть сам человек до определенной степени странный, с немножко странным голосом, немножко необычными манерами, со своим знаменитыми вопросами к посторонним: «Будете за меня голосовать? Получается у меня?». И это еще начиная с 70-х годов, когда мы видим его на улицах Нью-Йорка, и когда он так старался получить голоса нью-йоркцев. История человека, который, будучи очень простого происхождения, смог подняться на вершину власти, стал мэром одного из главных городов в мире, как он говорит: «Каждый раз, когда я лечу над городом и вижу город в перспективе, я думаю — это мое». Коч смог вытащить город из страшного состояния, почти долговой ямы, в которую Нью-Йорк должен был свалиться, как сейчас, по всей видимости, упадет Детройт, смог вернуть его в состояние нормального, важного, принципиально живущего, функционирующего города.
Александр Генис: Вы знаете, Андрей, для вас это -история, а для меня - собсвенное прошлое. Я приехал в Нью-Йорк, когда Нью-Йорк был городом Коча. Конечно, мне не с чем было сравнивать, поэтому я думал, что Нью-Йорк находится в нормальном состоянии. Безработица была 17%, я считал, что так и должно быть, инфляция была, по-моему, тоже 17%. Меня это не волновало, потому что у меня было 90 долларов и я не очень твердо знал, что такое инфляция. Поэтому я считал, что все нормально, все хорошо. Но теперь 70-е годы представляются годами разрухи. Вы совершенно правильно сказали, этакой “детройтский” период Нью-Йорка. Я недавно видел фотографии, показывающие, каким разрушенным наш город был в то время. Каждый седьмой нью-йоркец жил на велфере, то есть, получал пособие государственное. Город был в чудовищном состоянии. И Коч - лично Эд Коч! - сделал страшно много для того, чтобы вытащить город из этой ямы.
Как он это сделал? Вот это как раз то, что меня с ним навсегда подружило. Дело в том, что Коч придумал гениальную идею, он сказал: “I love New York”. Отсюда этот символ Нью-Йорка с сердечком, который есть теперь всюду, он тогда появился впервые Коч сказал, что каким бы город ни был, как бы плохо ему ни было, но лучше Нью-Йорка в мире все равно нет. Вы знаете, все с ним согласились. И эта пропаганда своего города, безотносительная, не задающая вопросов любовь к нему, как к детям, привела к тому, что Нью-Йорк сумел подняться. Конечно, были какие-то экономические, политические шаги, все понятно, но образ Нью-Йорка, который нужно и можно любить, придумал Коч, и я ему это не забуду.
Андрей Загданский: Вы знаете, у Вас получается, что Коч раздавал любовь. Не так все просто. Один эпизод, который мне очень понравился в картине, говорит о его стратегическом решении проблемы, близком к тому, что цитируете вы. Всем широко известно, как Рейган сломал волю профсоюзам авиадиспетчеров — он всех уволил и все. Представьте себе, что Коч в конце 70-х сталкивается с некоей аналогичной проблемой. Известно, что Управление автобусов и метрополитена в Нью-Йорке принадлежит профсоюзам, все работающие люди — это члены профсоюза.
Александр Генис: И очень хорошо зарабатывают.
Андрей Загданский: Очень хорошо зарабатывают, плюс хорошие бенефиты. Они держат город за горло. И они, когда была страшная инфляция, когда было тяжелое положение, сказали, что если не будет возобновлен контракт с соответствующими повышениями, льготами и так далее, то они не выйдут на работу. И не вышли. И Коч не пошел им навстречу. Вместо этого, говорит он, “я посмотрел в окно и увидел, что люди идут пешком через Бруклинский мост. Я подумал, что это - спасение, что мы не сдадимся этой профсоюзной хватке, мы сможем пешком идти на работу, мы будем бесплатно подвозить друг друга”
Так возникло целое движение сопротивления хватке профсоюзов. И Кочу удалось победить.
Александр Генис: Андрей, повторю: для вас это история, для меня — прошлое. Я прекрасно помню эту забастовку. Сначала я добирался на работу на велосипеде. Но это не так просто, особенно по вечерам. Потом я понял, что для этого нет никакой нужды, потому что так хорошо жить было, как во время забастовки, мне никогда в Нью-Йорке не приходилось. Стоило выйти на улицу, как любая машина останавливалась и подвозила. И почему это произошло? Потому что Коч внушил всем «Я люблю Нью-Йорк», и нью-йоркцы почувствовали себя одной большой семьей. Я не вру — это было время, когда люди необычайно тепло и дружески относились друг к другу. Во время забастовки я почувствовал, как город может выгородить спиной зону сообщества и не дать себя в обиду. Нечто подобное я ощутил сравнительно недавно, когда был блэк-аут в Нью-Йорке, и не было света. Когда беда для всех, то важна солидарность. Люди укладывались спать на асфальте возле своих дорогих отелей, куда они не могли попасть без электричества и не роптали. Напротив, смеялись и пили пиво из бочек, потому что не было касс , чтобы пробивать чеки, поэтому платили в темноте, сколько положено, и никто не жаловался.
Андрей Загданский: Мы оба с вами помним — и другую историю, как люди себя вели после 11 сентября.
Александр Генис: Совершенно справедливо.
Андрей Загданский: Это было ощущение любви и всепрощения. Водить машину было странно - царила тотальная предупредительность.
Александр Генис: В том-то суть должности мэра. Хорош тот, который умудряется присосаться к тонким энергиям города, одновременно пополняя их источник и пользуясь ими. Мэр — это очень странная должность. Мэр — не президент и не губернатор. Мэр — это хозяин, домоуправ.
Андрей Загданский: Отец.
Александр Генис: Может быть, и отец. В этом отношении характерна политическая карьера Коча. Его все так любили, что когда Коч решил стать губернатором штата Нью-Йорк, то горожане пошли голосовать против него, чтобы он остался мэром. И когда его страшным образом на этих выболрах прокатили, он сказал: «Я страшно рад, что у меня еще осталась работа». Коч умер совсем недавно. Когда это произошло - в феврале 2013 года, то его вспоминали и со слезами и со смехом: он был очень остроумный, язвительный человек. Кроме всего прочего его очень хорошо знали в Нью-Йорке, потому что он пообедал в каждом ресторане Нью-Йорка. Куда бы вы ни зашли, вы увидите фотографию Коча.
Андрей Загданский: Мы с вами ходили в ресторан китайский, где висела его фотография с Шираком, если я не ошибаюсь.
Александр Генис: Это знаменитый ресторан «Пекинская утка», в который я хожу сорок лет. Я прекрасно помню и историю с Шираком, тогдашнем мэром Парижа. Когда Коч приезжал в Париж, его принимал Ширак, был семейный обед. Но Коч был холостяком, ему некому было приготовить обед, Вот он и сказал, что поведу в свой любимый ресторан. А какой у еврея в Нью-Йорке любимый ресторан? Конечно, как сказал Вуди Ален, китайский. Так они оказались в этом ресторане. Ширак надо сказать пришел от утки в полный восторг, а ресторан с тех пор перестроили - он стал слишком стал знаменитым для старого здания.
Андрей Загданский: Это еще одна интересная деталь в жизни Коча. Не так уж часто человек, который занимает большой общественный пост в Америке -холостяк. Люди предпочитают выбирать людей семейных.
Александр Генис: У которых есть опыт управления хотя бы своей семьей.
Андрей Загданский: Да, справляться со своей семьей, что уже не просто. С Кочем все сложнее. Упорно ходили слухи, что он гомосексуал, как теперь принято говорить по-русски, потому и не женат. Ему задавали довольно часто прямые и откровенные вопросы, он откровенно и просто отрезал, говоря, что это не ваше дело. Проблема его сексуальной ориентации осталась для нью-йоркцев тайной.
Александр Генис: Пусть она такой и остается. Мы Мизулиной не скажем.
Андрей, посмотрев этот фильм, что бы вы посоветовали кандидатам на пост нового мэра?
Андрей Загданский: В фильме есть один замечательный смешной эпизод: Коч заботится о своем будущем, как он будет восприниматься, когда его уже не будет, какие будут ходить разговоры, что о нем будут помнить. Он выбирает себе могилу, место на кладбище, там уже и написано «Коч», он обдумывает эпитафию - с юмором, но очень серьезно к этому относится. Ему важно, каким его будут помнить, не то, каким он был мэром, а какая за ним история. Мне кажется, очень хороший подход для всех, кто занимает общественную должность: пусть мэры думают с первого дня, как их будут вспоминать.
Испытав на себе нью-йоркскую жизнь при пяти мэрах, я могу твердо сказать, что лучше всего городом управлять с помощью бескрылого прагматизма, который отнюдь не исключает дальновидности.
Вот почему партийная рознь мало касается должности мэра. При том, что на президентских выборах за кандидата-демократа в Нью-Йорке голосуют в шесть раз больше, одним из лучших мэров был республиканец Джулиани.
Дело в том, что сама должность мэра - беспартийна по определению. Об этом говорил Эд Коч, самый популярный мэр Нью-Йорка, «мусор нельзя убирать ни по-демократически, ни по-республиканки, мусор надо убирать хорошо».
Коч, конечно, известен не только этим. Поэтому накануне выборов в мэры, мы с Андреем Загданским обсудим фильм об одном из самых самобытных персонажей в муниципальной истории Нью-Йорка.
Андрей, я специально попросил вас посмотреть этот фильм, потому что сейчас в преддверии выборов нового мэра Нью-Йорка интересно вспомнить одного из самых популярных мэров за всю историю этого города. Меня интересовало именно ваше мнение, как профессионала документального кино. Расскажите нам об этой картине.
Андрей Загданский: Вы знаете, Саша, с точки зрения картины и искусства документального кино я не могу сказать, что это тот фильм, о котором будут много говорить спустя десятилетия. Картина, на мой взгляд, вполне заурядная, посредственная. Но сам персонаж (а Коч был персонаж огромный, очень сложный и противоречивый, разный, больше жизни человек) в картине хорошо схвачено. И его движение к власти, и его контроль над городом, и то, каким он был мэром, что ему удалось, как он манипулировал властью во имя достижения своих целей, все это в картине в какой-то степени есть. На экране есть сам человек до определенной степени странный, с немножко странным голосом, немножко необычными манерами, со своим знаменитыми вопросами к посторонним: «Будете за меня голосовать? Получается у меня?». И это еще начиная с 70-х годов, когда мы видим его на улицах Нью-Йорка, и когда он так старался получить голоса нью-йоркцев. История человека, который, будучи очень простого происхождения, смог подняться на вершину власти, стал мэром одного из главных городов в мире, как он говорит: «Каждый раз, когда я лечу над городом и вижу город в перспективе, я думаю — это мое». Коч смог вытащить город из страшного состояния, почти долговой ямы, в которую Нью-Йорк должен был свалиться, как сейчас, по всей видимости, упадет Детройт, смог вернуть его в состояние нормального, важного, принципиально живущего, функционирующего города.
Александр Генис: Вы знаете, Андрей, для вас это -история, а для меня - собсвенное прошлое. Я приехал в Нью-Йорк, когда Нью-Йорк был городом Коча. Конечно, мне не с чем было сравнивать, поэтому я думал, что Нью-Йорк находится в нормальном состоянии. Безработица была 17%, я считал, что так и должно быть, инфляция была, по-моему, тоже 17%. Меня это не волновало, потому что у меня было 90 долларов и я не очень твердо знал, что такое инфляция. Поэтому я считал, что все нормально, все хорошо. Но теперь 70-е годы представляются годами разрухи. Вы совершенно правильно сказали, этакой “детройтский” период Нью-Йорка. Я недавно видел фотографии, показывающие, каким разрушенным наш город был в то время. Каждый седьмой нью-йоркец жил на велфере, то есть, получал пособие государственное. Город был в чудовищном состоянии. И Коч - лично Эд Коч! - сделал страшно много для того, чтобы вытащить город из этой ямы.
Как он это сделал? Вот это как раз то, что меня с ним навсегда подружило. Дело в том, что Коч придумал гениальную идею, он сказал: “I love New York”. Отсюда этот символ Нью-Йорка с сердечком, который есть теперь всюду, он тогда появился впервые Коч сказал, что каким бы город ни был, как бы плохо ему ни было, но лучше Нью-Йорка в мире все равно нет. Вы знаете, все с ним согласились. И эта пропаганда своего города, безотносительная, не задающая вопросов любовь к нему, как к детям, привела к тому, что Нью-Йорк сумел подняться. Конечно, были какие-то экономические, политические шаги, все понятно, но образ Нью-Йорка, который нужно и можно любить, придумал Коч, и я ему это не забуду.
Андрей Загданский: Вы знаете, у Вас получается, что Коч раздавал любовь. Не так все просто. Один эпизод, который мне очень понравился в картине, говорит о его стратегическом решении проблемы, близком к тому, что цитируете вы. Всем широко известно, как Рейган сломал волю профсоюзам авиадиспетчеров — он всех уволил и все. Представьте себе, что Коч в конце 70-х сталкивается с некоей аналогичной проблемой. Известно, что Управление автобусов и метрополитена в Нью-Йорке принадлежит профсоюзам, все работающие люди — это члены профсоюза.
Александр Генис: И очень хорошо зарабатывают.
Андрей Загданский: Очень хорошо зарабатывают, плюс хорошие бенефиты. Они держат город за горло. И они, когда была страшная инфляция, когда было тяжелое положение, сказали, что если не будет возобновлен контракт с соответствующими повышениями, льготами и так далее, то они не выйдут на работу. И не вышли. И Коч не пошел им навстречу. Вместо этого, говорит он, “я посмотрел в окно и увидел, что люди идут пешком через Бруклинский мост. Я подумал, что это - спасение, что мы не сдадимся этой профсоюзной хватке, мы сможем пешком идти на работу, мы будем бесплатно подвозить друг друга”
Так возникло целое движение сопротивления хватке профсоюзов. И Кочу удалось победить.
Александр Генис: Андрей, повторю: для вас это история, для меня — прошлое. Я прекрасно помню эту забастовку. Сначала я добирался на работу на велосипеде. Но это не так просто, особенно по вечерам. Потом я понял, что для этого нет никакой нужды, потому что так хорошо жить было, как во время забастовки, мне никогда в Нью-Йорке не приходилось. Стоило выйти на улицу, как любая машина останавливалась и подвозила. И почему это произошло? Потому что Коч внушил всем «Я люблю Нью-Йорк», и нью-йоркцы почувствовали себя одной большой семьей. Я не вру — это было время, когда люди необычайно тепло и дружески относились друг к другу. Во время забастовки я почувствовал, как город может выгородить спиной зону сообщества и не дать себя в обиду. Нечто подобное я ощутил сравнительно недавно, когда был блэк-аут в Нью-Йорке, и не было света. Когда беда для всех, то важна солидарность. Люди укладывались спать на асфальте возле своих дорогих отелей, куда они не могли попасть без электричества и не роптали. Напротив, смеялись и пили пиво из бочек, потому что не было касс , чтобы пробивать чеки, поэтому платили в темноте, сколько положено, и никто не жаловался.
Андрей Загданский: Мы оба с вами помним — и другую историю, как люди себя вели после 11 сентября.
Александр Генис: Совершенно справедливо.
Андрей Загданский: Это было ощущение любви и всепрощения. Водить машину было странно - царила тотальная предупредительность.
Александр Генис: В том-то суть должности мэра. Хорош тот, который умудряется присосаться к тонким энергиям города, одновременно пополняя их источник и пользуясь ими. Мэр — это очень странная должность. Мэр — не президент и не губернатор. Мэр — это хозяин, домоуправ.
Андрей Загданский: Отец.
Александр Генис: Может быть, и отец. В этом отношении характерна политическая карьера Коча. Его все так любили, что когда Коч решил стать губернатором штата Нью-Йорк, то горожане пошли голосовать против него, чтобы он остался мэром. И когда его страшным образом на этих выболрах прокатили, он сказал: «Я страшно рад, что у меня еще осталась работа». Коч умер совсем недавно. Когда это произошло - в феврале 2013 года, то его вспоминали и со слезами и со смехом: он был очень остроумный, язвительный человек. Кроме всего прочего его очень хорошо знали в Нью-Йорке, потому что он пообедал в каждом ресторане Нью-Йорка. Куда бы вы ни зашли, вы увидите фотографию Коча.
Андрей Загданский: Мы с вами ходили в ресторан китайский, где висела его фотография с Шираком, если я не ошибаюсь.
Александр Генис: Это знаменитый ресторан «Пекинская утка», в который я хожу сорок лет. Я прекрасно помню и историю с Шираком, тогдашнем мэром Парижа. Когда Коч приезжал в Париж, его принимал Ширак, был семейный обед. Но Коч был холостяком, ему некому было приготовить обед, Вот он и сказал, что поведу в свой любимый ресторан. А какой у еврея в Нью-Йорке любимый ресторан? Конечно, как сказал Вуди Ален, китайский. Так они оказались в этом ресторане. Ширак надо сказать пришел от утки в полный восторг, а ресторан с тех пор перестроили - он стал слишком стал знаменитым для старого здания.
Андрей Загданский: Это еще одна интересная деталь в жизни Коча. Не так уж часто человек, который занимает большой общественный пост в Америке -холостяк. Люди предпочитают выбирать людей семейных.
Александр Генис: У которых есть опыт управления хотя бы своей семьей.
Андрей Загданский: Да, справляться со своей семьей, что уже не просто. С Кочем все сложнее. Упорно ходили слухи, что он гомосексуал, как теперь принято говорить по-русски, потому и не женат. Ему задавали довольно часто прямые и откровенные вопросы, он откровенно и просто отрезал, говоря, что это не ваше дело. Проблема его сексуальной ориентации осталась для нью-йоркцев тайной.
Александр Генис: Пусть она такой и остается. Мы Мизулиной не скажем.
Андрей, посмотрев этот фильм, что бы вы посоветовали кандидатам на пост нового мэра?
Андрей Загданский: В фильме есть один замечательный смешной эпизод: Коч заботится о своем будущем, как он будет восприниматься, когда его уже не будет, какие будут ходить разговоры, что о нем будут помнить. Он выбирает себе могилу, место на кладбище, там уже и написано «Коч», он обдумывает эпитафию - с юмором, но очень серьезно к этому относится. Ему важно, каким его будут помнить, не то, каким он был мэром, а какая за ним история. Мне кажется, очень хороший подход для всех, кто занимает общественную должность: пусть мэры думают с первого дня, как их будут вспоминать.
