Руководство Русского музея решило реанимировать проект 2002 года, предполагающий превращение внутренних дворов Михайловского дворца в атриумы. На время работ музейные фонды могут вывезти на хранение в другое место, в этом случае музей закроется для посетителей. Кто, где и в каких условиях будет в это время хранить музейные экспонаты, остается непонятным.

Русский музей предоставил уникальную возможность своими глазами увидеть те самые внутренние дворы, из-за которых город может лишиться Русского музея на ближайшие годы. После прохождения нескольких постов охраны и получения сотрудницей музея на ключевом посту специальных ключей старые двери в узких служебных переходах открылись, причем некоторые поддались с трудом. Первый двор предстал во всей своей унылой заброшенности – настоящий петербургский двор-колодец, только еще более мрачный, потому что в обычный двор выходит множество окон, а тут почти все окна заделали давным-давно, когда еще только начинали устраивать в Михайловском дворце музей. Грязно-желтые обшарпанные стены, кучки железного и прочего хлама. Второй двор оказался не лучше – такой же маленький и глухой. Вот над ними-то и собираются возвести прозрачную крышу, построить лифты, причем один из них – панорамный, что несколько странно: никакая реконструкция не раздвинет этих стен и не даст обзора – разве что на кусочек неба. Вместе с дворами будет перестроено все входное пространство – чтобы музей стал полностью доступным для инвалидов.

Проект "спал" 14 лет и вот внезапно проснулся. Правда, в пресс-службе уверяют, что пока ничего не решено – финансирование проекта зависит от Всемирного банка, Министерства культуры и Министерства финансов Российской Федерации. Кроме того, уверяют, что внешний облик Михайловского дворца нисколько не изменится.

Заместитель директора Русского музея по реконструкции Владимир Баженов не скрывает, что сотрудники музея, особенно хранители коллекций, не в восторге от грядущих перемен – ведь потребуются эвакуация экспозиции и фондов. В то же время он считает, что реконструкция необходима, а также раскрывает маленький секрет – почему Всемирный банк вдруг вспомнил о проекте именно сейчас.

– Если все пойдет, как мы думаем, то Всемирный банк реконструкции и развития может принять решение о софинансировании проекта вместе с российской стороной. В проекте реконструкция двух наших дворов идет в пакете с реконструкцией и реставрацией основного здания Мариинского театра, но в связи с санкциями и международным положением все это было заморожено. Мариинка стоит в 10-15 раз дороже, а здесь сумма ограниченная – около миллиарда рублей. Понимая ситуацию, Министерство культуры обратилось к нам, чтобы мы к марту сделали расчеты – сколько нам понадобится средств для переезда из Михайловского дворца в наши филиалы – Строгановский дворец, Мраморный дворец, Инженерный замок. И мы этим занялись, что вызвало большие волнения в нашем коллективе – понятно, как все это тяжело – как известно, один переезд равен двум пожарам. Почему Всемирный банк вдруг стал таким добрым – им это сейчас очень выгодно, рубль-то поплыл, и для них проект стоит в два раза дешевле, просто копейки. Поэтому они и хотят все это побыстрее провести, договор у них заканчивается в 2018 году, и они нам поставили очень сжатые сроки – в течение этого года мы должны освободить все помещения. При этом наша задача никого не уволить и всем сохранить зарплату со всеми надбавками. Вот мы сейчас все это и считаем, готовимся спорить и ругаться с министерством, которое на наши замечания будет реагировать слабо. Корпус Бенуа у нас останется работать целиком. А все фонды, библиотека, мастерские переезжают. Сейчас мы думаем, что делать с крупными картинами, висящими в академических залах, чтобы зрители могли их видеть.

​– А разве в 2002 году тоже шла речь об эвакуации экспонатов?

– Из-за нее проект тогда и не случился – хотя он прошел госэкспертизу, но минкульт нам денег не дал. В то время переезд оценивался в 300 миллионов рублей – тогда мы еще не переселили из наших основных зданий ни одного фонда. А сейчас переезд будет стоить около 200 миллионов – за эти годы мы перевели из Михайловского дворца фонды нумизматики, скульптуры, отдел новейших течений переехал в Мраморный дворец, туда же переехал и фонд графики и гравюры, правда, во временные помещения. Но за это время нам с большим трудом удалось приспособить для наших нужд Михайловский замок, так что в ближайшие годы эти фонды мы переведем туда и фонд рисунков тоже.

– А почему вообще так нужен переезд, почему эти маленькие дворы нельзя перекрыть, не перевозя экспозицию и фонды?

– По правилам хранения, мы не имеем права оставлять фонды рядом с помещением, где идет большая стройка. У нас ведь бронированные кладовые – снизу, сверху и с боков идут полуметровые стены без окон, наверху металлическая крыша, внизу закопана решетка. Понятно, что во время стройки в Михайловском дворце будет вибрация – когда заработают два крана, начнется разборка гранитных блоков внизу. Ведь у нас будут изменены вход и выход, кассовые помещения, возникнет новая входная группа. В обоих двориках у нас будет фундаментная подушка, чтобы на ней держалась вся конструкция перекрытий. Все старые окна вынут и заменят на новые – а там как раз фонды. Но если вынуты окна, то не работает сигнализация, ни пожарная, ни охранная.

– Ну, хорошо, это фонды. А основная экспозиция-то на втором и третьем этаже?

– Там остаются свободными от соприкосновения со стройкой залов 5-6, мы подсчитывали. И то без входной группы – то есть не будет ни гардероба, ни входной части. Мы даже рассматривали вариант, чтобы перекрывать дворы по частям – сначала один, потом другой, но и это не получается – только сроки увеличиваются на 8 месяцев. Все хранители сейчас встревожены, да и мы не радуемся – огромная работа предстоит. Но ни один хранитель не позволит, чтобы его фонд находился рядом с помещением, где идет ремонт.

– В прессе писали, что ремонт займет 5 лет – это правда?

– Он займет три года. Если пройдет финансирование, если не будет много замечаний по самому проекту в Главгосэкспертизе, где он сейчас находится. Тогда мы начнем освобождать помещения этим летом, а в декабре 2018-го все работы должны быть закончены, ну, и до мая месяца еще мы будем восстанавливать экспозицию.

– А почему нельзя открыть центральный вход? Если это повлияет на климатические условия, то ведь можно сделать вертушку с теплым воздухом, как в Эрмитаже.

– У меня эта идея была с самого начала, как только я пришел сюда работать. Но меня сразу же послал со страшной силой КГИОП – это совершенно невозможно, а в дубовом тамбуре на входе вообще ничего делать нельзя – он такой старинный, что мгновенно растрескается от теплого воздуха. К тому же, если вы проходите через центральный вход, там сразу же начинается экспозиция – все равно надо идти вниз раздеваться и покупать билеты. Ничего не получается.

– Плохой дворец у вас какой-то…

– Дворец очень хороший, но, как-то не был он приспособлен под музей. А помните, как долго вход в Эрмитаж был со стороны Невы, какие там очереди вились на набережной? Нужно и нам привести все в порядок, а то Русский музей все время – на каком-то остаточном принципе.

Как ни странно, такое важное событие, как возможное закрытие Русского музея на реконструкцию, в Петербурге никем не обсуждалось. Тревогу забил известный петербургский журналист, обозреватель журнала "Город-812" Михаил Золотоносов, который, по его словам, получил инсайдерскую информацию: о том, что над внутренними дворами будут возводить кровли, а музей закроют, эвакуировав экспонаты, рассказал на заседании ученого совета и.о. заместителя директора по научной работе Григорий Голдовский.

В Музее сказали, что Голдовский болен, поэтому с ним поговорить не удалось. Михаил Золотоносов возмущен планами руководства Русского музея, он считает надуманными все доводы, приводимые в пользу реконструкции музея и эвакуации экспозиции. По его данным, музею грозит закрытие не на три года, а на пять лет, но и этот срок Золотоносов не считает окончательным.

– С учетом нынешнего кризиса говорить о точных сроках смешно – у нас не Германия, инвестиций нет, деньги кончатся, курс валют какой-нибудь рухнет – все непонятно. Кроме директора Русского музея Владимира Гусева и его заместителя по строительству Владимира Баженова, никто не заинтересован в этом строительстве.

– Почему вы так резко против этих планов?

– У моих возражений – шесть аспектов. Первый аспект возвращает нас к 2009 году, когда успешно был уничтожен Летний сад. За это несут ответственность Русский музей в лице тех же Владимира Гусева и Баженова и КГИОП. А то, что сейчас происходит, – это возврат к старому проекту, тлевшему 14 лет, – никто не верил, что кому-то придет в голову его реализовывать. Я искренне желаю Гусеву повторить судьбу посаженного на 9 лет директора Музея военно-морского флота Лялина, который сел за коррупцию при переезде музея. У меня есть подозрения, что весь этот проект затеян приблизительно с такими же целями.

– Может, лучше пожелать Владимиру Гусеву остаться на свободе, а Русскому музею – на своем месте?

– Я тоже так думаю. Замдиректора по науке Петрова против, она заинтересована в выставках и издании альбомов, хранители против, потому что на них ляжет эвакуация в сжатые сроки и сохранность фондов, они вообще перейдут на казарменное положение. Второй аспект – зачем вообще эвакуировать экспозицию, если надо всего лишь перекрыть дворы? Будет пыль, которая испортит экспонаты? Ну, так не открывайте форточки, герметизируйте оконные проемы, не обязательно же все увозить – не нацисты же наступают? Третий момент – совершенно ясно, что стройка затянется на неопределенный срок. Они ведь даже стадион к чемпионату мира и тот достроить не могут! Четвертый момент – там обсуждается проект 2002 года московского архитектора Филиппова, но проекта как такового нет, его смешно обсуждать. Например, в проекте говорится, что в одном из дворов запланирован панорамный лифт – это во дворе-колодце?!

– А как быть с благородной идеей среды, доступной для инвалидов?

– Проще держать дежурную бригаду такелажников и носить инвалидов в колясках на руках по всему музею, чем делать ради инвалидов два крытых двора. Далее: вы хотите переделать входную зону? Ну, так откройте парадный вход и закройте подвал, там стилобат удобный, можно сделать настил и поднимать коляски. Это четвертый аспект. И почему-то под маркой инвалидов идет создание атриумов. Если хотите делать лифты – ну, и делайте их, зачем еще дворы перекрывать? Пятый аспект – это закон о сохранении культурного наследия, который запрещает капитальное строительство на территории объектов культурного наследия. То есть минкульт подстрекает руководство Русского музея к нарушению федерального закона, а Гусев и Баженов собираются это нарушение реализовать. И, наконец, есть еще один нюанс – в октябре прошлого года было подписано никем тогда не замеченное распоряжение правительства, изменившее перечень объектов, относящихся к Министерству культуры. Русский музей из этого списка исключили, теперь за него отвечает КГИОП. Видимо, решили, что на КГИОП надавить легче, а в случае чего минкульт будет ни при чем. Так что общая схема уже прослеживается. Из этого следует, что уже тогда готовилась вся эта история с новым строительством и эвакуацией в Михайловском дворце.

Михаил Золотоносов считает, что гигантская стройка и атриумы никому не нужны. Он вообще не в восторге от того, как в Петербурге реализуется идея музейных атриумов, – например, по его мнению, крытый двор в Главном Штабе тоже не имеет большого смысла – он как был неуютным двором, там им и остался, ничего не прибавив к музейному пространству. Посетители Русского музея, по мнению Золотоносова, тоже не выиграют от обретения крытых внутренних дворов, зато выиграют некие бенефициары из Министерства культуры и дирекции Русского музея.

Есть ли надежда затормозить проект? По мнению Михаила Золотоносова, все зависит от того, кто заказчик: если к этому имеет отношение Путин, то не удастся, а если это всего лишь Министерство культуры и при этом администрация президента не будет поддерживать проект, то шансы еще есть.