В мае 2001 года из Украины в Москву в составе протестантской миссионерской группы приехал девятнадцатилетний Евгений Пересветов. Его отец – наркоман с 26-летним стажем, мать получила дозу радиации после аварии на Чернобыльской АЭС. Половину жизни Евгений посвятил борьбе с наркоманией, сегодня он пастор церкви "Восстановление". ФСБ грозит ему депортацией из России, Следственный комитет – уголовной статьей за организацию преступного сообщества. Прихожан его церкви подозревают в том, что они насильно удерживали людей в реабилитационных центрах для наркоманов.
"Понял, что надо что-то менять"
Через год после приезда в Москву Евгений Пересветов основал общественную организацию "Центр содействия досугу молодежи", стал посещать столичные вузы, рассказывать студентам о вреде наркотиков. Евгений знал об этом заболевании не понаслышке: его отец начал употреблять наркотики, когда сыну было два года:
– Это был 1984 год. Отец употреблял и торговал наркотиками, вел деградировано-преступный образ жизни. А мама старалась нас прокормить. В 1986 году она поехала ликвидировать аварию на Чернобыльской АЭС. Ей сказали красить заборы по дороге на электростанцию, чтобы правительство Советского Союза по дороге в Припять наслаждалось чистотой и порядком. За это очень хорошо платили. Я всегда говорил: мама – героиня, отец – героин. Спустя семь лет у нее диагностировали заболевание головного мозга, ведущее к летальному исходу. С 70 килограмм она похудела до 37. Ее положили в Чернобыльскую больницу в Киеве, где она пролежала 50 дней. Потом ее выписали "на смерть". Сказали, что жить осталось два-три месяца.
Евгению в то время было 11 лет. Отец сидел в тюрьме. Мать умирала. Мальчик вспомнил о соседке, над которой многие смеялись – она была очень верующей. Но тогда поддержки искать было больше негде.
– Научите меня молиться, чтобы мама не умерла, – с такими словами я пришел к ней. Она не верила, что мама не умрет. Никто в это не верил, все уже готовились к похоронам. Я говорю: я брошу курить, расскажу друзьям о Боге. Мы молились, она показывала мне картинки из Библии. И мама не то чтобы стала выздоравливать, но она не умирала. Через полгода я понял, что все сроки смерти отклоняются. А мама с поддержкой уже могла вставать.
Отец Евгения вскоре вышел из тюрьмы. Наркотики не бросил, но ухаживал за мамой. Через пару лет в городе появилась странная религиозная организация. Странной в то время она казалась по двум причинам: была не православной и большинство прихожан были бывшими наркоманами.
– Мы жили в Борисполе – небольшом городе под Киевом. Население здесь было сорок тысяч человек, из них почти каждый второй наркоман. Это была эпидемия. Человек, который валяется на дороге, – естественное явление для города. Не было ни дня без преступления. Чтобы вы лучше представляли себе положение: если ты выходишь в школу в новых кроссовках, вернуться в них домой – большое чудо. И вдруг появляется какая-то религиозная организация, где многие прихожане – бывшие наркоманы. Бывшие! Мама стала ходить на их встречи, слушать, что они говорят. Тогда мы не знали, кто такие протестанты. Для нашего общества, абсолютно деградированного в вопросе духовного образования, это было непонятно. Люди знали, что есть церкви и храмы – это православные. Ну, еще есть какие-то католики, но это что-то странное. Все остальное – это зомбирование, это тоталитарно, страшно, там твою квартиру на себя перепишут. В принципе, сейчас ничего особо не изменилось.
Мама Евгения стала регулярно посещать встречи протестантов. Евгений пришел к ним в 14 лет, после того, как в свой день рождения понял, что организм больше не может воспринимать алкоголь.
– Я понял, что надо что-то менять. Тогда я учился в девятом классе и уже не соображал на уроках, если утром не выпью дежурный стаканчик самого дешевого вина. В протестантскую церковь сначала пришел посмотреть, как она устроена. Я не понимал, что там происходит. Но тогда я первый раз осознано помолился. И подумал, что, наверное, это мой путь – посвятить жизнь учению Бога. Пошел учиться в библейских семинариях, потом уехал в Москву на миссию.
Первое время Пересветов в основном работал с молодежью, занимался социальной деятельность. В 2007 году команда, с которой приехал Евгений, распалась и часть миссионеров вернулась на Украину. Тогда он основал в Москве свой христианский центр "Восстановление". Внешне на священнослужителя с точки зрения традиционной церкви Пересветов не похож: проповеди ведет на сцене ночного клуба ICON в поло или рубашках:
– Все христианство – православие, католицизм или протестантство, это не важно – должно строиться на библейских принципах. А конкретно на Новом завете. Там ни разу не описано, как должна выглядеть христианская церковь. Нет речи ни о куполах, ни о том, как должны проходить богослужения. Христос об этом ни разу не сказал, апостолы никогда об этом не писали. Странно, если бы ребята во главе с Христом поставили цель построить серьезнейшую и влиятельнейшую корпорацию в истории человечества, которая называется Христианство, они должны были объяснить эти вещи. Но Христос только дал пример. Он был среди людей и всегда помогал им. Так он и показал, что такое церковь. Потому что церковь, спрятанная внутри, которая не интересуется горем, нуждами и проблемами общества, – это секта. Богослужения могут проводиться в любом месте, где собираются люди. Иметь в собственности помещение в Москве – это очень большие деньги, которые я бы лучше потратил на что-то другое. Руководство клуба с пониманием относится к нам и сдает помещение каждое в воскресенье утром на два часа. За месяц мы платим меньше, чем любой концерт за один раз.
Доходы церкви – добровольные пожертвования граждан. Здесь есть лидерские центры, собственный театр, проводят тематические семинары, прихожане выезжают вместе на отдых. Многие прихожане занимаются помощью малообеспеченным людям, бездомным, зависимым. По их словам, в этом и состоит смысл их религии. Но в разговоре Пересветов несколько раз подчеркивает, что церковь отделена от общественной деятельности.
– Протестантская церковь – это собрание людей в воскресенье на два часа. Люди молятся, слушают проповедь и расходятся. Больше это не церковь. Но мы говорим, что самая главная заповедь – люби Бога и люби людей. Не церковь, а я, как верующий человек, должен любить ближнего. Поэтому когда мне говорят, что я сектант, я спрашиваю: а вы как православный, что сделали для Бога и людей?
"ФСБ пыталась завербовать меня"
Сейчас Евгений Пересветов проходит свидетелем по делу о незаконном удержании в реабилитационном центре шести наркоманов. Центр был основан прихожанами его церкви "Восстановление" в одной из московских квартир. Ночью 7 января туда ворвались сотрудники "Росгвардии". Накануне они получили записку от одного из реабилитантов в том, что его насильно удерживают в квартире. Сейчас двое подозреваемых по делу – Юрий Будюков и Андрей Маняхин – находятся в СИЗО, еще двое – Александр Земляной и Константин Монич – под домашним арестом, Павел Гузь - под подпиской о невыезде. Идет предварительное следствие, в сентябре дело должны передать в суд.
Перед допросом в начале августа адвокату Евгения Анатолию Пчелинцеву позвонил следователь Александр Нерюпов и пригрозил переквалифицировать Пересветова из свидетеля в подозреваемого. В день допроса у здания Следственного управления собралось несколько десяткой прихожан церкви, чтобы поддержать пастора и в случае его ареста устроить акцию протеста. Вместе с прихожанами пришел ОМОН. Но беседа прошла мирно:
– Спрашивали, что такое центр "Восстановление", его историю, знаю ли я потерпевших. В конце сказали, что этой информации мало, ее надо будет проанализировать и еще раз провести встречу. Следователь говорил: а вдруг это правда, что вы заставляете этих ребят совершать преступления. Они подозревают, что я организую псевдодобрую деятельность, зарабатывая на горе людей. В газетах писали, что "освободили десятки человек, заточенных в этих центрах". Я лично присутствовал на похоронах некоторых из "освобожденных".
Следующий допрос должен был состояться 15 августа. Но за два часа до его начала следователь перенес дату – теперь встреча состоится в конце августа или начале сентября. В действиях правоохранительных органов власти Пересветов и его адвокат видят давление на пастора. Евгений до сих пор является гражданином Украины, хотя фактически живет в Москве больше десяти лет, женат на россиянке, у них двое детей. Но получить гражданство не получается, трудности возникали даже с разрешением на временное проживание:
– Один раз мне просто сказали, что в ФСБ потеряли мои документы. Нашлись они только спустя год, поэтому я просрочил сроки пребывания в стране, меня оштрафовали, и несколько лет я не мог подавать заявление на вид на жительство. Потом через пару лет я снова получал разрешение на временное проживание. Тогда офицер ФМС вызвала меня к себе и говорит: "В ФСБ запретили, сказали, что ты указал неправильно какие-то данные, хотя это странно, потому что наши службы уже их проверили, и все было в порядке". Несколько раз мне все-таки выдавали РВП. А полгода назад я запросил вид на жительство. По неофициальным источником УФМС, которые уже пообщались с ФСБ, меня предупредили, что мне будет отказано, кроме того – готовятся документы на мою депортацию.
В 2010 году ФСБ пыталась завербовать меня. Мне позвонили с Петровки, 38, пригласили пообщаться, рассказать про церковь. Мы встретились один раз, два, три… Они стали обращаться с различными "просьбами": найди телефон этого пастора, поговори вот с этими, узнай у него следующую информацию… Я понимал, к чему это ведет, и сказал, что в эти игры не играю. Тогда от меня отстали, но время от времени со мной выходят на связь, например, когда был украинский Майдан.
В действиях следователя адвокат Анатолий Пчелинцев видит попытку заставить Пересветова уехать из России, после чего его могут не пустить в страну:
– Он пастор, церковь у него большая и влиятельная (в "Восстановлении" более тысячи прихожан. – Прим. РС). Она растет. К тому же она протестантская, а последнее время у нас идет борьба со всеми нетрадиционными конфессиями. Так что здесь, возможно, дело даже не в реабилитационных центрах, а в гонениях на самого пастора.
До того как предварительное следствие было передано в Следственный комитет России, оно велось в Чертановском межрайонном следственном отделе, по словам адвоката Пересветова, ему грозили статьей 210 УК РФ – "Организация преступного сообщества". Мера наказания – лишение свободы от 12 до 20 лет.
"Это были ошибки, а не преступление"
За январь этого года правоохранительные органы закрыли три центра реабилитации, организаторами которых были прихожане "Восстановления". Первый был обнаружен благодаря записке Павла Адрианова. Мужчина – зависимый от алкоголя – сбросил записку соседям спустя примерно две недели пребывания в центре. Он утверждает, что над ним издевались и не давали ему выйти из квартиры. Со слов сына это подтвердила его мать Наталья:
– Все, что нам, мамочкам, говорили о том, как устроены реабилитационные центры, оказалось неправдой. Я была совершенно уверена, что Александр Земляной найдет общий язык и аргументацию для моего сына так же искусно, как он находил подход к нам. На занятиях в церкви всегда говорили, что без согласия нельзя оставлять человека в реабилитационном центре. Сын пошел только познакомиться с ребятами, но там у него отобрали документы, телефон, последние деньги. Когда он стал возражать и сопротивляться – применили силу. Тогда Павел стал искать другой способ убежать оттуда. Его пугало находиться в одном помещении с ВИЧ-инфицированными людьми. Они употребляли несвежие продукты, засыпая их перцем.
Несмотря на все то, что, по словам Натальи, происходило с ее сыном, теперь в комментариях в группе церкви во "ВКонтакте" и в переписке с Радио Свобода она говорит, что благодарна ребятам за то, что они помогли ее сыну:
– Саша Земляной совершил ошибки. Но это были ошибки, а не преступление. Он мало общался с моим сыном, доверив это другим, которые просто грубо ломали Пашу. Но по воле Бога такой стресс отрезвил моего сына – сейчас он не употребляет алкоголь! И как мать, у которой закончились мучения с ребенком, я благодарна Богу и церкви, которая помогла обрести себя и сына.
Незаконное лишение свободы – это статья 127 УК РФ, которая подразумевает тюремный срок от трех до пяти лет в случае, если оно совершенно группой лиц по предварительному сговору. Но, как утверждают другие жители центра, где находился Павел, насильно никто его не удерживал.
– Мы накануне выходили с ним на улицу выбивать ковер, – рассказывает Виталий Щербин. – На новый год вместе резали салаты, шутили, он вполне комфортно себя чувствовал. Был только один эпизод, когда он ночью захотел выпить, метался, хотел в тапочках пойти в магазин. Вы помните, какие в начале января были морозы? Там до минус тридцати на улице было. Мы ему объясняли, что надо подождать хотя бы утра. Он бы вышел на улицу и замерз бы там на дороге. Тогда бы Сашу еще и в его смерти обвинили.
Кроме незаконного удержания Паши, мужчин обвиняют в похищении Дениса Васюткова. Виталий утверждает, что его и других задержанных заставляли дать показания против организаторов центров. Эту информацию подтверждают еще несколько человек.
– Вы должны понять, центр реабилитации – это десять-пятнадцать наркоманов, которые живут в одном здании. Как минимум половина из них уже судимы. Поэтому выдавить из них любые показания нет проблем. Я знаю Дениса лично. Он прихожанин нашей церкви более года. Есть записи видео, где он стоит на сцене с мамой, улыбается, я даю ему микрофон. В зале четыреста человек. Он хлопает – все хлопают – он счастлив. Это было, когда он уже проходил реабилитацию. За неделю до налета к нему в центр приезжала мама, учила мужиков готовить. И тут происходит какой-то налет, где сейчас он дает показания, что его украли. Если бы его удерживали насильно, у него, во-первых, было несколько возможностей это сказать. Во-вторых, как рассказывает его мама, из нее тоже выбивали показания. Клали две бумаги: эта о том, что вы видели, как вашего сына насильно похищали, а это – что вы содействовали похищению вашего сына. Или мы вас сажаем, или вы работаете с нами. Женщине стало плохо, ее увезли на скорой. Сын сейчас под госзащитой, она его не видела восемь месяцев, он только передает записки: "Я тебя видеть не хочу".
Когда весной СМИ рассказали об этой истории, общество поделилось на два лагеря: одни говорят в поддержку реабилитационных центров, другие – выступают против церкви или центров такого типа. Так, Лариса, попросившая не называть ее фамилию, утверждает, что "Восстановление" – это секта, а у ее сына "поломана психика после посещения оргий Пересветова, ему навязывают поклонение и безупречное подчинение пастору". По ее словам, он стал писать доносы на оппозиционных деятелей в Следственный комитет, перестал общаться с родственниками, которые не поддержали его новую религию.
Насторожено к реабилитационным центрам отнеслись и наркологи. На момент закрытия ни один из центров, созданных прихожанами "Восстановления", не был зарегистрирован. По словам Пересветова, этот процесс усложнил принятый в 2016 году закон Яровой. Хотя в Москве существует десятки реабилитационных центров при религиозных организациях, которые имеют регистрацию. Но для этого нужно, чтобы там работали квалифицированные медицинские работники, центр должен получить лицензию на лечение, в здании необходимо соблюдать все нормы пожарной безопасности и гигиены. Более того, желательно, чтобы центр располагался в пансионате на закрытой территории.
Необходимость присутствия в центре врача объясняется сложной процедурой лечения от наркозависимости. Реабилитация – это уже последний этап. Ему предшествует выведение токсинов из организма и восстановление пострадавших органов.
– Невозможно заниматься реабилитацией человека, у которого страдает тело, который испытывает боли, есть соматические проблемы, – комментирует главный психиатр-нарколог Минздрава России Евгений Брюн. – Потом у них начинается депрессия – тяга к наркотикам. Решаются психиатрические задачи, потом психотерапевтические, потом только реабилитационные. Нельзя начинать с конца, но останавливаться только на медицинском этапе тоже нельзя. При любом заболевании важно, чтобы человек добровольно приходил к лечению. Если человек отказывается от лечения, его будущее печально. Потому что, к сожалению, настоящее законодательство не позволяет удерживать больных в программе лечения, хотя мы совершенно точно знаем, что в ряде случаев недобровольная госпитализация и лечение необходимы для этих больных. Потому что это хроническое психическое заболевание, связанное с отсутствием критики к своему состоянию, опасно для себя и окружающих.
Принудительное лечение в России, согласно статье 101 УК, незаконно. Часто бывают случаи, когда родители вызывают к больным зависимым детям нарколога, но просят не говорить о профессии. Даже такое умолчание может расцениваться как нарушение закона. Но что делать, когда сорокалетний сын алкоголик живет на пенсию матери, терроризирует ее, в один день все-таки соглашается поехать в больницу, если ему купят последнюю бутылку водки, но уже на приеме вновь отказывается от лечения? Ответ врачей – ничего. Они не имеют права применять силу в таких случаях. Надежда только на то, что человека удастся уговорить. Хотя это тоже не гарантирует, что он пройдет лечение до конца: в любой день больной может отказаться от лечения.
В Советском Союзе действовали трудовые лагеря, в которые попадали алкоголики и наркоманы, когда родственники вызывали участкового из-за их агрессивного поведения в десятый раз. Наркологи считают, что это хоть как-то заставляло их придерживаться меры.
Сейчас многие наркоманы стараются избежать постановки на учет в наркодиспансер. Одна из главных причин – официальное признание тебя зависимым, которое потом не скроешь от работодателя. Поэтому многие идут в христианские реабилитационные центры. Также туда часто приходят, уже пройдя несколько медицинских учреждений и не получив необходимой помощи. Сын Алены Баевой попал в центр, который также был открыт прихожанином "Восстановления" Романом Краснослободцевым, пройдя лечение в больнице в Монино, кодировку у врача Зобина и еще несколько попыток бросить наркотики:
– В Монино ему снимали только ломку. Никакой психологической поддержки, которую нам обещали, не было. Через месяц сын сказал, что ему не становится лучше. Кодировка Зобина – это просто выкачивание денег. В реабилитационном центре применяют методику 12 шагов, там помогают адаптироваться, понять, как продолжить жить дальше. Живут они в загородном доме, все убрано, чисто. Они постоянно чем-то заняты, например, делают ремонты, чтобы зарабатывать небольшие деньги. Если родственники могут, они оставляют пожертвования, но это необязательно. Я вижусь с сыном раз в неделю, и заметно, что ему становится значительно лучше.
Суть программы 12 шагов в принятии больным того факта, что ему необходима помощь других людей. Первым шагом является признание своего бессилия перед зависимостью. Последним – достижение духовного пробуждение и готовность помогать другим больным. Методика направлена главным образом на психологическое состояние человека. Ее используют во многих центрах при религиозных организациях.
Роман Краснослободцев употреблял героин в течение 12 лет. Его брат умер в 22 года от СПИДа. Сам Роман к моменту, когда пришел в реабилитационный центр, тоже был болен этой болезнью. Прихожанином церкви "Восстановление" он не был. Узнал о центре от друга, который вылечился:
– Первую неделю я лежал в наркологической больнице, где мне сняли физическую ломку. Потом приехал в Тверь к ребятам в центр. Там не было ни медиков, ни препаратов. Все лечение – это духовная работа. В основном читали Библию. Еще было время труда: работали на огороде, вели свое хозяйство. Когда я победил зависимость, я остался помогать другим. Уже спустя годы открыл свой центр в Подмосковье. Там я помогаю так же, как помогали мне. Но перед тем, как приходить к нам, всегда советую пройти лечение в больнице. Если у человека начинается сильная ломка, можем вызвать врача. Один раз мы даже зарегистрировались как общественная организация. Но начались бесконечные проверки, нам выписывали много штрафов, что нарушаем нормы пожарной безопасности, санитарные нормы. Просто не хватало денег все это выплачивать. Поэтому теперь центр организован как инициативная группа людей, которые просто собрались вместе.
Роман не употребляет наркотики уже семь лет. Избавился от зависимости и отец пастора Пересветова. Он и мама Евгения, которая умирала от полученной дозы радиации, до сих пор живы, нянчат внуков. Многие фигуранты дела считают, что эта история – борьба наркодилеров за своих клиентов. Но доказательств этому нет. Есть только истории выздоровления. Но и здесь есть сомневающиеся в искренности церкви и верности методов лечения. В сентябре допросы и следствие по делу продолжатся. Но адвокаты обвиняемых, особенно тех, кто сейчас находятся в СИЗО, настроены пессимистично.
