Летом этого года исполнилось ровно 80 лет окончанию строительства канала Москва – Волга. Это была крупнейшая стройка второй пятилетки, решившая проблему водоснабжения Москвы. Вглядываясь в ее историю из предполагавшегося некогда светлого будущего, мы можем наконец вполне осмыслить роль этого проекта, для реализации которого в 1931 году был построен самый большой лагерь ГУЛАГа – Дмитлаг.

Построенный лучшими инженерами и архитекторами того времени, канал растянулся на 128 километров. Сейчас его пейзажи выглядят почти идиллически – полуразрушенные, заросшие зеленью постройки напоминают античные руины, овеянные романтикой прошлого. Трудно поверить, что менее века назад здесь стояли бараки и заборы с колючей проволокой.

Неблаговидные факты из истории канала всегда тщательно умалчивались, а их следы уничтожались. Почти всё руководство Дмитлага и множество заключенных были расстреляны в годы Большого террора, вольнонаемные строители давали подписку о неразглашении информации, лагерные архивы сжигались в годы войны.

Места, где находились зоны, были рекультивированы, а позже застроены. Между тем берега канала являют собой огромное, нигде и никем не зарегистрированное кладбище заключенных. Человеческие останки регулярно обнаруживаются в котлованах новых строек.

До 1947 года канал Москва – Волга носил имя Сталина, стыдливо убранное в год 800-летнего юбилея столицы – тогда его переименовали в Канал имени Москвы. Слово "имя" до сих пор остается несуразной тенью прежнего названия, исподволь проникшей в новое, проявляя суть этого переименования, фактически заключавшегося в необходимости сделать канал безымянным.

Команда исследователей Международного историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества "Мемориал" поставила себе целью заполнить одно из "белых пятен" истории и рассказать о Дмитровском исправительно-трудовом лагере НКВД (Дмитровском ИТЛ), развернутом в Москве и ближайшем Подмосковье для сооружения советского "индустриального чуда" 1930-х.

Для решения этой задачи "Мемориал" организовал несколько теплоходных просветительских экскурсий по участку канала Москва –Волга, а с 15 сентября в своем помещении на улице Каретный ряд проводит фотовыставку Елизаветы Саволайнен "Канал имени", посвященную памяти его строителей – заключенных.

Ирина Галкова – директор Музея международного "Мемориала":

– Название выставки незаконченное и неясное, как многое, что связано с историей канала. Это неслучайно, потому что она посвящена именно тому состоянию памяти, которое сейчас существует в отношении канала имени Москвы и того, как происходило его строительство. До сегодняшнего момента эта память остается чудовищно урезанной. Наша нынешняя задача – в этой памяти постепенно разобраться.

Дмитрий Котилевич – исследователь "Мемориала":

– 16 июня 1931 года Пленум ЦК ВКПБ принял решение о строительстве канала, соединяющего Волгу с рекой Москвой. Был выбран вариант с вхождением русла в город Дмитров, хотя он не являлся самым экономичным и технически простым. Канал Москва – Волга должен был стать жестом технического превосходства, технического роста и индустриализации советского государства.

Строительство канала было поручено Наркомводу СССР. Однако ведомство не справлялось со своей задачей. Так получилось в том числе потому, что не было желающих идти на работу по строительству канала. Ведь большинство работ были земляными, они представляли собой тяжелый физический труд.

​В начале 1932 года было принято решение передать строительство ОГПУ. В мае 1932 года его возглавил Лазарь Коган, на тот момент – руководитель ГУЛАГа. Лазарь Коган был назначен на эту должность с учетом его опыта по строительству Беломорско-Балтийского канала силами заключенных. Строительство канала Москва – Волга можно рассматривать как третий этап большого эксперимента по использованию принудительного труда в Советском Союзе. Первый этап – это Соловецкий лагерь и другие небольшие лагеря, в том числе в Москве, второй этап – Беломорско-Балтийский канал.

Штаб строительства из Москвы переехал в Дмитров, в Борисоглебский монастырь. Это один из примеров того, как ОГПУ действовало в случаях, если ему что-то мешает. Несмотря на огромное количество инструкций, ограничивающих власть политического управления при строительстве канала, его сотрудники использовали силовые методы.

При переезде в Борисоглебский монастырь возникла проблема в связи с тем, что в нем находился краеведческий музей. Директор музея Соловьев не захотел отдавать свое помещение. За него также вступилось Министерство просвещения. Но это не помогло. Примерно через полмесяца против Соловьева и его сотрудников было сфабриковано уголовное дело. Он был осужден по 58-й статье и отправлен в лагеря. Руководство Дмитровского ИТЛ въехало в помещения монастыря.

Довольно быстро Дмитровский ИТЛ стал одним из крупнейших за всю историю ГУЛАГа. Первые данные по численности заключенных на строительстве канала у "Мемориала" имеются на февраль 1933 года. Это "всего" 10 тысяч человек. К пику строительства, 1935 году, численность заключенных на строительстве поднимается почти до 200 тысяч человек.

Хлебниковский район, несмотря на то что по своей длине он составляет только шестую часть всего канала из 14 районов, на которые он был разбит при строительстве, является самым продолжительным. Архитектурно он довольно беден. Основная проблема, из-за которой тут нельзя ничего было построить, – это Глубокая выемка.

Глубокая выемка – это участок длиной шесть километров, на котором местность уходила в холм. Таким образом, для прорытия канала одной глубины требовалось извлечь гораздо больше земли, чем в других участках трассы. Здесь глубина достигала 22 метров. Происходило огромное количество оползней, здесь были грунтовые воды, которые не позволяли нормально копать. Объект был под пристальным вниманием высшего партийного руководства. Глубокая выемка была тогда ключевым объектом канала. Здесь, предположительно, погибло наибольшее число заключенных – под обвалами, заносами и так далее.

Сергей Филиппов – историк:

– На строительстве трудились не только мужчины, но и женщины. Валуны они разбивали молотком, это была едва ли единственная техника, которая тогда применялась, особенно на начальных этапах строительства.

Опубликован официальный регламент, предусматривающий в пять часов подъем, в семь – начало трудового дня, в 17 его окончание и отбой в 22 часа. Но исследователям известен документ 1936 года, когда начальником строительства Дмитлага стал комиссар государственной безопасности третьего ранга Берман. Из него следует, что на деле все обстояло иначе.

Несколько вольнонаемных работников написали жалобу в прокуратуру СССР и в комиссию партийного контроля, где они указали, что рабочий день был увеличен до 16 часов. Между тем тогда в СССР был узаконен семичасовой рабочий день, который распространялся в том числе на зэков.

Вольнонаемных, которые отказывались работать в таком режиме, во внесудебном порядке отправляли на различные предприятия Севера. Таким образом, как писали эти работники в своей жалобе, нарушалось общегражданское законодательство и законодательство о лагерях.

Обнародован также ответ помощника прокурора на эту жалобу. Там написано, что поскольку канал необходимо достроить к очередной годовщине Октябрьской революции, все эти меры оправданны.

По отчетам Дмитлага в ГУЛАГ, по сводным отчетам ГУЛАГа в Наркомат внутренних дел подсчитано, что всего за пять лет строительства канала погибло около 23 тысяч человек. Люди умерли от нещадной эксплуатации, от совершенно нечеловеческих условий труда.

Не исключено, что данные показатели занижены, поскольку в ГУЛАГе, как и везде в советское время, существовала система соревнования. Портить статистику высокими показателями смертности было невыгодно. Возможно, что люди, которые становились, как тогда говорили, "доходягами", отправлялись умирать в другие лагеря, и эти смерти в отчетности Дмитлага уже не учитывались.

Эти цифры коррелируют со смертностью в нацистских лагерях, например, в Бухенвальде. При этом надо учитывать, что немецкие лагеря смерти работали во время войны, а Дмитлаг работал в мирное время.

Дмитрий Котилевич:

– Больше половины земляных работ было выполнено вручную, с помощью простейших инструментов – лопаты, тачки и тому подобного. При этом строительство довольно активно пропагандировалось в прессе в качестве "нового технического чуда" Советского Союза, которое было возведено впервые силами советского государства без использования иностранной техники и иностранных инженеров.

В первые два года на строительстве почти не было техники, потому что в начале 1930-х годов у Советского Союза практически не было заводов, способных производить современные экскаваторы. Были старые, еще дореволюционные экскаваторы, произведенные по иностранных чертежам или купленные за границей, которые все свозились на строительство канала.

К 1934 году у Ковровского завода в производстве уже были экскаваторы "Ковровец". Фактически это паровой железнодорожный вагон с ковшом – очень неудобное, примитивное устройство, для которого нужно проводить рельсы. Эта машина очень медленная и неповоротливая.

В этом же году началось производство первых гусеничных тракторов "ППГ". Однако так как "ППГ" были произведены в рекордно короткие сроки под руководством НКВД, в их конструкции было огромное количество недостатков, которые очень сильно аукнулись строителям канала и экономическому отделу ОГПУ.

Несмотря на то что к 1935–36 году экскаваторный парк уже насчитывал примерно до 140 машин, они постоянно ломались, простаивали. 20 процентов из них не были заняты на копании непосредственно русла канала. Кроме того, экскаваторные работы оказались очень дорогими. Всё это мотивировало руководство лагеря больше использовать ручной труд заключенных.

15 июля 1937 года произошло официальное открытие канала. Параллельно происходили аресты руководства Дмитровского ИТЛ. Он был в большой степени наполнен заключенными и сотрудниками, ранее занятыми на строительстве Беломорско-Балтийского канала. В частности, в сентябре 1933 года сюда на должность начальника лагеря был переведен Семен Фирин.

Борис Кондаков – архитектор:

– Главным архитектором канала с 1935 года был Иосиф Фридлянд. Он был женат на сестре чекиста Генриха Ягоды. До этого назначения не имел ни одной хоть сколько-нибудь значимой постройки в своем "портфолио". Фактически он не являлся самостоятельной фигурой, а был проводником идей самого Ягоды.

В основной своей массе архитекторами канала было поколение 30-летних. Фридлянд позвал своих бывших однокурсников по МВТУ – Мовчана, Пастернака, Савицкого. Особняком стоял архитектор Алексей Рухлядев, автор Речного вокзала в Химках. К моменту назначения на должность ему было 52 года.

Главная мастерская по строительству канала находилась в Москве, но была еще вторая мастерская в Дмитрове, они делали сопутствующие проекты. Как раз эти архитекторы пострадали в 1937 году по делу Ягоды. После того как он был арестован, пошла цепочка, за Ягодой последовал Фридлянд и его отдел, и они погибли.

Дмитрий Котилевич:

– Были арестованы начальник Дмитлага Семен Фирин; начальник третьего отдела, которое выполняло функции ОГПУ внутри лагеря, Пузицкий; Фридлянд. Начальник строительства Лазарь Коган был мягко смещен и направлен на должность заместителя народного комиссара лесной промышленности СССР, но в 1938 году он также был арестован и расстрелян.

Вместе с руководством лагеря аресты начались среди заключенных, работавших в культурно-воспитательном отделе и занимавшихся пропагандой строительства и ударного труда на трассе. 200 человек по делу Фирина было расстреляно либо арестовано и отправлено в лагеря. Многие из них были культурной элитой, которую Семен Фирин собирал практически по всему ГУЛАГу.

Предположительно, канал во время праздника открытия должно было посетить высшее партийное руководство. По версии следствия, Фирин планировал при помощи армии заключенных захватить партийную верхушку и пойти на Кремль. В 1938 году на Третьем Московском процессе показания Фирина по этому обвинению были присоединены к обвинению Генриха Ягоды.

Среди представителей интеллигенции, которую расстреляли на канале, были художники, писатели, журналисты. В их числе – художник Константин Соболевский. Соболевский был заключенным в лагере. Его осудили в 1933 году по 58-й статье на три года работ. Он освободился условно-досрочно в 1936-м, но, получив в лагере специальность, остался работать на строительстве вольнонаемным, как делали многие. Он был также арестован и расстрелян в 1937 году параллельно с обвиняемыми по делу Фирина.

Сергей Филиппов:

– Мне кажется, хорошо было бы повесить на выставке портреты всех этих "героев", которые это всё организовали. Главный "герой" всем нам известен – Иосиф Сталин, а чуть ниже – это Лазарь Каганович и Никита Хрущев. Это Генрих Ягода и Николай Ежов. Эти люди осуществляли политическое руководство всем тем, что тогда происходило на данном участке. И, конечно, непосредственно чекисты. Это Матвей Берман, это Лазарь Коган, это Семен Фирин и целый ряд других.

Особо хочется сказать о Серее Яковлевиче Жуке, который руководил секретной службой на Беломорканале и тут. Упокоился он на Красной площади, у Кремлевской стены.

Мне кажется, было бы очень неплохо дать информацию об этих людях, потому что они несут персональную ответственность за всё, что тогда происходило.

Я год с небольшим назад проехал по этому каналу до Мышкина, до Углича и специально обратил внимание на то, что говорят экскурсоводы. Практически не упоминается о том, кем был построен этот канал. Это, конечно, вызывает возмущение.

Елизавета Саволайнен:

– Выставка посвящена аспекту циркуляции памяти в общественном пространстве и тому, как сегодня помнят о канале. Известно о некотором количестве захоронений, и то это только предположительные данные. Я постаралась это сфотографировать, сопоставить с теми снимками, которые есть в архивах, и создать культурный проект, который отражал бы и старое, и новое.

Экспозиция высвечивает в первую очередь этические аспекты памяти. Это свидетельства современности, того, как живут сегодня объекты канала. На многих мостах написаны какие-то названия, имена. На мосту Бачелиса над Тушинским шлюзом прекрасная надпись: "Все умрут, а я останусь". Именно на таких вещах я фокусировала свое внимание в ходе фотографирования объектов.

Мой подход связан с методологией Ролана Барта – известного яркого культуролога, который занимался визуальными исследованиями. Он сопоставляет Stadium и Punctum. Stadium – как общее пространство кадра. Punctum – как точка, на которой фиксируется взгляд зрителя. То, что "цепляет" в кадре. Я сняла около полутора тысяч кадров и старалась выбрать те, которые будут указывать на особенность этих мест.

При сопоставлении фотографий, поскольку я использую современные и архивные фото, возникает смещение угла зрения. Мы видим пропагандистский образ канала и понимаем, что в то время, когда фотокамеры были доступны далеко не всем и на объекты строительства самодеятельные фотографы не допускались, большинство кадров, которые имеются в архивах, постановочные. Зэки в белых рубашках нагружают тачки с землей. Естественно, в реальной жизни такого не было. Мы не имеем кадров лагерного быта, которые повествовали бы о том, как жили люди в этих условиях. К сожалению, правдивой информации, которой мы могли бы шокироваться, и сказать, что да, на этом месте мог бы быть каждый, здесь мог бы быть мой дед или моя бабушка, нет. У нас оказывается довольно большое поле для размышлений, но мы не имеем логического материала, который мог бы быть представлен как документ.

В европейской культуре визуальных исследований подход совершенно иной. Есть кадры Холокоста, которые потрясли мир. Есть видеозаписи Холокоста. От сталинского периода, от ГУЛАГа не осталось таких документаций.

Я основывалась также на работе Сьюзен Зонтаг "Смотрим на чужие страдания". Она подчеркивает субъективизм фотографии, потому что, конечно, когда фотограф снимает, он выделяет что-то важное для себя, что тоже может быть потенциально интересно зрителю. Когда мы имеем такие фотографии, мы имеем возможность более личного подхода к переживанию трагедии, которая произошла с нашим народом.

В гулаговских нарративах мы не имеем фотографий, поэтому приходится прибегать к жанру так называемой посткатастрофической фотографии. Этот жанр в России, к сожалению, довольно мало развит, но он хорошо развит в Западной Европе, в Америке. Это съемка мест, где происходили трагедии, много лет спустя. Есть прекрасный сборник Afterwards ("Последствия"), в котором собраны два десятка художников, фотографировавших не сами войны, но то, что осталось от войн, не саму катастрофу, но ее последствия. И это тоже было концептуальным базисом для выставки.

Напротив Долгопрудненского завода стоит часовня Новомучеников и Исповедников Российских, это место называется "Островок". По данным исследователей, весь "Островок" являлся зоной. Я задаюсь вопросом: насколько церковная мемориализация отвечает тому, что произошло с народом нашей многонациональной страны?

В чем-то мой подход близок и к подходу Мишеля Фуко, изложенному в его работе "Археология знания". Значение имеют не только документы и факты, потому что документов и фактов у нас попросту нет, архивы канала были уничтожены, или же они недоступны широкому зрителю, читателю. Очень важны в этой ситуации рассказы жителей, старожилов, легенды места. То есть психогеография, которая выстраивается вокруг объекта.

Имеется информация, что возле Химкинского лагеря, там, где сейчас стоят дома престарелых, существуют массовые захоронения. Есть сведения о массовых захоронениях в районе Карамышевского шлюза, где сейчас Москомархитектура утвердила новый проект – самый большой вантовый мост высотой 137 метров. Опоры моста проектируются ровно на том месте, где есть массовые захоронения по отметкам Барковского в книге "Тайны Москва-Волгостроя".

Фактически канал – это одна очень большая общая могила, потому что могилы заключенных братскими могилами назвать невозможно. Я постаралась отразить эти аспекты в выставке, – пояснила Елизавета Саволайнен.

Выставка "Канал имени" в международном "Мемориале" будет работать до 19 октября по будням с 11:00 до 19:00. Адрес: Москва, ул. Каретный ряд, д. 5/10.