Миллиардеры всегда были важными персонажами и истории, и мифологии Америки. Хотя бы потому, что они оставили такой неизгладимый след на карте ее городов, как Карнеги-холл в Нью-Йорке или Национальный музей в Вашингтоне. Не удивительно, что две новые биографии двух легендарных богачей — Меллона и Карнеги — привлекли внимание читателей и критиков.
Дэвид Кэннадин «Меллон. Жизнь американца», Дэвид Насау «Андрю Карнеги» (David Cannadine, Mellon: An American Life; David Nasaw, Andrew Carnegie)
Как относиться к очень богатым людям? Подражать им или ненавидеть и презирать? По утверждению гарвардского историка Ричарда Паркера, с самых первых дней существования Соединенных Штатов Америки среди ее отцов-основателей превалировали серьезные сомнения и даже горький гнев по отношению к обладателям несметных богатств. Составитель «Декларации независимости» Томас Джефферсон внес в ее текст знаменательную поправку к известной и привычной тогда формулировке английского философа Джона Локка. У Локка каждый гражданин страны «имеет неотъемлемое право на жизнь, на свободу и на собственность». Джефферсон заменил слово «собственность» на выражение «стремление к счастью». Это не значило, конечно, отрицание права на собственность, но это создавало новое направление умов.
Другой мудрец — Бенджамин Франклин — в знаменитой «Автобиографии» описывает, как достигнув успеха в бизнесе, он понял, что жизнь, посвященная общественной пользе, гораздо богаче и счастливее, чем жизнь, посвященная личному материальному благополучию. «Деньги, — предупреждали отцы-основатели, — должны быть только инструментом, а не целью. В противном случае мы создадим в Новом Свете старую Европу с её древним неравенством и разрушим хрупкую новую демократию».
Многих ли они убедили? По мнению историка Паркера — немногих.
Веком позже вторая американская революция — индустриальная — создала новое поколение лидеров, которых вполне можно назвать «вторыми отцами-основателями». Возглавившие «Позолоченный век» (другое название — «эпоха баронов-грабителей») несметные богачи: Рокфеллеры, Фрики, Гулды, Морганы, Карнеги, Мэллоны — трансформировали Америку. За период между Гражданской войной и 1900-м годом они превратили ее в самую мощную и быстрорастущую экономику в мире. Обладая гораздо более неконтролируемой властью, чем нынешние миллиардеры, тогдашние «гаргантюа», достойные пера Рабле, приобрели капиталы, выходившие за рамки самого богатого воображения, но… они почти разрушили американскую демократию. В их время нищета и коррупция захватили страну, как эпидемия чумы.
Две книги о богачах «Позолоченного века» — биография Эндрю Карнеги Дэвида Нассау и только что вышедшая биография Мэллона, написанная историком Дэвидом Кэннадином, — поневоле наводят на сравнение двух этих мощных фигур с нашими нынешними постиндустриальными титанами. Особенно завораживает читателя Эндрю Карнеги.
Став «королем стали», а затем главным изготовителем оружия, став самым богатым человеком в мире, он в возрасте 65 лет продал свою империю банкиру Моргану, и начал раздавать свое богатство. Карнеги создал множество публичных библиотек, концертных залов, музеев, фондов поощрения артистов и ученых, персональных пенсионных фондов, студенческих стипендий, и так далее. И, наконец, он сделал безуспешную, но грандиозную попытку собрать вместе богатейших индустриалистов мира, свести их с политиками и остановить Первую мировую войну. Этого вполне хватило для его бешеной популярности у интеллигенции. Но вот о чем напоминает рецензент обеих биографий:
Девиз Карнеги в старости, сформулированный в его знаменитой книге «Евангелие от богатства», звучал так: «тот, кто умирает богатым, умирает опозоренным». Этот девиз умилил и интеллектуалов, и альтруистов, и кальвинистов. Но для реформаторов из среднего класса и для рабочих все эти слова и даже поступки Карнеги — лишь попытка подменить равенство благотворительностью. Да и объективные историки не могут не помнить, что Эндрю Карнеги (при всем его уме и способностях) нажил свое безмерное богатство на темных, аморальных, а часто и просто незаконных сделках. И что главным его принципом ведения бизнеса (в молодости) было использование максимально дешевого труда. Поэтому его рабочие жили в условиях, приближавшихся к условиям средневековой Англии. Привело это, как известно, к кровавой забастовке «Хомстед». Так что в старости он раздавал не совсем свои деньги.
Богач Эндрю Мэллон не обладал ни обаянием, ни пусть запоздалой, но все же щедростью своего тёзки. Его меркантильность была иногда просто анекдотичной. Например, когда Мэллон умирал и его сын попросил подарить ему на память картину Коро из его огромного собрания живописи, Мэллон предложил сыну купить у него это полотно за небольшую цену в 50 тысяч долларов. Свою коллекцию он собирал, скупая у сталинских эмиссаров картины из Эрмитажа, нарушая при этом эмбарго на торговлю с советским режимом и платя Сталину миллионы долларов. Мэллон умер под судом, хотя и создал лучший музей Америки — Национальную Галерею в Вашингтоне.
История Мэллона предлагает самый яркий урок постиндустриальным титанам уже нашего времени, особенно таким, как Лэйсы, Эбберсы, Козловские или финансист Иван Боески — ныне опозоренный и низложенный. Но даже и те, кто не запачкал явно своей репутации: Гейтс, Сорос или красочный Доналд Трамп, — вызывают сильные сомнения в том, чего больше они приносят своему времени: пользы или вреда. Их филантропия ублажает толпу, но их быстрый ум опережает разум законодателей, и их несметные богатства расшатывают финансовый и социальный баланс мира. Подводя итог этому короткому обзору, Паркер пишет:
Хитроумный Боески, пока фортуна ему улыбалась, изобрел формулу, ставшую популярной: «Жадность – это хорошо». Так ли это? Отцы-основатели Америки завещали нам один комплект ответов на этот вопрос, герои «Позолоченного века» – совсем другой. И мы так еще и не решили, какой выбрать.
