Много лет назад Надюша и Димочка (так они называют друг друга, всегда очень ласково) вышли на пенсию и уехали подальше от Москвы, где поспокойнее. Жили совершенно одни. Ни в чьей помощи не нуждались. Праздновали годовщины свадьбы, в прошлом ноябре стукнула 67-я. Изредка, что называется, из-под палки, ходили в поликлинику. И вот Надюша, в год своего грядущего 90-летия, впервые загремела в больницу. У неё в принципе существовала одна медицинская проблема: она стала внезапно терять сознание и соответственно падать. Нечасто, раза три за все время. Тем не менее уже после второго падения прошла полное обследование в той же своей районной поликлинике. На ее голову надевали какие-то шлемы, прицепляли проводки, делали томограммы и прочее. Ничего не обнаружили. Не смогли понять, на какой почве происходит этот – очевидно, сосудистый – спазм.
И вот в минувшее воскресенье Надя рухнула в третий раз. И Димочка (для меня Дмитрий Петрович, конечно), с помощью соседа, как уже случалось, поднял, уложил на кровать, и весь следующий день сопровождал на кухню, в туалет и пр. Но вот ночью не удержал, он же тоже не мальчик, тоже через год 90. Он сам еле ходит, ещё хуже, чем она. Вел – и она упала. Ну, уже не теряя сознания, а просто не удержалась на ногах. И на этот раз сильно ушиблась, и они вызвали неотложку.
Приехали две молоденькие девчонки. Скомандовали: попробуйте пройтись. Сумеете – останетесь приходить в себя дома. Не получится – заберем ставить на ноги в больницу. Она попробовала. Не получилось. Забрали. С подозрением на перелом шейки бедра. В больнице Надюшу (для меня, конечно, Надежду Сергеевну) опять как следует просветили со всех сторон. Констатировали, что перелома нет, а есть сильный ушиб, и это поправимо. Но уже во вторник начался истинный кошмар: в организме обнаружилась инфекция, поднялась температура. "Больше всего меня смущает, что у нее спутанное сознание. Ей кажется, что она в Москве", – сказал по телефону доктор Андрей.
В Москве у Надюши с Димочкой оставалось ровно полтора родственника. И я была вот этой ноль целых пять десятой. Я вылетела к ним в среду утром, и с самолета поехала в больницу. Надюша сидела в роскошном бархатном кресле у своей кровати, с закрытыми глазами. Я бросилась к ней. Она узнала меня по голосу.
Мы полноценно проговорили полных десять минут. На одиннадцатой она стала заговариваться. Стала звать своего Димочку. Потом две сиделки повезли её в этом кресле в туалет. И я слышала, как она прямо там продолжала говорить им: "Димочка, подержи, Димочка, помоги!" Когда они вернулись, разум Надюши опять прояснился, и мы опять нежно поворковали. И она очень хвалила питание в этой больнице. Перечисляла блюда, которые подавали сегодня. Печёные овощи, паровые куриные котлетки. И снова бессвязный поток сознания.
От этого персонала вообще исходила сплошная нежность
Потом мы говорили с врачами. То есть сначала мне представили сиделок. Одна старше "по званию", другая как бы у неё в подчинении. Они немножко пожаловались на Надюшу: она мало пьет, и попросили уговорить её выпить апельсиновый сок или морс, оба стаканчика со специальными "носиками" стояли у неё на столике. Уговорила. Потом я познакомилась с медсестрой, которая делает ей уколы. Потом пообщаться пришли три врача. Две дамы и вот этот Андрей, с которым мы уже говорили по телефону. Врачи сказали, что пока самая большая беда – состояние бреда. Они отчитались, что сделана томограмма, проведены исследования, сотрясения нет. Бред – результат инфекции, и они надеются с этим справиться к пятнице. И в пятницу ее, скорее всего, перевезут в реабилитационное отделение.
Ещё врачи сказали, что больница пишет заявку в социальные службы, чтобы Дмитрию Петровичу и Надежде Сергеевне оказывалась помощь на дому. Они вообще-то страшно удивлялись, что те до сих пор не запрашивали такую помощь: "Она им положена давным-давно!" Я поразилась, сколько медицинских работников было брошено на нашу Надюшу. Ещё поразилась, какой чистой, комфортной и оборудованной оказалась больница. А как их там кормят! Уже на следующий день я своими глазами увидела обед, который принесли Надежде Сергеевне. Поистине ресторанные блюда. И это была никакая не "блатная", но самая обычная городская больница, с какой-то совершенно условной (я это уточнила специально) платой за содержание.
Потом я поехала домой к Димочке, на которого вся эта история произвела разрушительное воздействие: он потерял способность выходить из дома, еле двигался по квартире, усаживание на стул или в кресло превратилась для него в целую церемонию, он стал совсем медленно и тихо говорить, и конечно каждую минуту продолжал переживать, как там его Надечка, он настойчиво впихивал мне ее кофточки, юбки, босоножки (!), чтобы ей было комфортно в больнице. Я пыталась объяснять, что им там выдают преуютнейшие фланелевые пижамы и роскошные махровые халаты, но он ничего не хотел слушать, и вдобавок совал её любимое печенье, ну и все это, конечно, пришлось брать в больницу, чтобы он успокоился, и все это, конечно, не пригодилось, но ей была приятна такая забота, хотя она, конечно, смеялась, особенно на предмет печенья.
Да! Она смеялась! Она шутила, хохотала, смеялась! Для меня это было новое потрясение. Уже в четверг к Надюше полностью вернулось её сознание. Мы болтали как заведённые полный час. Я понеслась к доктору Андрею: это чудо какое-то! "Да, мы ею довольны, – сказал врач. – Инфекция уходит из организма очень быстро. Перевозим ее в реабилитационное отделение уже сегодня". То есть на день раньше того, что планировали. Я сообщила эту новость Надюше, и, к моему удивлению, она обрадовалась переезду, хотя была еще очевидно лежачей больной, и ей, казалось бы, должно было быть неохота куда-то там дергаться. Но ей было интересно сменить обстановку, хотя и ту обстановку, в которой она находилась, уж никак нельзя было назвать депрессивной.
А что вас удивляет? Все налоги на это идут
Короче говоря, уже в пятницу я ехала на другой конец города, в другую большую больницу, где находился реабилитационный геронтологический центр. Тут я уже просто протирала глаза. Первый этаж – это гигантские сверкающие холлы, современные диваны, затейливые светильники, картины на стенах. Столовая в отделении похожа на светскую гостиную, снова с картинами, с диванчиками, с библиотекой и даже с пианино. И запах кофе! Великолепный запах кофе, ну потому что автомат стоит для всех желающих с десятком вариаций этого самого кофе. Ни малейшей "больничности" в воздухе.
Ни в первой Надюшиной клинике, ни вот в этой от посетителей не требовали снимать верхнюю одежду, надевать бахилы и пр. На это вообще никто не обращал внимания, кто в чем туда приходит. И всё равно кругом было идеально чисто. На дверях палаты, где на этот раз лежала Надежда Сергеевна, висела табличка с её именем и именем её соседки. Там кругом только имена, без фамилий. Светло, уютно, свой туалет, у кроватей кресла, на стене телевизор. Одной из "нянечек" в этот раз оказался симпатичнейший молодой человек, другие сиделки были женщинами, причем одна из них прямо расцеловала Надюшу и сказала, как им приятно, что она у них лежит, такая позитивная. От этого персонала вообще исходила сплошная нежность.
Они принесли Надюше десерт: пирожное "брауни" и чай. Надюша нахваливала отварного лосося, которым ее кормили на обед. Потом пришли две дамы-физиотерапевты: одна рассказала, как тренирует Надюшу, другая прочитала целую лекцию о том, что будет дальше. А дальше к ним с Димочкой домой явятся врач с мастером и установят в их ванной специальное сиденье, чтобы купаться было безопасно, и вмонтируют ручки. И унитаз оборудуют перилами. И если Надюша захочет, то дома ей сделают такую же автоматическую (с пультом) кровать, как в больнице. Всё это бесплатно, не уставала подчеркивать физиотерапевт. И вот это ходульное устройство, на котором она сейчас тренируется, клиника ей тоже подарит. Она поедет с ним домой, а доставит ее туда та же клиника. И ещё пришел ее новый лечащий врач – красивый высокий молодой мальчик – и сказал, что процесс избавления от инфекции идет прекрасными темпами, но возможны рецидивы, и домой Надюшу не выпишут до тех пор, пока она не восстановится до "добольничного" состояния, и пока не будет организована специальная помощь на дому.
Помощь будет оказываться обоим: отдельные бригады для Дмитрия Петровича и отдельные для Надежды Сергеевны. Каждый из них подпишет свой пакет документов, где отметит все виды услуг, которые ему будут нужны (включая поход за продуктами, санитарный уход и тому подобное). Социальная служба уже прислала домой Димочке эти пакеты и брошюры с описанием каждого вида услуг и прайс-листами. Да, не все услуги бесплатные, но даже если поначалу набрать всё по максимуму, то это уложится в размер одной пенсии, а потом, когда Надюша встанет на ноги, да и Димочка отойдет от первоначальной паники, они смогут отказаться от ненужного. Но главное, что для каждого из них теперь предусмотрена тревожная кнопка. В случае острой ситуации (как то же падение, например) он или она нажимает на эту кнопку – и в их дом приезжает бригада, у которой есть ключ от их квартиры. Да, пришлось сделать два дубликата для двух "тревожных" бригад. И еще для председателя кооператива их дома, которая уже при мне приходила к ним домой и тоже возмущалась: почему они до сих пор не просили помощи, потому что "положено же". Да и просто так она всегда готова помочь, от души, по их давней взаимной симпатии.
В реабилитационном центре у Надюшиной кровати уже сидел ее сын. Та самая полноценная московская "единица", которая по технической причине не смогла вылететь из Москвы, как я, немедленно. В руках у сына был телефон со Скайпом. Он устраивал виртуальный сеанс связи Надюше с её Димочкой. Оба чуть не плакали от счастья, что вот общаются.
– Димочка, давай поцелуемся! – сказала Надюша, и они почмокали друг друга через экран. Тут уже и я чуть не заплакала от умиления.
А Димочка воодушевился успехами своей Надюши и в понедельник согласился наконец выйти из дома и доехать до поликлиники со своим сыном (который теперь будет оставаться с ними, пока маму не выпишут из больницы и не наладится уход), и там ему сказали: всё у него в порядке, пусть только не забывает пить таблетки от давления. Потом, когда первоначальный стресс начал утрясаться и мы расслабленно сидели в кафе с местной приятельницей наших Димочки и Надечки, я говорила ей о своем восхищении этой медициной, которая вот в такой ситуации: "90 лет, подозрение на перелом шейки бедра, инфекция, высокая температура, спутанное сознание" – приводит человека в относительную норму за считаные дни и обещает выписать ровно в том состоянии, в котором он был до того, как грохнулся, и об этом фантастическом уходе, и о невероятной организации помощи, и эта приятельница удивлялась моему удивлению:
– Ну да. Потому что все налоги на это идут. Мы же как минимум платим 30 процентов налогов. У нас вся страна работает на стариков и детей, – улыбнулась она.
А я ещё не сказала? Дело происходит в Стокгольме. И тут я вспомнила Штирлица, который тоже "любил стариков и детей". Наверное, в одной из своих жизней был шведом.
Холлы реабилитационного центра, где ставят на ноги Надюшу
Геронтологическое отделение реабилитационного центра. Гостиный уголок. Кстати, там же висит расписание концертов. Сюда регулярно приезжают самодеятельные и профессиональные артисты. Не дают соскучиться
Столовая. Сейчас там никого, но за двадцать минут до этого сидели "девчонки". Ну, понятно, что там возраст 90–100, понятно, что они в колясочках. Но они живут! Они живут комфортно, и здесь делается все, чтобы они жили полноценно
В гигантском социальном пакете документов есть одна брошюра на английском, остальное на шведском. Ну, к счастью, Дмитрий Сергеевич на шведском читает неплохо. Во всём разобрались, всё, что нужно, подписали. Теперь только работать! Работать над своим здоровьем
Елена Рыковцева – журналист Радио Свобода
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не отражать точку зрения редакции
