Впереди – эскалация войны? Все больше появляется прогнозов о том, что Россия может предпринять наступление, чтобы опередить прибытие в Украину новых партий современной боевой техники. Возможно ли это?

В эфире военные эксперты Сергей Грабский, Давид Гендельман и Юрий Федоров.

^{Видеоверсия программы}

Михаил Соколов: Наши гости сегодня – военные эксперты Сергей Грабский, Давид Гендельман и Юрий Федоров. Мы обсудим положение на фронте войны России против Украины. Обзор последних событий дня.

Михаил Соколов: Визит президента Украины в Европу второй за последнее время. Он проходит на фоне активных боевых действий. Украинский президент продлил военное положение, всеобщую мобилизацию на 90 дней. Это такое рутинное мероприятие или вносятся им какие-то коррективы в военную деятельность сейчас?

Сергей Грабский: Нет, это абсолютно рутинное мероприятие, исходя из законодательства Украины. Предыдущий закон был внесен на рассмотрение Верховной рады, его срок действия закончился. Все прекрасно понимают, что нужно продолжать военное положение, просто внесли юридически правильный документ для того, чтобы подтвердить легитимность действий, которые сейчас происходят на территории Украины, а именно необходимость мобилизации и развертывания новых сил и средств. Это просто юридический шаг, ничего более.

Михаил Соколов: Какая ситуация сейчас складывается под Бахмутом? Были сообщения, что России удалось какие-то дороги перерезать, по которым идет снабжение украинских сил. Какова ваша оценка этого противостояния?

Юрий Федоров: Да, под Бахмутом, как я понимаю, главная задача русских войск заключается в том, чтобы перерезать две дороги. Первая дорога идет из Бахмута на Константиновку, по этой дороге снабжаются вооруженные силы Украины, которые находятся и воюют в Бахмуте. Вторая дорога – это дорога из Бахмута на Славянск. Ее тоже пытаются перерезать, пытаясь этот город окружить с севера в районе Красной Горы и чуть южнее. Но, как я понимаю, если внимательно изучать то, что происходит, то снабжение, которое идет по этой дороге, оно, не доходя немножко до Красной Горы, спускается на юг по небольшим дорогам, по городским улицам, трудно выявить четкие границы города, пригородов. Соответственно, пока эти дороги не перерезаны. Хотя дорога Бахмут – Константиновка находится под огневым контролем русских, что, естественно, затрудняет снабжение, затрудняет подвоз боеприпасов, всего прочего. Но этот подвоз происходит. Под Бахмутом медленные очень успехи русских имеют место, но говорить пока о сдаче Бахмута, точнее, об отводе вооруженных сил Украины из этого города оснований нет. Как я понимаю, Генеральный штаб вооруженных сил Украины так вопрос не ставит.

Михаил Соколов: Давид, ваш взгляд на это противостояние в районе Бахмута? Это уже как-то напоминает сражение за Верден во время Первой мировой войны. Насколько разумны такие удержания или атаки в лоб позиций с высокими потерями?

Давид Гендельман: Если говорить в целом, то в первую очередь с обеих сторон это выполнение политической директивы. Политическая директива Путина по полному захвату Донецкой и Луганской областей, поэтому российские войска идут вперед, если там есть Бахмут, значит, надо взять Бахмут, будет другой населенный пункт – надо взять его. С украинской стороны есть политические директивы: ни шагу назад, держать все рубежи обороны, где можно, отступление только в самом крайнем случае. Как мы видели в пятницу в том же Северодонецке и Лисичанске, где уже действительно была непосредственная угроза окружения, в самом крайнем случае отступление. Сейчас конкретно в Бахмуте это соотношение сил, оперативного окружения полностью пока нет, но российские войска, хотя и медленно, но продвигаются вокруг Бахмута и с севера, и с юга. Если это будет продолжаться, то через какое-то время может создаться оперативное окружение, когда украинская армия вынуждена будет отступить. Зависит от того, сколько резервов украинская армия будет перебрасывать туда, в том числе держать открытыми коридоры снабжения. Но в целом понятно, что ситуация для украинской армии не самая лучшая.

Михаил Соколов: Это противостояние принципиально здесь, удержание именно этого пункта? Это какой-то стратегический укрепленный пункт получился?

Сергей Грабский: С точки зрения выполнения задач оборонной операции он стал стратегическим, потому что он притягивает к себе достаточно большое количество российских войск. Естественно, эти войска перемалываются, уничтожаются, не давая возможности сосредоточиться или ограничивая возможность сосредоточиться на других направлениях. Что касается положения Бахмута в сегодняшней конкретной ситуации, он не играет такой стратегической роли. Но нужно понимать, что следующая линия обороны – это уже Краматорск, Славянск и Константиновка, то есть противнику удастся продвинуться достаточно глубоко, бои просто переместятся в другую зону. Я постоянно общаюсь с ребятами, которые там находятся, они говорят: понятно, есть решение ни шагу назад, но есть понимание того, почему нужно стоять здесь. Стоять нужно здесь, потому что нам потом все это освобождать с такими же кровавыми потерями. Смысл они видят именно в том, чтобы остановить противника на этих рубежах. Когда перестанет быть целесообразным удерживать то, что когда-то называлось Бахмутом, как и Соледар, как и Попасная или Северодонецк, украинские войска вынуждены будут отойти с этой локации. Пока ситуация критическая, иногда очень сложная, но ребята держатся.

Михаил Соколов: Другие точки, о которых говорилось в сообщении Генштаба, купянское, лиманское, авдеевское, новопавловское направление – это все какие-то тактические события происходят? Еще по Кременной тоже есть информация о боях.

Сергей Грабский: Да, безусловно. Лиманское направление мы рассматриваем как кременное, а купянское – сватовское направление. Там идут попытки продвижения вперед, но какие-то они не очень уверенные. Все ожидают классического удара по всем правилам и канонам военной науки, удары артиллерии массированные, использование авиации, танковых подразделений, этого нет, вперед продвигаются в основном группы пехоты, усиленные танками, усиленные боевыми бронированными машинами. В общем-то, такие попытки есть – это то, что касается в основном Сватова и Кременной. Существенного продвижения не наблюдается, на некоторых участках даже украинские войска ведут встречные бои или пытаются противостоять, если мы говорим о Кременной. Что касается новопавловского направления, по-простому Угледара, то там противник остановился, потому что они не выполнили свои задачи, продвинулись буквально на несколько кварталов в районе Микильского и остановились, понесли большие потери, морская пехота, 155 и 40 бригады морской пехоты российских оккупационных войск. Ситуация там замерла. По данным многих источников, за последние трое суток изменений там не было. Поэтому эти бои несут очень непонятный характер, назвать это наступлением сложно в классическом смысле, но попытки продвижения имеют место. Такова ситуация на восточном фронте на сегодняшний день.

Михаил Соколов: Шойгу объявил, что Украина потеряла больше 6 тысяч человек, доверия эта "информация" не вызывает. Тем более что о своих потерях министр молчит. Можно ли понять сейчас, каковы потери несут стороны в этом противостоянии, Бахмут и другие регионы?

Юрий Федоров: Да, ни та, ни другая сторона о своих потерях не сообщают. Если иметь в виду заявления Шойгу о том, что в январе месяце Вооруженные силы Украины потеряли 6,5 тысяч человек – это безвозвратные потери, Шойгу не говорил, что конкретно имел в виду, но если говорить о безвозвратных потерях, то это не только погибшие или убитые – это и раненые, которые не могут принимать участия в боевых действиях, пропавшие без вести и так далее. То есть это общее сокращение личного состава вооруженных сил за определенный период времени. Если пересчитать ежедневные потери, согласно заявлению Шойгу, я ему не очень верю, допустим, что он не соврал, значит, это порядка 200 человек в день. Если пересчитать ежедневные потери российской армии по тем данным, которые опубликованы в Соединенных Штатах, видимо, основаны на материалах и информации американского военного ведомства, там говорится о том, что за период войны безвозвратные потери российской армии составили 200 тысяч человек, а за последние три месяца сто тысяч. Пересчитывая на ежедневные потери, мы увидим, что русская армия теряла в день за весь период войны свыше 500 человек, примерно в 2,5–3 раза больше, чем армия Украины. В последние три месяца средние потери ежедневные составили более тысячи ста человек в день. Генеральный штаб ВСУ сообщает об убитых солдатах и офицерах противника, тут нужно понимать, что цифры серьезно могут быть другие. Получается, что за последние три месяца интенсивных боев на Донбассе российская армия теряла в 5 раз больше, чем Вооруженные силы Украины, ежедневно. К сожалению, это те цифры, которые мы имеем. Если использовать цифры Генерального штаба Вооруженных сил Украины, то потери русских будут существенно больше. Это очень оценочные вещи, потому что сама методика подсчета потерь противника очень условная.

Михаил Соколов: Давид, насколько жестокий характер противостояния, что вы думаете о потерях, которые несут сейчас стороны в войне?

Давид Гендельман: Как уже было сказано, обе стороны усиленно манипулируют этой темой, поэтому разброс оценок в разы, иногда чуть ли не на порядок. Мы видели в последнее время сливы в турецкой прессе якобы каких-то данных от Моссада, который вдруг почему-то сообщил антиизраильской газете. То есть эти оценки настолько плавают в разные стороны, что я бы лично не брался оценивать. Понятно, что потери серьезные, потому что при таком напряжении, при таких боях, какие идут на Донбассе, в частности вокруг Бахмута, порядок цифр оценить сложно. Тем более что обе стороны прикладывают максимум усилий для раздувания потерь противника. С одной стороны, понятно, что всех это интересует, но на самом деле сказать что-то точное лично я бы не мог.

Михаил Соколов: Сергей, я хотел бы спросить об этой ракетной войне, которая продолжалась длительное время. За последние дни обстрелам подвергался Харьков, 5-го числа попала ракета в вуз, обстрел был в ночь на 8 февраля. Снизился ли масштаб этих обстрелов украинской инфраструктуры в городах? Видна ли какая-то закономерность по мощности атак, их периодичности и так далее?

Сергей Грабский: Мы рассматриваем атаки по следующим параметрам: есть атаки прифронтовых зон, а именно Харьковской, Запорожской, Херсонской областей, приграничных зон, Черниговской, Сумской в том числе, и есть атаки на объекты инфраструктуры, которые находятся вне зон постконфликтных или вне зон действия конфликтов. Мы ожидаем следующую атаку, потому что прошло уже 12 дней после предыдущей атаки. Что касается приграничных зон, зон, которые находятся вблизи активных районов боевых действий, там удары не прекращаются, они исчисляются десятками в сутки. Большое количество ракет сбивается, но тем не менее, нужно понимать, что противостоять последнему изобретению, то есть модернизированным С-300, С-400 достаточно сложно. Поэтому от этих ударов страдает Харьков, страдают районы Херсонской, Запорожской областей. Здесь интенсивность не снижается ни на йоту. Я читаю каждый день сводки, которые приходят к нам по внутренним источникам, количество ударов колеблется от 30 до 40 ракетных ударов в сутки. Но это специфические удары, это не крылатые ракеты.

Михаил Соколов: Давид, на ваш взгляд, показывает ли высокую эффективность украинская противовоздушная оборона? Актуален ли вопрос о поставке Украине израильской системы "Железный купол"?

Давид Гендельман: То, что можно перехватывать, перехватывается довольно успешно. В частности, за последние месяцы мы видели большой прогресс в перехвате конкретно иранских дронов. Если в сентябре процент был крайне низкий, сейчас мы видим чуть ли не сто процентов перехватов в каждом налете. Понятно, что это очень хороший показатель. Что касается израильских средств, эта волна поднялась в СМИ после интервью Нетаньяху о том, что сейчас рассматривается вопрос о возможности поставки израильских вооружений Украине. В принципе он это говорил еще до выборов, что если он придет к власти, он рассмотрит вопрос заново. Это курируется Советом национальной безопасности в сотрудничестве с Министерством обороны, Министерством иностранных дел и Моссадом. Проблема, что рассмотрение вопроса и положительный ответ еще далеко не одно и то же. Работа действительно ведется, будет ли получен положительный ответ, об этом говорить очень рано.

Михаил Соколов: Юрий, вам вопрос по поводу влияния на ситуацию сообщений о поставках немецкой бронетехники, то, что должно появиться, наверное, не сейчас. Какое влияние на обстановку, действительно ли "Леопарды" дадут какое-то ощутимое преимущество Украине?

Юрий Федоров: Я бы здесь выделил два момента. Первый момент – это те сражения, которые идут на Донбассе. На мой взгляд, вооруженные силы Украины нуждаются прежде всего не столько в танках, не столько в "Леопардах" или в "Абрамсах", которые могут прийти, сколько в минометах, артиллерии, противотанковых минах. Потому что бои идут в городской агломерации, в условиях довольно тесных контактов. Штурмовые группы нужно уничтожать артиллерией, минометным огнем. В средствах массовой информации в Украине в основном дискутируется вопрос об истребителях, "Леопарда", "Абрамсах", "Челленджерах" и так далее – это скорее вопрос будущего. Да, это оружие, необходимое для наступления. Если действительно придут танки в тех количествах, которые обещаны, примерно три-четыре танковых бригады, для наступления это очень хороший ударный кулак железный, если он, естественно, дополнен боевыми машинами пехоты, целым рядом других видов бронетехники, желательно авиацией, да, танки нужны для наступления. После окончания весенней распутицы, где-то во второй половине апреля, если не произойдет чего-то совсем нехорошего, тогда Вооруженные силы Украины могут быть готовыми к той или иной наступательной операции. Танковый кулак может сформироваться – это будет серьезной силой для наступательной операции.

Михаил Соколов: Эти обещания пока носят морально-политический характер. Когда они могут появиться на поле боя?

Сергей Грабский: Я полностью поддерживаю слова, сказанные Юрием, поэтому у нас нет никаких сомнений, что эти танки придут. Одно дело обучить экипажи, совсем другое дело – развернуть систему технического обеспечения, эксплуатации и ремонта. Я думаю, что должно пройти больше времени, поэтому мы абсолютно спокойно ожидаем эти танки, начиная со второй половины весны, возможно, даже летом или к концу года. Важный аспект, что эти поставки уже зафрахтованы до конца следующего года – это очень важно. То есть непрерывность поставок должна быть обеспечена. Насколько они помогут? Да, они абсолютно помогут. Специфика западных поставок, я долго работал в НАТО, сам офицер НАТО был, если они уже определены и задекларированы в конкретных цифрах, значит, они обязательно придут. Здесь даже нет никакого сомнения в том, что они поступят на наше вооружение. Все прекрасно понимают, что это игра в долгую, как минимум на следующие 6–12, возможно 18 месяцев.

Михаил Соколов: По поводу не только танков, но и боевых самолетов, поскольку в Лондоне Зеленский выступал и даже поблагодарил, что он надеется на получение британской авиации. Насколько это актуально, насколько это важно, если Украина получит какие-то боевые самолеты? Насколько это реально в ближайшие полгода, например?

Давид Гендельман: Так же, как в плане танков, объявление об их поставке – это главным образом было преодоление психологического и политического барьера. Очень много месяцев говорили, что никаких танков не будет, сейчас физически они начали поступать, то есть этот барьер преодолен. То же самое с самолетами. Понятно, что чисто в техническом плане, в плане инфраструктуры, развертывания, технического обслуживания на порядок сложнее, чем танки. Поэтому всем понятно, что если даже западные самолеты будут, это займет очень много времени. Но сам факт, что про это уже говорят, – это может привести на ближайшем "Рамшайтне" к преодолению очередного психологического и политического барьера. Понятно, что авиация нужна. Самолеты советского образца, которые есть у Украины, заканчиваются, поэтому это будет очень важным подспорьем. Все зависит от количества и от темпов. Развертывание технической инфраструктуры очень сложный процесс, но если действительно объявят, что их начинают поставлять, прежде всего политический сигнал, что Запад действительно собирается поддерживать Украина в долгую, пусть даже самолеты прибудут не скоро, быстро самолеты не могут прийти чисто физически, но это будет очень большое дело для Украины. После танков остались две еще не открытые позиции – боевая авиация и дальнобойные средства. По дальнобойным есть промежуточное решение. Весь вопрос, когда и в каких количествах это все прибудет физически в Украину.

Михаил Соколов: Сергей, как вы смотрите на эту ситуацию с боевыми самолетами, что могли бы они изменить, если бы Украина их получила в обозримом будущем?

Сергей Грабский: Нужно понимать, что боевые самолеты как отдельное средство боевого воздействия не рассматриваются, они могут рассматриваться только в комплексе с наземными ударными вооружениями, которые поступают, потому что они должны их прикрывать. Если мы их получим, а то, что мы их получим, это безусловно, – то фактически мы решим задачу проведения широкомасштабных наступательных операций в обозримой перспективе. Наличие танков, наличие большого количества бронетехники современных образцов, уже 60 боевых машин "Брэдли" на пути в Украину, десятки других единиц, которые мы уже получили и продолжаем получать, они действительно создают не просто ударный броневой кулак, а ударный маневренный боевой кулак. Как Украина действует в условиях очень ограниченной такой техники, уже показали, проводя харьковскую операцию. Поэтому Украина уже научилась ими пользоваться. В соединении с авиационными средствами Украина в ближайшем времени после поступления этой техники одержит просто гарантированные победы. Потому что мы воюем против армии оккупантов ХХ века без перспектив изменения в ближайшем будущем, Украина такие перспективы имеет.

Михаил Соколов: В последнее время все больше появляется прогнозов о том, что Россия может предпринять свое наступление, чтобы опередить прибытие в Украину новых партий современной техники, появление ее на поле боя. Давайте посмотрим, что сообщают в прессе.

Михаил Соколов: Есть ли сейчас такая перспектива большого российского зимнего наступления. Юрий, каков ваш взгляд на ситуацию?

Юрий Федоров: Взгляд полностью совпадает с тем, что говорят военачальники в Украине и президент Украины. Если посмотреть на карты, на которых обозначена дислокация российских войск, мы видим, что создается крупная наступательная группировка в районе Кременной и чуть к северу от нее. Там сосредоточены и воздушно-десантные части, и мотострелковые бригады, танковые соединения. Под Бахмутом, кстати говоря, концентрация, численный состав группировки российской гораздо меньше. Вторая группировка – это на юге, в районе Донецка. По количеству она примерно совпадает с тем, что сосредотачивается в районе Кременной. Исходя из этой дислокации, можно предположить, что российские войска будут наступать двумя колоннами, попытками создать два клина с севера из Кременной по направлению Лиман, Славянск, и с юга из-под Донецка наступление на север, чтобы эти клещи где-то соединились в районе может быть Краматорска. Это все гадание на кофейной гуще, нужно знать планы Генштаба, а мы их не знаем, но так похоже.

Судя по дислокациям, можно предположить, что задача, поставленная перед российскими войсками Путиным – это оккупация Донецкой области. Хотя нужно сказать, что, видимо, исходя из дислокации, получается, что выход запланирован как минимум для начала на линию Лиман, Славянск, Краматорск, Константиновка. Дальше гадать очень трудно. Политическое значение, об этом должны политологи говорить, они очень любят размышлять на эти темы. Видимо, это попытка получить какое-то преимущество на тех усилиях политических вовлечения Украины в переговоры на российских условиях, что, на мой взгляд, для Украины неприемлемо.

Михаил Соколов: Сергей, как вы оцениваете ситуацию, эти опасности наступления? Есть ли какие-то признаки подготовки такой операции, например, там, где говорил Юрий Федоров или может быть какие-то другие видны варианты сейчас?

Сергей Грабский: Нет, я полностью разделяю точку зрения Юрия. Мало того, мы получаем информацию, что со стороны Белгородской области с последующей концентрацией на Старобельский и с последующим рассредоточением в сутки проходит от 300 до 500 различных единиц техники. Почему именно это направление Старобельск-Сватово? Потому что даже по открытым источникам вы можете посмотреть, что штаб 41-й армии находится именно в Старобельске. Такая классическая позиция развертывания ударно-наступательной группировки на том направлении. Как они будут действовать, остановятся ли они в планах своих на уровне Лимана или попытаются пройти в сторону Изюма, чтобы создать серьезное нависание над украинскими войсками, время покажет. Точно так же с южной стороны, абсолютная классика, которую проходят во всех военных академиях, ничего нового мы здесь не видим – это попытка продвижения с юга.

Единственное, была попытка атаковать с района Угледара для решения двух задач, а именно ликвидация угрозы южному фронту, потому что с района Угледара могут наноситься и наносятся удары практически по всем линиям коммуникаций аж до Мариуполя, а с другой стороны ликвидировать угрозу Донецку и создать выступ для наступления в направлении на Покровское, чтобы действительно выйти на границы Донецкой и Луганской областей, что уже переходит в политический аспект этой операции. Из тех источников, которыми мы обладаем, один из вариантов, о которых мы действительно можем гадать или предполагать, не более того. Как ситуация будет развиваться в дальнейшем, мы посмотрим.

Другое наблюдение, которое немножко смущает, для классического широкомасштабного наступления на севере мы не наблюдаем сосредоточения достаточно большого количества оперативных запасов боеприпасов и других материальных средств, что может говорить о достаточно ограниченном характере этой операции. Опять же посмотрим, пока наступление не началось, пока мы с вами разговариваем, подготовка к нему продолжается. Какое решение будет принято – посмотрим.

Опять же, есть еще такое понятие как "сдерживающие факторы". Украинские войска не являются сторонними наблюдателями, которые просто созерцают картину, удары наносятся постоянно. По тем сводкам, которые мы видим, до 20 ударов ежедневно наносится по местам сосредоточения войск, базам, складам, вооружениям, боевой технике, боеприпасам и командным пунктам, что тоже влияет на возможность проведения каких-то масштабных операций. То есть это динамика, и то, что мы сказали сегодня, не значит, что будет правдивым завтра, все может измениться.

Михаил Соколов: Были такие сообщения, что начала снижаться интенсивность артиллерийских обстрелов. Одни это трактуют как снарядный голод, желание приберечь снаряды к наступлению. Эта информация действительно появлялась или это какие-то домыслы?

Сергей Грабский: Такая информация появлялась, она имеет некое основание. Но здесь надо говорить не только о снарядном голоде, но и о примитивном износе стволов. Надо понимать, что ресурс ствола ограничен, он требует замены, а это тоже достаточно серьезный логистический вызов. В трех составляющих, а именно недостатки боеприпасов, износе ствола и вероятной необходимости сохранить некие запасы боеприпасов для каких-то более масштабных действий, мы можем предположить суммарно, что это является причинами того, что интенсивность обстрелов на сегодня конкретно является несколько меньшей, чем она была до этих пор. То есть не один фактор, а несколько надо учитывать.

Михаил Соколов: Давид, будет ли Шойгу и другие действительно сейчас гнать армию в большое наступление к годовщине начала войны или обстоятельства складываются несколько иначе?

Давид Гендельман: Здесь, как обычно, следует разделять намерения и возможности. Намерение провести крупную более-менее наступательную операцию, возможно, у них есть, но все упирается в возможности. Как уже было сказано, далеко не факт, что у них сейчас достаточно сил, хотя мы видим подтягивание, но это само по себе не значит, что они не попробуют. Стратегически понятно, что выгодно было бы провести какие-то сходящиеся удары с севера или с юга, все упирается в возможности, какое сейчас действительно количество вооружений, военной техники уже накоплено, может быть в ближайшее время потрачено на такое наступление. Либо по одежке протягивать ножки и более-менее усиливать те попытки, которые были в последние недели, как в той же Кременной, какое-то продолжение тактической попытки продвигаться с Бахмута на север в сторону Северска с обозначением как минимум будущей угрозы оперативного окружения. Возможно, с Угледара тоже попытаются усилить. До того было несколько попыток прощупывания по всему южному фронту на берегу Днепра, поэтому могут попытаться больше нажимать туда. Действительно, не факт, что сейчас с российской стороны накоплено столько вооружений и военной техники.

Михаил Соколов: Сергей, на ваш взгляд, требуется ли для российских войск сейчас дополнительная какая-то мобилизация или нет?

Сергей Грабский: Да, безусловно. Нужно понимать, что если я себя поставлю, например, на позиции российского военного руководства, нужно понимать, что я должен иметь подготовленные резервы, которые я могу использовать, постоянно вводя в бой. Для этого мне нужно иметь эти резервы уже, они должны пройти подготовку хотя бы минимальную. Потому что это не просто люди – это еще и техника, они должны ознакомиться с этой техникой.

Тех ресурсов, которые есть на сегодня, с учетом тех потерь, мы можем относиться к ним по-разному, но темпы потерь уже понятие не математическое, а скорее логарифмическое, требует скорейшего их восстановления, дополнительная мобилизация не то, что требуется, она уже идет в скрытой форме. Плюс добавьте сюда еще призыв. Мы уже не просто видим предположение, мы видим реальные шаги по усилению этого численного состава войск, за качество я не скажу.

Михаил Соколов: Еще вопрос по поводу Беларуси. Там какие-то российские силы дислоцированы? Возможны ли какие-то существенные действия оттуда или этот вопрос снят сейчас с повестки дня?

Юрий Федоров: Если говорить о том, что происходит на сегодняшний день, в Беларуси находится где-то помимо авиационного персонала несколько тысяч, от 5 до 10 тысяч российских военнослужащих сухопутных войск, которые проходят на полигонах Беларуси военную подготовку. По крайней мере, такие цифры я встречал в открытых источниках, в заявлениях господина Буданова. Этих войск абсолютно недостаточно для сколько-нибудь значимой наступательной операции, даже если они будут действовать вместе с войсками вооруженных сил Беларуси.

Мобилизация не объявлена, пока там по оценкам специалистов три мотострелковых бригады может быть выделено для ведения войны против Украины, если такое политическое решение будет принято, - это где-то от 12 до 15 тысяч человек, это в общем несерьезная цифра для того, чтобы вести какие-то крупные наступательные операции, действовать против Киева. Недостаточно для того, чтобы попытаться перерезать пути снабжения войск ВСУ, наступление из Бреста, пересечь бассейн Припяти, выйти к Луцку и так далее. Там рельеф и физико-географические условия абсолютно не способствуют каким-то наступательным действиям. Я думаю, что на северном фронте пока реальной военной угрозы для Украины нет. Что будет через неделю, один Бог знает, не берусь судить.

Михаил Соколов: Насколько важна для России помощь Ирана?

Давид Гендельман: Иран более-менее закрыл на какой-то период нишу ударных беспилотников. Несколько месяцев дискутируется вопрос о баллистических ракетах, будут поставлены, не будут поставлены, возможно, уже поставлены, но еще не применены. Мы видим сейчас сообщения, что в России планируется открытие завода по выпуску беспилотников иранских, но это более долгий процесс, быстро это не будет. Сейчас на ближайшее время это продолжение использования беспилотников и вопрос, будут ли поставлены баллистические ракеты.

Михаил Соколов: Мы подошли к опросу, говорили о положении на фронте, где может ожидаться наступление, возможно, впереди эскалация большой войны. Что думают о перспективах жители в Москве?

^{Опрос на улицах Москвы}

Михаил Соколов: Юрий, вы согласны с тем, что режим Путина может сохраняться только в условиях продолжения войны?

Юрий Федоров: Нет, я думаю, как раз наоборот, если Путин сможет принять какие-то более или менее вразумительные решения, то ему легче сохраниться, прекратив войну. Потому что значительная часть российской номенклатуры, по-моему, уже ей война не то, чтобы надоедает, она просто начинает противоречить ее интересам. Есть, конечно, некоторые ультрарадикалы, ультрамилитаристы, но насколько я понимаю, это не самая влиятельная фракция в российской номенклатуре, да и в российском обществе.