В цикле “Как устроена Америка” мы стараемся заново ее открыть, во всяком случае, ту значительную часть, которую я сам успел узнать и полюбить. Разговор о разных, радикально отличающихся друг от друга штатах помогает понять, как действует истинно федеральное устройство страны.
Сегодня мы посетим штат Нью-Йорк, который очень не похож на одноименный город, и округ Колумбия, где располагается столица страны Вашингтон.
Нью-Йорк. Территория – 141 тысяча кв. км, 27-й в стране, по населению – 4-й (20 миллионов человек). Принят в состав США в 1778-м, 11-м штатом. Столица – Олбани, крупнейший город – Нью-Йорк. Прозвище – Имперский штат. Цветок штата – сирень, животное – бобр, фрукт – яблоко. Девиз – Excelcior ("Выше и выше").
Штат Нью-Йорк, честно говоря, не имеет никакого отношения к одноименному городу. Впрочем, я вообще не уверен, что Нью-Йорк имеет отношение к чему угодно. Жан Бодрийяр, французский ученый, написавший одну из самых проницательных книг об Америке, называл Нью-Йорк “искусственным спутником Земли”. Но об этом мы уже рассказывали в предыдущем сезоне моего подкаста, к которому я рад отослать наших слушателей.
В качестве штата Нью-Йорк необъятен и экзотичен. На севере расположены земли, описанные в индейских романах Купера. Его музей есть в Куперстауне, в городе, построенном отцом писателя. Я, конечно, туда зашел, и во мне с порога узнали русского. "Как вы догадались?" – спросил я куратора. "А к нам другие не ходят", – ответила она.
В другом углу штата – Пальчиковые озера. Места редкой красоты не только летом, но и зимой, когда там снега метра на два. Несмотря на суровые зимы, эти края прославились своими виноградниками, особенно с тех пор, как в конце 1950-х здесь устроил революцию в виноделии украинский селекционер доктор Константин Франк.
Но для меня жемчужина штата Нью-Йорк расположена всего в двух часах езды от Манхэттена. По-моему, это волшебные горы, но карта зовет их Катскильскими.
Свой звездный час они пережили в начале ХХ века, когда их открыли для себя нью-йоркские евреи. Живя в зверской тесноте коммуналок Ист-Энда, они тосковали по простору – и прохладе. Этого товара было вдоволь в горах, заманивавших горожан, еще не знавших кондиционеров, холодными летними ночами. Фермы стали гостиницами, потом – курортами. В момент высшего расцвета, сразу после Первой мировой войны, здесь было 500 фешенебельных отелей – с бассейнами, полями для гольфа и еврейской кухней.
Главной ее гордостью считался борщ, в честь которого Катскилы до сих пор носят кличку "борщевой пояс" – borsch belt.
Курортников развлекали американские Райкины, артисты разговорного жанра, которые постепенно приучили и всю Америку к ипохондрическому еврейскому юмору, столь ценимому поклонниками Вуди Аллена. Последним мэтром “катскильской плеяды” стал Джеки Мейсон, веселивший своими политически некорректными монологами Бродвей, Горбачева и королеву Елизавету.
С годами, однако, здешний курортный бизнес, проигрывая тропическим пляжам, иссох на корню. Вот тогда-то Катскилы вспомнили о своем мистическом еще индейском прошлом и предложили себя американским буддистам. Недорогая земля, малолюдность, близость к Нью-Йорку и разлитый в здешней природе покой, усыпивший Рипа ван Винкля из рассказа Вашингтона Ирвинга, привлек сюда буддийские монастыри.
Одни прячутся в лесистых расселинах, другие вскарабкались на вершины, третьи стоят у горных ручьев. Скромно держась в стороне от дороги, они не столько изменили горный ландшафт, сколько дополнили его духовный пейзаж новой для этих мест религией. Сегодня монастырей здесь набралось уже так много, что они представляют все ветви древнего буддийского дерева. Совершить паломничество по Катскилам – все равно что побывать на Дальнем Востоке.
В прибрежной части Катскилов расположен целый храмовый городок китайских буддистов
В прибрежной части Катскилов, возле поселка, который с обычной американской путаницей зовется Каиром, расположен целый храмовый городок китайских буддистов. По-праздничному красные павильоны с поэтическими названиями полны изваяний будд. В одном только храме святых аратов – пять тысяч статуй.
На западе, где буддийская география помещает рай, стоит японский монастырь. Уже у ворот вас встречают ласковые олени, будто знающие, что один из них был Буддой в прошлом рождении. Черно-белая геометрия приземистых построек отражается в холодном горном озере с ручными золотыми карпами. Внутри монастыря все пусто и голо: полупрозрачные раздвижные стены и пружинящие под ногой циновки, из украшений – дымки курений, напоминающие о том воздушном замке, которым буддисты считают реальность. Зимой тут так тихо, что слышно, как огромные – с блюдце – снежинки лепят метровые шапки на ветках кривых японских сосен.
В центре Катскильских гор, на вершине крутого холма стоит самый красивый монастырь – тибетский. Здесь все золотое: шелковые иконы-мандалы, атласные подушки для медитаций, позолоченные будды и бодхисаттвы, за которыми присматривает улыбчивый далай-лама с большого портрета, увитого подношениями паломников – белоснежными шарфами. По вечерам над монастырем раздается протяжный, как и положено в горах, вой дунгченов, длинных тибетских труб.
Их можно услышать в лежащем чуть ниже Вудстоке. Главная приманка туристов, богоискателей и хиппи, этот городок, наверное, самый странный в Америке. Тут все устроено по вкусу чудаков, ищущих на Востоке того, чем их обделил Запад. Для них вместо неизбежного молла Вудсток держит "Ярмарку дхармы", конгломерат лавок с ритуальным товаром. В них можно встретить настоящего тибетского ламу, дзен-буддийского монаха с бритой головой, нью-йоркского профессора, рокера с татуированными иероглифами и просто бродяг без определенных занятий, но с широким кругом интересов.
Борис Гребенщиков несколько лет назад записал в Вудстоке свой тибетский альбом
Когда я заходил сюда в последний раз, хозяин – индус с косой – поставил запись буддийских мантр. Голос показался знакомым. Оказалось, Борис Гребенщиков, который несколько лет назад записал в Вудстоке свой тибетский альбом.
В проводники по штату Нью-Йорк я взял моего друга, замечательного скульптора Джеффа Блумиса. В тех самых Катскильских горах, о которых я только что рассказывал, он построил не очень миниатюрный (62 акра, это 60 футбольных полей) парадиз – с садами, бронзовыми статуями – своими и Эрнста Неизвестного (Джефф отливал все его работы в бронзе), тремя вырытыми им прудами и семейным музеем.
Джефф, вы живете между Нью-Йорком и Нью-Йорком, какой контраст между городом и штатом бросается в глаза?
Джефф Блумис: Под штатом Нью-Йорк мы будем подразумевать верхнюю часть Нью-Йорк-штата. Главное, что мне бросается в глаза – это, конечно же, плотность населения. В городе люди находятся вокруг тебя – и сверху, и снизу.
Второе – это время. Время по-разному течет в городе и в штате Нью-Йорк, если вы находитесь за городом. Время летит в городе, очень быстро проходят дни. За городом дни могут тянуться очень долго, и к этому надо привыкнуть. Поэтому когда я приезжаю за город, то занимает где-то день хотя бы войти в этот ритм. Разумеется, природа разная. В городе природа парковая, прирученная, за городом она дикая. В городе мы видим бетон, здесь мы видим зелень, фермы. Плотность и время, я бы сказал, две вещи, главные различия.
Александр Генис: Какие отношения выстраиваются между манхэттенцами и коренными обитателями штата Нью-Йорк?
Джефф Блумис: Слегка натянутые. Местные люди не очень любят городских. Они называют их city idiots (городские идиоты), городские называют местных hillbilly (деревенщина). Это противостояние прогрессивного городского населения и консервативных местных. Последние недовольны тем, что город заставляет их определенные правила соблюдать: что можно, что нельзя делать. Вся вода, например, для Нью-Йорка идет из наших катскильских мест, поэтому здесь запрещают развивать индустрию. Местным это не нравится, а мне это, конечно, очень нравится.
Александр Генис: Джефф, а как к вам отнеслись местные? Они ведь приняли вас за своего. Почему?
Джефф Блумис: Потому что я с ними работаю, я к ним хорошо отношусь, я их понимаю, я их люблю. Я понимаю вообще всю эту закалку местного народа, который способен выживать в таких нелегких условиях. Здесь суровая зима. Живя в upstate Нью-Йорка, нужно знать, как свой быт обустроить так, чтобы не замерзнуть зимой. Когда городские сюда приезжают, у них в первую же зиму лопаются все трубы.
Я работаю с местными, даю какие-то задания, они помогают мне в моей студии, в мастерской. И у нас сложился диалог, основанный на взаимоуважении.
Александр Генис: А как живут в провинции в Нью-Йорке беглецы из Манхэттена?
Джефф Блумис: Это как пригород для беглецов, ведь это не так далеко от города. Где я нахожусь – часа три от города. Поэтому многие покупают второй дом, строят здесь студии, отдыхают. С тех пор как появился хороший интернет, все больший наплыв городских, которые остаются здесь жить вообще. Так что хорошо уживаются.
Александр Генис: Я помню, вы мне показывали дом банкира, который стал заниматься разведением лошадей.
Джефф Блумис: Тут многие и лам, и лошадей, и все, что угодно, даже рыб разводят. Почему бы и нет?
Александр Генис: Потому что для банкира коневодство – необычная профессия.
Все банкиры мечтают о настоящей работе
Джефф Блумис: Все банкиры мечтают о настоящей работе. "Белые воротнички" проводят весь день в офисах и мечтают, что выйдут на пенсию, заведут ферму, коров будут разводить, например. Это нормально. Или, например, заняться искусством – многие начинают это делать после того, как заканчивают свою городскую карьеру.
Александр Генис: Какое место можно найти только в штате Нью-Йорк?
Джефф Блумис: В нашем штате можно найти Манхэттен – это уникальное место, по-моему, самое интересное место вообще в Америке и в мире. Все народы, все языки, все, что есть в мире, есть в Нью-Йорке. Катскильские горы очень красивые, необычные, спиритуальные какие-то такие.
Александр Генис: В то же время очень дикие.
Джефф Блумис: Да, к нам приходят медведи. Я как-то хотел кормить птичек, медведи узнали, что у нас дают птичий корм, начали приходить к нам в гости и все это съедать. Мне пришлось прекратить. Да, здесь очень много зверей: и лисы, и бобры, и олени. Все, что угодно.
Александр Генис: Джефф, какое блюдо представляет штат Нью-Йорк в американской кухне?
Джефф Блумис: Не будем забывать про бейглс, потому что бейглс тоже только в Нью-Йорке нормальный можно найти.
Александр Генис: Бублик.
Джефф Блумис: Это не бублики – это другое. Бейгл с красной рыбой и с крим-чиз.
Главные ингредиенты нью-йоркской кухни – это бублик, лососина, крим-чиз и "Нью-Йорк таймс"
Александр Генис: Красная рыба – это лососина. Но, по-моему, главные ингредиенты нью-йоркской кухни – это бублик, лососина, крим-чиз и "Нью-Йорк таймс".
Джефф Блумис: Я бы добавил "Манхэттен клэм чаудер" – это такой супчик есть неплохой, на самом деле один из моих любимых. Конечно же, мясо, гриль-стейк, жареная рыба. Вообще-то в Манхэттене, в Нью-Йорке кухня со всего мира есть.
Александр Генис: Должен сказать, что лучшую рыбу я ел у вас дома, которую мы же поймали в пруду, который вы же вырыли.
Джефф Блумис: Да, мы разводим рыбу, форель, баса, сами ловим. Я помню, как вы сделали фильм, как приготовить правильно уху.
Александр Генис: Из вашей рыбы.
Джефф Блумис: Из нашей же рыбы, да. Было замечательно.
Александр Генис: Расскажите о необычной встрече в вашем штате?
Джефф Блумис: Я столько людей интересных встретил в Нью-Йорке. Мне очень, наверное, повезло, встречи происходят все время и сейчас. Может быть, самая интересная встреча была года четыре назад. На моей выставке подошел ко мне какой-то мужчина пожилой, в шляпе, голос какой-то необычно знакомый. Я его не узнал, показал ему свою выставку, работы. Он посмотрел, подошел к галеристу, купил три работы, расписался и ушел. Потом, когда я посмотрел, кто это был, то оказалось Том Уэйтс, мой кумир и любимый певец. Это была самая необычная встреча.
В Нью-Йорке я за свою жизнь встретил всю русскоговорящую элиту. И Неизвестного, и Аксенова, и Лимонова, и Вагрича Бахчаняна, Костю Кузьминского, Сашу Шнурова, Славу Цукермана, Сокова Леню, Сашу Косолапова, Юру Красного, Виталия Комара, Гребенщикова, Бродского. Нью-Йорк – такое место, где все люди как-то пересекаются.
Александр Генис: Как война в Украине отразилась на жизни штата?
Когда я говорю, что из Молдавии, то раньше люди думали, что это какие-то острова Мальдивские
Джефф Блумис: Не так уж и отразилась, как должно было бы быть. В Нью-Йорке это чувствуется, конечно, видишь и флаги, и люди разговаривают. Но и в апстейт, в штате, люди узнали, где находится Украина. Когда я говорю, что из Молдавии, то раньше люди думали, что это какие-то острова Мальдивские. Сейчас, если я говорю, что Молдавия – между Украиной и Румынией, тут они уже начинают вспоминать карту. Они уже знают Украину. Но на мой взгляд, недостаточно. Это все ужасно, и катастрофа полная, так мне кажется. Да так оно и есть.
* * *
Округ Колумбия. Территория – 177 кв. км. Население – 689 тыс. человек. Год образования – 1790. Прозвище – D. C. Символическое животное – летучая мышь. Девиз – "Справедливость для всех".
Я очень люблю Вашингтон, потому что он не похож на другие города, особенно американские. Вашингтон – исключение, умышленная столица, уникальная, как конституция, с которой у него много общего.
Колумб назвал Америку "другим Светом", Америго Веспуччи его поправил, добавив титулу метафизическую перспективу: Новый Свет. Среди прочего это значит второй. Здесь все началось опять и сначала. Поэтому, о чем говорит каждый банк с колоннами, здесь есть своя – американская – античность. К тому же в каждом штате стоят фальшивые Афины, но настоящие, конечно, одни, и это, как там скажет каждый, – ученый Бостон.
– А Нью-Йорк? – спросят меня.
– Вторая Александрия. Столица космополитов.
– Где же тогда Рим?
– Получается, что Вашингтон.
В нем есть благородная, сдержанная, намекающая на Средневековье древность колониальных предместий, но она не наследует античности, а предшествует ей. Дело в том, что булыжные мостовые, черепичные крыши, поседевшие от старости кирпичные стены, кривые переулки и прочие европейские радости оказались здесь до того, как появилась белокаменная роскошь американского Рима. Чтобы мы не забыли о том, где находимся, в Вашингтоне постоянно пишут – на порталах, площадях и тротуарах. Здесь принято высекать – в граните, мраморе и бетоне – изречения, стихи, законы, сплетни. Жизни не хватит, чтобы прочесть этот увлеченный графоманией город. Но этого никто и не делает, ибо надписи, как иероглифы у древних египтян, служат Вашингтону оберегом, наглядно привязывающим столицу Америки к ее истории. Исправно перерабатывая будущее в прошлое, Вашингтон трудится так быстро, что, навещая его, я каждый раз нахожу новую историческую достопримечательность. Компенсируя их национальный дефицит, столица состоит, кажется, только из них.
Характерно, что вид на Капитолий, как в бедном (еще республиканском) Риме, открывается сразу за деревенской околицей. Переход от сельской местности к державной не кажется внезапным лишь потому, что Вашингтон считается самой зеленой столицей в мире. Что и неудивительно: город будто бы забыли построить.
Улицей, соединяющей Белый дом с Капитолием, служила коровья тропа
Когда в Лондоне гремел Байрон, а в Москве – Наполеон, улицей, соединяющей Белый дом с Капитолием, служила коровья тропа, известная под именем Пеннсильванской. Первые президенты не без труда добирались по ней до Конгресса еще и потому, что дорогу пересекал ручей, славившийся окунями. Со временем пустыри назвали – и сделали – парками, но дух пасторальной идиллии сохранился. Главная площадь – сельский выгон с трогательной старинной каруселью.
Наш знаток Вашингтона – здешний старожил Илья Левин. Бывший ленинградский филолог с американской ученой степенью, Илья стал дипломатом, долго служил в самых разных американских посольствах – от России до Эритреи, от Туркмении до Ирака. Осев, наконец, в Вашингтоне, Левин согласился по старой дружбе поделиться его секретами.
Илья, вы известный путешественник, видели все на свете. Чем столица Америки кардинально отличается от других столиц?
Илья Левин: Это в общем-то небольшая столица. В округе Колумбия меньше 700 тысяч жителей. Я еще застал старожилов, которые помнили Вашингтон тихим южным городом. Он таким, по их словам, оставался до президентства Кеннеди. Можно сказать, что и сейчас это довольно-таки тихий город, к 10 вечера большинство ресторанов закрыты, улицы пустеют, люди рано ложатся спать. Есть исключения – район Адамс-Морган или 14-я улица, там собирается молодежь, но все-таки это тихий город. Вашингтон – не Лондон и не Париж, не говоря уже о Нью-Йорке.
Александр Генис: А вы ощущаете, несмотря на эту тишину, что обитаете в центре политической жизни страны, а, может быть, и всего мира?
Илья Левин: Чтобы ощутить себя в центре политической жизни, достаточно проехать несколько остановок на метро в тот район, где находится Белый дом, пройти дальше к Капитолийскому холму, где находится Конгресс, где находится Верховный суд. Это тот Вашингтон, который видят туристы. Совсем рядом от меня, в нескольких остановках метро совсем другой Вашингтон, и этот другой Вашингтон мне ближе. Я бы сказал, что он начинается с площади Дюпон, Дюпон-Серкл. Оттуда, если пойти на запад, то окажешься вскоре в Джорджтауне со старинными особняками, а если на восток, то будет вскоре Адамс-Морган, такой богемный район, в том районе жил когда-то Аксенов до тех пор, пока не переехал в Джорджтаун.
Аксенов, должен сказать, смог почувствовать Вашингтон, он смог передать его особую атмосферу в книге "В поисках грустного бэби". Кто не читал, очень рекомендую. Аксенов называл Вашингтон по-своему – Нашингтон. Уютное слово, ну и город для тех, кто его знает, тоже очень уютный.
Вашингтон оказался любимым городом Аксенова, он его описал довольно-таки детально. По Вашингтону, по Нашингтону, точнее, можно водить экскурсии, как водят экскурсии по Петербургу Достоевского или можно водить экскурсии по Берлину Набокова.
Cтоит свернуть направо или налево, как все сразу меняется: вокруг красивые виллы, сады, забредают олени, бегают кролики
Я сам живу в другом Вашингтоне, живу к северу Дюпон-Серкл, полчаса пешком от Дюпон-Серкл, на метро две остановки. Мой район называется Кливленд-Парк. Это очень, надо сказать, типичный район этого "другого" Вашингтона, который я очень люблю, где я себя чувствую уютно. По этому району проходят две из главных вашингтонских улиц: Коннектикут-авеню и Висконсин-авеню. На этих улицах автобусы, метро, магазины, вся городская инфраструктура. Но стоит свернуть направо или налево с любой из этих главных улиц, как все сразу меняется, оказываешься совсем в другом мире: вокруг красивые виллы, небольшие дома на одну семью, сады, цветы, деревья, зелень, на эти улицы забредают олени, бегают кролики.
Александр Генис: Не похоже на столицу. Но такой она была при Вашингтоне, надо сказать.
Вернемся к политике. Заслуживает ли округ Колумбия право стать 51-м штатом?
Илья Левин: Хороший вопрос и важный вопрос. В состав Соединенных Штатов входит несколько территорий, которые не являются штатами, например, Гуам, Американское Самоа, Марианские острова и еще некоторые. Эти территории находятся под прямым контролем Конгресса Соединенных Штатов, высшего федерального законодательного органа. Одной из таких территорий является и округ Колумбия. Жители Вашингтона получили право голосовать на президентских выборах относительно недавно, только в 1961 году – это случилось после ратификации 23-й поправки к Конституции. А право избирать своего мэра и собственный муниципальный совет вашингтонцы получили только в 1973 году.
Он до сих пор не имеет своих представителей в Конгрессе, представителей, которые имеют те же самые права, что и конгрессмены, сенаторы других штатов. В нижней палате Конгресса Вашингтон многие годы представляет Элеанор Холмс Нортон, но права голоса у нее нет.
При всем при том жители округа Колумбия платят не только городские, но и федеральные налоги. Поэтому понятно, что большинство жителей Вашингтона, согласно многим опросам, за то, чтобы округ Колумбия стал уже наконец самостоятельным штатом. В Вашингтоне на машинах часто можно видеть стикер "Налоги есть, а представительства в Конгрессе нет".
Александр Генис: Именно этот лозунг привел к американской революции, как мы помним.
Илья Левин: Да. Так что всякое может быть.
Александр Генис: Какое место можно найти только в ваших краях, что-то такое уникальное?
Илья Левин: Мое любимое место в Вашингтоне – это Хиллвуд, это музей и парк, место, мне кажется, совершенно удивительное. Оно находится в нескольких кварталах от Коннектикут-авеню, но в Хиллвуде шума городского совсем не слышно. Когда я впервые там оказался, то это место напомнило мне рассказ Уэллса, не знаю, знаете ли вы, – это "Дверь в стене”.
Александр Генис: Еще бы! Это любимый рассказ моего детства.
Илья Левин: Правда? Мой тоже. В этом рассказе, если помните, речь идет о том, как главный герой, житель Лондона, замечает какую-то совершенно неприметную дверь на лондонской улице, заходит в нее и оказывается в удивительном райском саду, там деревья, цветы, птицы поют, замечательные люди ходят по улицам. Потом выходит и оказывается опять на обычной лондонской улице. И вот таков Хиллвуд.
Александр Генис: Какое блюдо передает характер вашего штата, что такое вашингтонское блюдо?
Главным, уникальным вашингтонским блюдом является так называемый "хаф-смоукс"
Илья Левин: Многие вашингтонцы считают, что типично вашингтонским блюдом, главным, уникальным вашингтонским блюдом является так называемый "хаф-смоукс" – это такие сосиски вроде хот-дога, сосиски в булке с каким-то специальным соусом. Должен сказать, что сам я никогда этот "хаф-смоукс" не пробовал, потому что не большой любитель хот-догов. По-моему, куда более интересно то, что в Вашингтоне можно купить на рыбном рынке, подают в ресторанах рыбу, устрицы, прочую морскую живность из находящегося неподалеку Чесапикского залива. Когда я работал на "Голосе Америке", я покупал устрицы оттуда ведрами, они стоили сущую ерунду, и приносил на "Голос Америки", когда там работал по уик-эндам, угощать коллег. Я учился тогда вскрывать устрицы особым ножом – это непросто. Но тем, кто знает, тому проще.
Александр Генис: Какая была самая необычная встреча в вашей вашингтонской жизни?
Илья Левин: В Вашингтоне необычные встречи – дело самое обыкновенное, по-моему, такой уж это город, но я про одну расскажу. У меня в Вашингтоне был старый друг – югославский философ и диссидент Михайло Михайлов. Он 7 лет сидел в тюрьме при Тито, потом жил в Вашингтоне в эмиграции. Мы с ним познакомились когда-то еще, в 1979 году, на Сахаровских слушаниях в Конгрессе, подружились, как оказалось, на всю жизнь. Его знали все в югославской диаспоре. И вот он как-то раз, это было, по-моему, в начале 90-х годов, пригласил меня на встречу с югославским кронпринцем Александром.
Когда он родился, Черчилль объявил номер отеля, где родился кронпринц, территорией Югославии
У него была интересная биография: кронпринц Александр родился в отеле "Кларидж" в Лондоне, где его отец, король Петр II был в эмиграции. Когда он родился, то Черчилль объявил номер отеля, где родился кронпринц, территорией Югославии. Это было сделано для того, чтобы Александр мог сохранить право на престол. По правилам те, кто родились за пределами Югославии, права на югославский престол утрачивали. Для верности еще, как рассказывают, в кровать, где Александра рожала его мать, была положена коробка с сербской землей. Александр вырос в Лондоне, его крестной матерью была принцесса Елизавета, сам он был потомком королевы Виктории, служил в британской армии.
И вот Миша его знал, и когда Александр приехал по каким-то делам из Лондона в Вашингтон, он позвал познакомиться с ним. Я согласился, вечером в назначенное время приезжаю в гостиницу "Ритц Карлтон" на Массачусетс-авеню. Выхожу из лифта, смотрю, в какую сторону идти, вижу: в конце коридора стоит невысокий полноватый господин и приветливо машет рукой. Говорит: "Вы Илья? Вам сюда. Добрый вечер". Это и был Александр. Миша уже к тому времени пришел в номер. Александр познакомил меня со своей второй женой принцессой Катариной.
К членам королевской семьи не положено обращаться первыми, надо ждать, чтобы они сами с тобой заговорили
Какое-то время мы там пробыли за приятным разговором, потом, когда уже уходили домой, я спрашиваю Мишу: "Я кронпринца Александра видел первый раз, а встретил он меня как старого знакомого. Очень какой-то неформальный был принц". "Как раз наоборот, – сказал Миша, – Александр человек сугубо формальный и строго придерживается протокола. К членам королевской семьи не положено обращаться первыми, надо ждать, чтобы они сами с тобой заговорили". Многие американцы, не зная этого правила, здороваются с Александром первыми. Так вот, чтобы не допустить нарушения протокола, Александр всегда спешил первым приветствовать тех, кого встречал в гостинице.
Александр Генис: Замечательная история, очень вашингтонская, я бы сказал, где короли, президенты, послы в большом количестве. Скажите, как война в Украине отразилась на окрестностях ваших?
Илья Левин: Я много гуляю по Вашингтону, и надо сказать, что буквально если не с первого, то со второго дня на многих частных домах появились украинские флаги. Поддержка Украины здесь совершенно очевидна. Открылся недавно и пользуется огромной популярностью первый украинский ресторан в Вашингтоне, хотя нет, второй, один есть в Адамс-Моргане, но первый такой большой ресторан, называется "Рута", она на Капитолийском холме. Я там был совсем недавно в первый раз, прекрасный борщ, прекрасные котлеты по-киевски. Замечательное место!
Александр Генис: Вопрос, который я не могу именно вам не задать: что шепчет столица, кто будет следующим президентом Америки?
Илья Левин: Из всех моих знакомых на эту тему никто особенно не говорит. Трудно сейчас предсказывать, что там будет. Через год, может быть, что-то станет понятнее, но сейчас не знает никто, никто не хочет и гадать.
