Пол Будниц, основатель компании Kid robot, производящей детские игрушки, выпустил в издательстве Powell’s Books энциклопедию, подробно описывающую вычурных «пластиковых пришельцев» — персонажей мира современных детей.
Пол Будниц. «Я из пластмассы. Нашествие дизайнерских игрушек» — Paul Budnitz. I Am Plastic: The Designer Toy Explosion
Мягкие зеленые кочерыжки с двумя рожками, двумя зубами, красным семечком носа и глазами, похожими на компакт диски... Пушистые разноцветные ваньки-встаньки «буба», у которых на лысых головках — только глаза, как будто их носы и рты утонули в высоком пушистом воротнике... Пухленькие, задастые, коротконогие «теле-таббис» с телеэкраном на пузе... Одноглазые, однорогие, лиловые пожиратели людей под названием Uglydolls (куклы-уродцы)... Это лишь несколько примеров из десятков, а, может быть, уже и сотен, дерзких изобретений дизайнеров игрушечного бизнеса.
Если верить автору книги «Я из пластмассы» Полу Будницу, пионерами этого сомнительного, но успешного бизнеса были в начале 1990-х годов два выпускника Нью-йоркской дизайнерской школы Дэвид Хорват и Сан-Мин Ким, сделавшие Uglydolls. С тех пор создание кукол-уродцев превратилось, по выражению рецензента книги Стивена Хеллера, в небольшой глобальный феномен. (Кстати сказать, «бубас» и «телетаббис» — английские куклы).
Изобретательность дизайнеров безгранична: от миловидной таксы, у которой между передней частью туловища и задней расположена пружина (так что ее можно растянуть на полкомнаты) до таких вот экстремальных и уже не детских игрушек:
В середине 1990-х годов в Гонконге и Японии иллюстраторы комиксов начали создавать нелепые существа, заменяя головы и другие части тела хорошеньких куколок Барби или популярной куклы-солдата G.I. Joe на головы и части тела других (фантастических) существ. Эти гибриды (чаще всего сатирические) продавали на конференциях и ярмарках книжек-комиксов, и они имели оглушительный успех. Вскоре в Китае, в Квантунге, игрушечная фабрика наладила серийное производство нескольких моделей, и начался бум экспериментальных игрушек, рядом с которыми даже не совсем традиционные персонажи американского детского мультика «История из жизни игрушек» или английского взрослого мультика «Куриная ферма» кажутся старомодными.
Появился целый набор монстров: самоуверенный одноглазый резиновый шарик с тонкими ручками и ножками — Майкл Вазовский, его девушка (тоже одноглазая и с кудряшками из мелких змей), и их бородавчатый босс, утыканный множеством разнообразных глаз. Появилась уродливая семейка «Симпсонов». Это все — из мультфильмов (из детского «Корпорация монстров» и из взрослого телесериала «Симпсоны»). Другие куклы — пространственные копии настенных «графитти», или персонажи рэпа, или продукты собственной фантазии художников — например, La Messie’s Zombies, саркастические существа, похожие на куски яркого желе с руками, ногами и со съемными головками. Автор книги «Я из пластмассы», Пол Будниц, пишет:
Почти все дизайнерские куклы являются вызовом основному принципу создания традиционных игрушек. И, прежде всего, в них нет ничего ностальгического. А по моему глубокому убеждению, ностальгия убивает творческую изобретательность... и убивает жизнь.
Не знаю, правомочен ли такой приговор ностальгии, но меня интересует другое: в чем причина успеха игрушек-уродцев? Их триумф начался давно. Персонажей популярнейшей детской телевизионной образовательной передачи «Улица Сезам» хорошенькими не назовешь: они все — добрые, веселые чудовища: «бисквитное чудовище»; красный большеротый Эльмо; синий Гровер — мохнатый, длиннорукий и длинноногий; мусорное чудовище, живущее в мусорном баке; чудовище-девчушка по имени Зои, которая всегда бегает в балетной пачке. И сейчас почти у каждого американского ребенка есть дома набор таких игрушек — персонажей «Улицы Сезам». То же самое относится и к более раннему (и еще более популярному) американскому кукольному теле-представлению Muppet Show, которое вели лягушонок Кермит и кокетливая свинья-блондинка — мисс Пигги. Там самым примечательным был оркестр лохматых бомжей. Особенно диким был ударник: он ходил с цепью на шее, не говорил, а только рычал, и его звали Animal — «животное». И вот именно их обожают и интеллигентные взрослые, и интеллигентные дети. Почему? Почему не плюшевых медвежат, не трогательных фетровых щенков, не хорошеньких кукол? Вот что говорит рецензент книги Стивен Хеллер:
Детская любовь к куклам, изображающим живые существа, часто бывает покровительственной и жалостливой. Поэтому и раньше роскошные куклы пылились по углам, а в игру шли потрепанные, со свалявшимися волосами уроды, которыми играли по очереди все старшие сестры и кузины, а то, может быть, и матери. Наверное, поэтому девочка Мари полюбила уродливого Щелкунчика, а героиня сказки «Аленький цветочек» полюбила благородное чудовище.
И я сама в детстве засыпала, прижимая к груди не куклу с закрывающимися глазами, а линялого тигра без усов и одного уха, подаренного мне соседским мальчиком перед отправкой в эвакуацию.
Paul Budnitz. I Am Plastic: The Designer Toy Explosion; Powell’s Books, 2006
