В Екатеринбурге закончился третий музыкальный фестиваль «Крещендо», который ежегодно представляет публике новое поколение русской исполнительской школы. Первый фестиваль проходил в Москве, второй в Петербурге. Всем музыкантам не более тридцати лет, но они уже большие мастера международного класса. Арт-директором фестиваля «Крещендо» является пианист Денис Мацуев.
За кулисами фестиваля, то есть за кулисами филармонии Екатеринбурга, в артистической, за пятнадцать минут до концерта из произведений Листа, которым будет дирижировать Михаил Плетнев, с солистом концерта и арт-директором фестиваля Денисом Мацуевым мы начинаем разговор о юношеской дружбе, без которой этого фестиваля не было бы.
– Денис, мне кажется, вы очень хороший друг. Этот фестиваль «Крещендо», это фестиваль ваших друзей.
– Да, есть в этом доля истины. Со многими участниками мы учились и в школе, и в консерватории, и были в фонде «Новые имена», в котором были все наши молодые музыканты, которые сейчас блистают на международной сцене. Мы действительно все были вместе, очень дружили и продолжаем дружить. Когда я приезжаю в свой родной Иркутск, мы идем в баню с моими друзьями, с которыми мы с первого класса дружим, мы заходим в баню, ныряем в Байкал и забываем, кто мы, там совсем другое рождается. Безусловно, здесь тоже есть друзья, в этой нашей команде, которая действительно блистательно проводит уже третий фестиваль, за который очень не стыдно.
– В вашем статусе практически звезды, я бы даже рискнула сказать поп-звезды от классической музыки, что для вас привлекательного и что сложного?
– Я не люблю слово «звезда». Если мое лицо стало популярным, я бы сказал, это не от хорошей жизни. Я затеял два фестиваля и пропаганду классической музыки – это дело неблагодарное в нашей стране. Есть у нас процент публики, который обожает классическую музыку, любит, но я взялся за это дело, чтобы привлечь новую аудиторию. И это очень сложно, поверьте. И не от хорошей жизни я появляюсь в таких передачах и журналах, в которых классический музыкант не должен появляться. Но результат есть, и это самое главное. Я обожаю, когда приходит новая публика в зал, и понимает, что концерт классической музыки это не развлечение, а тяжелая работа для слушателя. И это на фоне того ужаса, который происходит сейчас во всех СМИ. Я тут заболел на два-три дня, включил телевизор, переключал каналы и начал понимать, что я постепенно схожу с ума - поток одинаковой информации, юмор ужасный, низкопробный, вообще такое впечатление, что специально мне зомбируются мозги. Самое обидное, что зомбируется молодое поколение, которое забывает, кто такие Чайковский и Рахманинов, хотя, может быть, они этого и не знали. Они и кто такой Пушкин не знают… Единственное спасение – канал «Культура», отдушина на фоне этого потока помоев, который идет изо всех СМИ. Поэтому наш фестиваль прорывает себе дорогу. «Крещендо» – это в музыке постепенное нарастание звука. Мы ошиблись с названием, потому что нам стартовать удалось очень ярко. И не потому, что мы были у президента, хотя это действительно подняло наш статус очень высоко и теперь придется держать планку. И я очень рад, что мы выехали из двух столиц сюда. Екатеринбург – это тоже культурная столица России, и при наличии такой филармонии, такой публики, при наличии такого замечательного оркестра, просто европейского класса, который действительно совершил подвиг, выучив шесть программ к этому фестивалю. Они сыграли с таким звуком, с таким качеством, с таким утонченным вкусом. И маэстро Плетнев, который со мной закрывает этот фестиваль, был просто в восторге от оркестра, от гибкости музыкантов, от такого творческого начала. Они реагируют на любой взмах руки. Многие годы они добивались этого результата и, конечно, Дмитрий Лисс один из лучших дирижеров в своем поколении.
– Я видела два концерта, они действительно поразительные. У вас в команде два фантастических духовика – гобоист и кларнетист. Это же редкая профессия.
– Действительно, редкая, а еще и дефицитная, супердефицитная. У нас в стране сейчас просто нет духовиков, все оркестры бьются за каждого валторниста, гобоиста, фаготиста. Это просто огромная трагедия. И на этом фоне Алексей Огринчук, в первую очередь, это уникум какой-то. Первый солист амстердамского оркестра «Концерт-Гебау», человек добрейшей души, действительно европейская звезда. Мы наверно впервые за сто лет в оркестр русского гобоиста посадили. Когда он сдавал флюорографию, врач вбегает к нему с огромными глазами. Он не понимает: «Что случилось, что я, болен?». «Нет, просто ваши легкие не вошли в наш квадрат». У него действительно какое-то редкостное строение легких. А Игорь Федоров – потрясающий кларнетист. Он выбрал сольную карьеру, для духовика это очень сложно, потому что кларнет не сольный инструмент, а оркестровый. Он не хочет садиться в оркестр, продолжает работать, начал дирижировать. Это действительно настоящие ребята.
– Вас уже сравнивают с несколькими великими русскими музыкантами: и с Горовицем, и с американскими музыкантами. Вы бы себя с кем сравнили?
– Я бы хотел остаться Мацуевым. В каждый период творчества у тебя есть такие виртуальные романы со многими композиторами и исполнителями. Волей-неволей ты начинаешь подражать им, ты находишься под огромным впечатлением от их игры. Никуда не деться, все равно в юности ты начинаешь подражать великим, это нормальная ситуация. Было бы сложнее, если бы не начинал подражать, а начинал бы интерпретировать в детстве. Это очень опасно. Вундеркинды многие находят какую-то свою интерпретацию, и 90 процентов в 14-15 лет пропадают с горизонта. Я вообще очень боюсь слова «вундеркинд», потому что только единицы из них становятся музыкантами. И, к счастью, большинству ребят из «Крешендо» удалось такое постепенное движение. Они все были талантливы в детстве, но они развивались, развивались, и сейчас они на пике своей формы, я считаю, и по популярности. В России их уже знают, они имеют свои абонементы в Москве, они стали популярны, на них ходит публика. Но это еще не конец. Я хочу сделать, чтобы они действительно стали настоящими звездами.
– Вы сказали слово «вундеркинд». Я сразу вспомнила о том, что ваши родители музыканты. Насколько они вас поддерживают или, наоборот, давят, мешают или помогают?
– Родители – это 90 процентов моего успеха. То на что они пошли в 91-м году, когда мы приехали в Москву… Мой папа заведовал всей музыкальной жизнью города Иркутска, он и в театре, и в театральном училище, он и композитор, и пианист. Все держалось на нем. Мама тоже преподаватель в пединституте и в школе. А они все бросают и приезжают со мной в съемную однокомнатную квартиру на проспекте Маршала Жукова в Москве, с пианино «Тюмень». Стирать готовить, убирать, и, в первую очередь, заниматься со мной. Потому что папа со мной занимался с трех лет, и сейчас со мной сидит. Вот он сейчас здесь находится и так же меня ругает, как и всегда. Я считаю, что если бы они на такой шаг не пошли, я бы никогда не выдержал и никогда бы не выжил в Москве один, это сто процентов. Потому что я целиком домашний ребенок. С одной стороны, я и во дворе ломал руки, играл в футбол, в хоккей, дрался, а с другой стороны, я никогда не был ни в садике, ни в яслях, бабушки ушли с работы, чтобы полностью меня воспитывать. Мне повезло с этим, безусловно.
– Вы сейчас как иркутский мальчик…
– Золушка с Байкала.
– … хотите этими фестивалями вернуть что-то в Иркутск и в Екатеринбург?
– В Иркутске у меня свой фестиваль – «Звезды на Байкале». Там все наши метры выступают – Темирканов, Спиваков, Башмет, Гаранян, Образцова, артисты Большого театра. Я отдаю долг иркутской публике, потому что она действительно имеет великие культурные традиции. Я считаю, что музыка должна звучать не только в Москве и Питере, а по всей России. Благо, есть сейчас возможность. Хотя сложно организовывать эти фестивали, мы с Давидом Смелянским все это тащим, не так все просто, как кажется, но я считаю, что ради такого результата не грех идти на такие жертвы.
