Александр Генис: Американцы, которым приходится голосовать чаще, чем жителям всех других демократических стран, любят жаловаться, особенно во время такой беспрецедентно долгой кампании, как эта, на то, как им надоела политика.
Не верьте! Политика – любимое времяпрепровождение нации. Америке она служит и спортом, и театром. Источник сенсаций, скандалов, ярких эмоций, катарсиса, но
главное, конечно, в другом. Политика – генератор непредсказуемого, машина свободы. Запущенный больше двух веков назад, этот вечный двигатель демократии, всегда спасал Америку от косности и застоя, постоянно внося в ее историю необходимые каждой новой эпохе коррективы. О бесперебойности этой необходимой державной работы позаботились отцы-основатели. Как говорил один из них, Джеймс Мэдисон, «Право граждан на смену правительства - самый бесспорный принцип Соединенных Штатов».
Треть века, ни разу не пропустив своего шанса участвовать в выборах, я слежу за предвыборной борьбой, но так и не перестаю удивляться неожиданностям, которые она приносят. Ни власть, ни слава, ни деньги, в том числе и огромные, не способны обеспечить верной победы. А все потому, что тут наверняка не играют.
Я, например, помню, каким невероятным казалась поражение Буша-старшего, незадолго до этого победившего в первой Иракской войне. И как неожиданна была победа Буша-младшего над вице-президентом Гором.
Но такой, просто хичкоковской драматургии, как на этот раз, еще не было. Чего стоят внезапно взошедшая звезда баптистского проповедника Майка Хаккаби, одержавшего на днях очередную победу в Канзасе, и столь же быстро закатившаяся звезда губернатора-мормона Митта Ромни. Ну и, конечно, самый острый сюжет представила судьба – падение и взлет - лидера республиканцев Мак-Кейна, которого еще несколько месяцев назад все списали со счетов. Еще осенью Мак-Кейн, вел кампанию, останавливаясь в самых дешевых отелях и экономя деньги на носильщика. А зимой уже всем стало ясно, что он будет номинирован в кандидаты от республиканской партии.
У демократов еще сложнее. Казалось, все уже примирились с тем, что сегодня Америка поляризована, как никогда. Но никто же ждал поляризации внутри одной партии. Дело еще не дошло до главной – межпартийной войны, а страна уже с азартом следит за дуэлью единомышленников - Обамой и Хиллари.
Чтобы дать нашим слушателям представление о том, что значит жить в Америке в разгар выборов, мы попросили вашингтонского корреспондента «Американского Часа» Владимира Абаринова проиллюстрировать ход предвыборный борьбы теми эпизодами, в которых особенно чувствуется то политическое электричество, которое отличает настоящие выборы от любых других.
Владимир Абаринов: Нынешняя президентская кампания действительно необычна и даже уникальна во многих отношениях. Одна ее особенность бросается в глаза даже тем, кто следит за ней издалека и от случая к случаю. В Америке еще не бывало, чтобы на пост президента претендовала бывшая первая леди. Это обстоятельство создает целый ряд специфических трудностей. В США принято, чтобы члены семьи кандидата принимали активное участие в его кампании – избиратели хотят видеть семейство в полном составе. В то же время, в США не принято, чтобы бывший президент участвовал в кампании на этапе первичных выборов: авторитетный политик должен помогать своей партии в целом, а не одному кандидату в борьбе с другим. Президент Буш это правило соблюдает. А что прикажете делать Биллу Клинтону? Вероятно, ему необходимо найти какую-то грань допустимого, чтобы агитация в пользу жены не превращалась в нападки на ее соперника. И вот какой вопрос услышала Хиллари Клинтон на очередных теледебатах.
Вопрос: C енатор Клинтон, ваш муж навлек на себя на себя громы и молнии из-за того, в каком тоне он критиковал сенатора Обаму. Грэг Крэйг, который был юристом в избирательном комитете вашего мужа, спрашивает: если вы не в силах контролировать бывшего президента теперь, то что же будет, когда вы оба окажетесь в Белом Доме?
Хиллари Клинтон: Одно можно определенно сказать о Бараке и обо мне: у нас обоих очень пылкие супруги...
Барак Обама: Без сомнения.
Хиллари Клинтон: ...которые помогают нам и защищают нас в любых обстоятельствах. Факт состоит в том, что в президенты избираюсь я, и кампания эта – моя кампания.
Владимир Абаринов: На самом деле не так все просто. Если Хиллари будет избрана президентом, Билл вернется в Белый Дом и просто не сможет остаться в стороне от управления государством. Пару уже окрестили именем «Биллари» - фактически это будет третий срок Клинтона. Вот еще один вопрос на эту тему.
Вопрос: Вы утверждаете, что избрание вас президентом принесет Америке перемены. Мне 38 лет, и я еще ни разу не имела возможности голосовать на президентских выборах, где в бюллетене не было бы имени Буш или Клинтон. Каким образом вы можете способствовать переменам, если последние 30 лет мы видим в Белом Доме выходцев из одних и тех же двух семейств?
Хиллари Клинтон: Я часто говорю, что глубоко сожалею, что в Белом Доме сейчас Буш. Но я считаю, наша политическая система хороша тем, что нас всех оценивают по заслугам. Это самый беспощадный политический процесс, какой только можно себе представить. Мы стартуем с одной и той же позиции. Не имеет значения, кто ты таков, откуда ты взялся. Ты должен собрать деньги. Ты должен представить свою программу. И я хочу, чтобы меня судили по моим заслугам. Я не хочу иметь преимущество или заведомо предвзятую оценку. Я очень горжусь администрацией своего мужа. Я считаю, в те годы было сделано много хорошего, такого, что изменило к лучшему жизнь многих людей.
Перемены тех восьми лет – это путь от бюджетного дефицита и долгов правительства к сбалансированному бюджету и профициту, это 22 миллиона новых рабочих мест и надежда, которую обрели люди. Клинтон, знаете ли, потребовался для того, чтобы сделать уборку в Белом Доме после Буша Первого, так что, возможно, нужен еще один Клинтон, чтобы убраться после Буша Второго.
Владимир Абаринов: Шутки шутками, но был момент, когда дебаты Барака Обамы и Хиллари Клинтон напоминали базарную склоку, и способствовал этому именно Билл Клинтон. Вот характерный фрагмент.
Хиллари Клинтон: Иногда бывает трудно понять, что сенатор Обама сказал, потому что, как только начинаешь возражать ему, он заявляет, что имел в виду что-то другое. Факт заключается в том, что на прошлой неделе он сказал, что ему нравятся идеи республиканцев последних 10-15 лет, и мы можем представить точные цитаты. Я лично полагаю, что у них действительно были идеи, но это плохие идеи. Это плохие идеи для Америки.
Вопрос: Сенатор, мы слегка отклонились от темы, но я должен дать сенатору Обаме возможность ответить...
Барак Обама: Давайте поговорим о Рональде Рейгане. Вы сказали только что, что я выражал восхищение идеями республиканцев. Это неправда. Что я действительно сказал – и мы можем предоставить вам цитату – это что Рональд Рейган был политической фигурой, способной к трансформации, потому что ему удалось привлечь на свою сторону демократов, которые голосовали вопреки собственным экономическим интересам, и реализовать собственную повестку дня, повестку, против которой я выступал. Так что я хочу внести ясность. В моем заявлении ничего не говорилось о политике республиканцев. Я всю свою сознательную жизнь боролся с политикой Рональда Рейгана. Но я говорил о том, что нам следует задуматься, как нам реализовать нашу повестку, пользуясь той же способностью к трансформации. Мы должны привлечь на свою сторону независимых избирателей и частично республиканцев с тем, чтобы построить дееспособное большинство и с его помощью продвигать нашу повестку. Вот что я сказал. Вы можете спорить с этим, но дайте мне закончить...
Хиллари Клинтон: Вы говорили о Рональде Рейгане как о лидере, способном к трансформации. Но я не упоминала его имени.
Барак Обама: Ваш муж упоминал.
Хиллари Клинтон: Перед вами я, а не он.
Барак Обама: Иногда бывает трудно понять, кто мой соперник на выборах.
Владимир Абаринов: Если для республиканцев Рональд Рейган – икона и недосягаемый образец, то для демократов – анафема и проводник антинародной политики. Поэтому Обама и воспринял так остро критику по этому поводу. Что же он сказал на самом деле?
Барак Обама: Я не хочу изображать себя каким-то одиночкой. Я думаю о том, как меняются времена. Как, например, отличается нынешнее время от 1980 года. Я считаю, Рональд Рейган изменил траекторию Америки так круто, как не сделали этого ни Ричард Никсон, ни Билл Клинтон. Он коренным образом изменил курс, потому что страна была готова к этому. Он ответил на запрос общества, которое желало ясности в политике, оптимизма, энергичности и предприимчивости, которые в тот момент были утрачены.
Владимир Абаринов: Конечно, Билл Клинтон имел основания для обиды. И вот его заочный ответ в ток-шоу Чарли Роуза.
Билл Клинтон: Думаю, важно и видение, и программа. А символы в наше время не так важны, как суть.
Чарли Роуз: То есть вы намекаете, что сенатор Обама – в большей мере символическая, чем содержательная фигура?
Билл Клинтон: Обама – человек выдающихся способностей. И потрясающей политической хватки.
Чарли Роуз: Готов к работе президента?
Билл Клинтон: Решать будут избиратели.
Чарли Роуз: Вы знаете, в чем состоит работа.
Билл Клинтон: Вот я и говорю: мой опыт, все, что знаю о работе президента и об окружающем мире, а я побывал в 90 странах после отставки... так вот следующим президентом я хочу видеть человека, обладающего видением и имеющего хорошую программу. Человека, который, вместе с тем, понимает, что ни видение, ни программа сами по себе не способны изменить жизнь. А вот Хиллари, сколько я ее знаю, всегда не только видела проблему, но и умела определить, что надо сделать, чтобы решить ее.
Владимир Абаринов: Странное впечатление: кандидаты все время говорят о будущем, о своем стремлении к переменам, а сами все время апеллируют к великим теням прошлого. Хиллари в свою очередь попала под огонь критики за неосторожное высказывание о другом покойном лидере, вернее – сразу о двух. Мартине Лютере Кинге и президенте Линдоне Джонсоне.
Хиллари Клинтон: Мечта доктора Кинга стала воплощаться в жизнь, когда президент Линдон Джонсон подписал в 1964 году Акт о гражданских правах.
Владимир Абаринов: Линдон Джонсон вошел в историю благодаря своей борьбе за Акт о гражданских правах. Казалось бы, в чем тут ересь? Но черная община Америки усмотрела в этой фразе умаление роли Мартина Лютера Кинга. Об этом с Хиллари Клинтон говорит обозреватель телекомпании NBC Тим Рассерт.
Тим Рассерт: Сегодня в Вашингтон Пост черная женщина пишет, что вы преуменьшает роль Мартина Лютера Кинга, что вы даете понять, что афроамериканцам нужен белый президент для исполнения их надежд.
Хиллари Клинтон: Понятно, вот вам плоды вырывания из контекста и превратной интерпретации. Тим, я не могу позволить вам поставить точку здесь. Доктор Кинг был на переднем крае борьбы. Он возглавлял движение. Но доктор Кинг понимал и говорил об этом совершенно ясно, что стране необходимо прийти к политическому согласию, чтобы осуществить перемены, затрагивающие будущие поколения американцев, а не просто произносить великолепные речи, какие произносил он. Вот почему он агитировал за избрание Линдона Джонсона в 1964 году. Вот почему он присутствовал при принятии этого великого закона. Заслуживает ли он львиной доли нашей признательности за то, что он сдвинул с мертвой точки политический процесс в стране? Да, заслуживает. Но у него были партнеры внутри политической системы.
Владимир Абаринов: В какой-то момент страсти накалились до такой степени, что оба кандидата Демократической партии одновременно дали задний ход и на очередных дебатах публично продемонстрировали примирение.
Барак Обама: Я хотел бы отметить, что я и Хиллари Клинтон были друзьями до того, как началась эта кампания, и мы останемся друзьями тогда, когда кампания закончится.
Хиллари Клинтон: Я хочу, прежде всего, сказать, что, как бы мы ни отличались друг от друга, наши с Бараком разногласия бледнеют по сравнению с разногласиями, которые мы оба имеем с республиканцами.
Владимир Абаринов: А Билл Клинтон временно исчез с горизонта.
