Александр Генис: Герой очередного радиоочерка Владимира Морозова – из его авторского цикла «Необыкновенные американцы» - тюремный охранник Дэвид Портер.
Владимир Морозов: Дэвид, какой был самый счастливый день в твоей жизни?
Дэвид Портер: Недавно у меня родилась внучка. Ее зовут Оливия Ли Холлоуборд. Дочь, наконец-то, решилась. Внучка - это здорово!
Владимир Морозов: А какой самый несчастный день?
Дэвид Портер: Ну, этого навалом. Такой день был, когда от меня пару лет назад ушла жена Барбара. Почему ушла? Не знаю. Нет, я ее не обижал. И не гулял от нее. Наверное, мы просто разлюбили друг друга. И разошлись.
Владимир Морозов: Скажи, а как Барбара стала тюремным охранником. Ведь у нее, вроде бы, высшее образование?
Дэвид Портер: Моя бывшая жена закончила факультет английского языка. Не нашла работы учителем и пошла в охранники. У нас в тюрьме, в городе Уилтон, я знаю еще двух охранниц с дипломами преподавателей. Трое парней - лесничие, тоже с высшим образованием. И Барбару, и меня смолоду учили, что если ты не отличаешься особыми талантами, то не надо лезть в частный бизнес, это рискованное дело. Найди работу, которая гарантирует тебе медицинскую страховку и пенсию, такую работу предоставляют штатное или федеральное правительство.
Владимир Морозов: Я помню, мы сидели у тебя вот в этой же комнате, и ты сказал, что ненавидишь свою работу, а Барбара ответила, что ей нравится работать охранником. Как так?
Дэвид Портер: Она лучше меня умеет общаться с людьми. Ее мать была социальным работником. Ходила по домам, где мужья били жен или детей. Слушала жалобы, давала советы, ее слушали. Видимо, это качество передалось моей жене. К сожалению, у меня этого нет. И потом, мне кажется, в нашей мужской тюрьме зэки охотнее общаются с охранниками-женщинами. Поговорил, как с матерью или с сестрой, и ему легче становится.
Владимир Морозов: Дэвид, конечно, не дай Бог, но если у тебя в тюрьме случится бунт, ты готов стрелять в людей?
Дэвид Портер: Нет, я не вооружен. Охранники ходят по тюрьме безоружные. А если случится бунт, то вызывают особую команду. Там люди, которые прошли специальную подготовку. Учился ли я на таких курсах? Нет, я не захотел. Почему? Потому что я не хочу стрелять в людей.
Владимир Морозов: А эта специальная команда имеет разрешение стрелять в людей, если, скажем, восставшие заключенные нападают на охрану или пытаются сбежать из тюрьмы?
Дэвид Портер: Нет, стреляют под тупым углом в пол. Ты видел наши полицейские гладкоствольные ружья «Ремингтон-870». Стреляют картечью. Она идет рикошетом и ранит нападающего в ноги. Тут цель - не убить, а остановить.
Владимир Морозов: У тебя бывали опасные моменты в тюрьме?
Дэвид Портер: Нет, не было. За 22 года мне пришлось десяток раз разнимать драки, вот и все. Два-три зэка начинают свалку, а мы обязаны их растащить. Я отделался парой синяков. Но одному сержанту проломили голову, сломали лицевую кость. На него теперь страшно смотреть. Другому повредили позвоночник. Он сейчас на пенсии по инвалидности.
Владимир Морозов: Все мужчины в твоей семье - охотники. С какого возраста ты начал охотиться? И помнишь ли, первого зверя или птицу, которых добыл?
Дэвид Портер: Это была синица. Я убил ее из духового ружья. Мне было 10 лет. Сначала я обрадовался, потом подошел ближе, вижу лежит мертвая птица и расстроился. И еще отец меня отругал. Ты, говорит, стреляй только то, что собираешься съесть. По-настоящему охочусь с 14 лет. Взрослые брали меня с собой, давали ружье. Первого оленя убил лет в 16-17.
Владимир Морозов: А как будет олень по-латыни?
Дэвид Портер: Odocoileus virginianus. Это белохвостый олень, какие водятся у нас здесь, в горах Адирондак. Как будет кизил? Cornus. Но за этим словом может идти другое означающее, какой именно кизил. Их десятки видов. Как будет белая сосна? Pinus strobus.
Владимир Морозов: Откуда ты знаешь латинские названия?
Дэвид Портер: Отец моей жены был профессором биологии. Пока я с ним не встретился, я думал, что все знаю и про зверей и про лес. Но оказалось, что он знает во много раз больше. И я решил не то, чтобы сравняться с ним, а хотя бы немного подтянуться.
Владимир Морозов: Кроме охоты и наблюдения за животными, другого хобби у тебя нет?
Дэвид Портер: Мое основное хобби – просто жить ото дня ко дню, в надежде, что завтра у меня будет достаточно денег, чтобы расплатиться по счетам и уплатить налоги. Я бедный человек.
Владимир Морозов: Хорош бедняк! Я помню, несколько лет назад ты собирался купить самолет. Сколько ты хотел за него выложить?
Дэвид Портер: 50 тысяч долларов. Но с тех пор я развелся, и мне пришлось отдать жене половину стоимости этого дома, она здесь больше не живет. Я заплатил ей как раз 50 тысяч долларов. Это и были мои самолетные деньги.
Владимир Морозов: Дэвид, если сказать коротко, то чем заключенный отличается от нас с тобой?
Дэвид Портер: Я рос с отцом и матерью. Ты, я знаю, тоже. Вечером мы вместе ужинали, разговаривали. А у большинства зэков, не было семьи или они росли без отца. Кто мои родители? Отец работал бригадиром сборщиков на заводе «Дженерал электрик». Мать всегда была домохозяйкой. У нас в городке ей давали детей на воспитание. Через наш дом прошли, наверное, человек сто ребятишек. Ей за это немного платили. Дети жили с нами день, неделю, месяц, пока власти не находили, куда их определить. Одна девочка Эвелин, так и осталась с нами, мои родители ее удочерили, и она стала моей младшей сестрой.
Владимир Морозов: Бывали в твоей жизни случаи, когда ты сам мог загреметь в тюрьму?
Дэвид Портер: Много лет назад я здорово пил, и меня арестовали пьяного за рулем. Это было 33 года назад. Мне только исполнилось 20 лет. Утром я проснулся в камере, где было еще с десяток таких же охламонов. Мне они не понравились, и я решил больше туда не попадать. Судья дал мне штраф в 400 долларов. По тем временам это были для меня большие деньги. Мне тогда, как капралу, платили всего 4 тысячи в год. А потом меня за тот арест еще и разжаловали. Я тогда служил в морской пехоте на базе Черрипоинт в штате Северная Каролина.
