Не лежит у меня душа к немецкому пасхальному зайцу, столь популярному в Америке, с его абсурдной мифологией – не вьют зайцы гнезда и не откладывают туда яйца. А вот к самому пасхальному яичку очень даже лежит.

Радостный символ воскресения заключает в себе множество смыслов и ассоциаций, культурных и личных; его совершенная форма радует глаз и прибавляет хорошего настроения. Вкупе с поцелуем от одного вида крашенки легчает и светлеет на сердце. Этого не объяснишь – это надо чувствовать!

Из яйца родилась прекраснейшая из женщин Елена Троянская, дочь Леды и Зевса, явившегося к ней в образе лебедя. В яйце на конце иглы хранил свою смерть Кащей Бессмертный: разбей яйцо – и разрушишь колдовские чары, и обратится лебедь снова в царевну.

Легенда гласит, что Мария Магдалина принесла весть о воскресении Иисуса императору Тиберию, который как раз приступал к трапезе. Ab ovo uscue ad mala – «от яиц до яблок», то есть от начала до конца, говорили римляне, потому что обед у римлян начинался яйцом и заканчивался фруктами. Император ответил, что воскресение Иисуса так же невозможно, как красное яйцо. В тот же миг яйца на столе императора окрасились в красный цвет, будто обагрившись кровью Христовой.

Но мне больше нравится другая теория, совсем простая и оттого более правдоподобная. В IV веке церковь запретила верующим есть яйца в Великий пост, и говеющие крестьяне, дабы яйца не пропали, варили их впрок, а чтобы отличить вареные яйца от сырых, красили вареные. Правда, вареное яйцо от сырого отличить легко – достаточно покрутить их волчком на столе: вареное крутится легко и быстро, а сырое останавливается, жидкое содержимое скорлупы тормозит.

В языческом Советском Союзе пасхальное яйцо, подобно рождественской ели, оторвалось от своих религиозных корней. Я рос в семье совершенно нерелигиозной, но крашеные яйца на Пасху, поездка на могилы почивших бабушки и дедушки – непреложная традиция моего детства. Мама красила яйца луковой шелухой. И потом целый день с самого утра я только и делал что стукался яйцами с друзьями и родственниками и уличал соперника в том, что он неправильно держит яйцо, жульничает. Споры эти напоминали споры остроконечников и тупоконечников из «Путешествий Гулливера», которые даже воевали из-за того, что не могли договориться, с какого конца разбивать яйцо.

А еще мне очень нравилось остроумие Колумба, сумевшего на обеде у кардинала Мендосы поставить круглое яйцо на стол вертикально.