Звезда и политическая смерть Евгения Пригожина. Основатель ЧВК "Вагнер" объявил о закрытии своего медиахолдинга "Патриот", лишился части своих вооруженных отрядов и потерял доверие россиян после неудачного военного мятежа. Где скрывается личный враг президента России и сколько ему осталось жить? Кому будет мстить президент России за свое публичное унижение?
Мумин Шакиров подводит итоги недели и обсуждает эти и другие темы с российскими политологами Михаилом Коминым, Александром Морозовым (научным сотрудником Центра российских исследований Бориса Немцова в Карловом университете) и Русланом Айсиным.
Видеоверсия программы
Кому Путин попробует отомстить за унижение?
Мумин Шакиров: После попытки военного переворота президент России решил, что надо общаться с народом каждый день: Путин на Соборной площади в Кремле, Путин на Форуме креативных идей, Путин в кресле геймера, Путин художник, Путин в Дагестане, где впервые за долгие годы оказался в плотном окружении своих избирателей. Никакой социальной дистанции, COVID не страшен: селфи, визги, обнимашки. "Кричали женщины "Ура!" и в воздух чепчики бросали". И плюс благодарность силовикам, якобы не дрогнувшим перед бунтовщиками.
Итак, всю неделю не только Европа, но и весь остальной мир обсуждают попытку военного переворота в России. Пригожинский мятеж буквально потряс политический ландшафт страны, нанеся смертельный удар по мифу "путинской стабильности". Многих особенно удивили кадры если уж не братания "вагнеровцев" с жителями Ростова, то доброго, чуть ли не любопытного отношения к вооруженным людям, которые явно не представляли собой армию министра обороны Сергея Шойгу. Особенно тепло встречали и провожали самого основателя ЧВК – Евгения Пригожина.
В то же время сам мятеж, закончившийся менее чем за сутки, оставил много вопросов. Что это было? Пригожин исчез, на сцене появился белорусский диктатор Александр Лукашенко, который якобы помог Путину разрулить ситуацию, уговорил основателя ЧВК "Вагнер" не идти походом на Москву и предложил для его войска убежище в своей стране. Пригожин записал на пленку команду "отбой", и с тех пор о нем мало что слышно, одни только слухи, его медиаимперия "Патриот" велела долго жить. А что будет с другими его бизнес-проектами, в том числе и в Африке, – еще меньше информации.
То, как госпропаганда пытается реанимировать образ альфа-самца, изрядно потрепанного бунтовщиком Пригожиным, я обсудил с Михаилом Коминым.
Удается ли Путину с помощью телевизионных эфиров и встречами с людьми, всякими третьесортными совещаниями по туризму в Дагестане заставить людей забыть, как он оказался униженным из-за бунта Пригожина?
Пригожин пытался опираться на старший офицерский состав, критикуя Министерство обороны, и в этой критике эти офицеры были солидарны с ним
Михаил Комин: Стратегия администрации президента заключается сейчас в том, чтобы показать: несмотря на какую-то поддержку, которую продемонстрировали, например, ростовчане Пригожину, большая часть населения Российской Федерации на стороне Владимира Путина, солидаризируется с ним. Путин и его администрация немножечко пытаются оживить так называемое "путинское большинство". Я не уверен, что это сработает с такими постановочными кадрами. И уж все-таки довольно давно Владимир Путин не апеллировал к своему "большинству", мифически сформированному во время его первого и второго президентских сроков. Какая-то часть населения Российской Федерации сейчас видит, что Владимир Путин пытается компенсировать свое унижение, которое он испытал во время пригожинского бунта. И я думаю, мы увидим, что рейтинги и у Левада-центра, и у других разных организаций продемонстрируют рост доверия Владимиру Путину. Будет ли это рисованный рейтинг или настоящий – мы не знаем.
Мумин Шакиров: Кто мог поддержать Пригожина?
Михаил Комин: Мне кажется, что Пригожин рассчитывал на две группы поддержки. Первая – это старший офицерский состав, люди, которые построили свою карьеру или большую ее часть еще до Шойгу, когда армией командовал глава Генерального штаба Николай Макаров, а министром обороны в тот момент был Сергей Сердюков. Этот старший офицерский состав пришел на свои позиции в результате знаменитой реформы Сердюкова – Макарова. Они считают: то, что Шойгу не продолжил эти реформы, было не совсем правильным решением, поэтому российская армия сейчас терпит проблемы, издержки во время войны с Украиной. Пригожин пытался опираться на старший офицерский состав, критикуя Министерство обороны, и в этой критике эти офицеры были солидарны с ним. Мы видим, что по крайней мере часть российской армии действительно не пыталась остановить колоны "Вагнера", которые шли от своих полевых лагерей до Ростова и дальше до Москвы. Может быть, они и не примкнули к Пригожину, не поддержали его в открытую, но не стали его задерживать, даже если им был дан такой приказ. Возможно, они попросили письменный приказ, а пока эта ситуация развивалась, "Вагнер" уже успел взять Ростов.
Пригожин понимает, что его ожидают "Новичок", полоний или тюрьма пожизненно, и он попытается предпринять действия для того, чтобы этого не допустить
Вторая группа, к которой пытался апеллировать Пригожин, – это генералы, напрямую с Шойгу не связанные или имеющие с ним каких-то личных конфликтов. Например, очевидно, он думал, что его поддержит или займет более-менее солидарную позицию Сергей Суровикин. Он в свое время претендовал на пост главы военной полиции, еще во время реформы Макарова – Сердюкова. Но после того как Шойгу стал министром обороны, он "слил" эту довольно важную в жизни Суровикина инициативу и отправил генерала по сути на понижение (правда, ему за счет того, что он довольно талантливый, видимо, военачальник, удалось добиться высоких назначений). Тем не менее конфликт такой между Суровикиным и Шойгу тлел давно, про него известно в армейских кругах. И до этого бунта Пригожин поддерживал хорошие отношения с Суровикиным, пытался его всячески хвалить как военачальника и демонстрировать ему свою лояльность. Но Суровикин, видимо, принял решение, что он не готов как минимум поддерживать откровенно Пригожина или критиковать Министерство обороны. Он записал видео первым среди всех генералов с призывом остановить мятеж.
Мумин Шакиров: Что ожидает Пригожина – "Новичок", полоний или тюрьма пожизненно?
Михаил Комин: Пригожин понимает, что его ожидают "Новичок", полоний или тюрьма пожизненно, и он попытается предпринять действия для того, чтобы этого не допустить. Мы не видим большую часть сделки, которая была заключена между ним и Владимиром Путиным, – уж посредством ли Александра Лукашенко или тот рассказывает сказки, что он там принимал активное участие, – неясно. Мы знаем два факта. Первый – Пригожину дозволено уйти в Беларусь, против него закрыто дело, которое было возбуждено. Владимир Путин намекал, что могут быть возбуждены другие дела – за растрату государственных средств, говорил о том, что Российская Федерация за предыдущий год дала почти 300 миллиардов рублей структурам Пригожина. Но сейчас такого дела нет. Второе. Какая-то часть структур "Вагнера" может быть перемещена в Беларусь. Раньше мы думали, что Пригожин поедет в Беларусь без "Вагнера", без своих офицеров, генералов, топ-командования. Сейчас мы видим, что это не так. Для бойцов "Вагнера" будет возможность выбора: либо они заключают контракт с Минобороны, либо они перемещаются в Беларусь. Лояльные Пригожину топ-командование и бойцы (раз они решились на этот мятеж, то их лояльность к нему очень высока) выберут выйти в Беларусь. И скорее всего, Беларусь для него будет перевалочным пунктом для того, чтобы понять, что он может делать без поддержки Кремля в Африке (или с частичной поддержкой Кремля). Поэтому я думаю, что Пригожина ожидает, скорее всего, взрыв в автомобиле в какой-нибудь африканской стране типа, например, в Судане где-нибудь через полгода.
Мумин Шакиров: В одном из последних интервью вы сказали, что есть признаки государственного переворота. Можете назвать эти признаки и параметры?
Михаил Комин: Российская система, политическая система прежде всего, держится на том, что множество силовых структур раздроблены между собой и конкурируют за внимание президента. Путин в течение предыдущих 23 лет выстроил между ними очень правильный, четкий баланс: ни одна из силовых структур не может доминировать настолько, чтобы задоминировать и президента, и остальные силовые структуры. В этом смысле Путин опытный человек, поскольку он сам выходец из этих спецслужб. Но последнее решение, связанное с передачей Росгвардии тяжелого вооружения и танков, вносит в этот баланс сильную корректировку. И если одна из российских спецслужб получает такие сверхресурсы по сравнению с другими, это повышает шанс того, что в какой-то момент (возможно, не при Викторе Золотове, которому Владимир Путин лично доверяет, но при каком-то другом руководителе Росгвардии) она захочет захватить власть. Этому никто не сможет воспрепятствовать. Существенная часть Росгвардии расквартирована в Москве, ей не нужно ехать сначала до Ростова, а от Ростова до столицы. Они могут сразу учинить государственный переворот по модели латиноамериканских или африканских стран с захватом федеральной власти и федеральных каналов.
Мумин Шакиров: Кому будет в первую очередь мстить Путин после такого оглушительного позора?
Михаил Комин: Путин решил, что каких-то последствий в части чисток или мести за этот госпереворот он своей бюрократии и силовикам устраивать не будет. Между кнутом и пряником он решил выбрать последний, побольше, и раздать всем дополнительные государственные награды за то, что они предотвратили госпереворот. Кто-то получит повышение по службе, кто-то дополнительные полномочия, кто-то какие-то дополнительные рентные потоки. Владимир Путин выбрал стратегию лояльности, а не наказания. Единственный, кого он наказывает и не готов простить, – это Евгений Пригожин. Скорее всего, ничего хорошего структуры Евгения Пригожина в части ЧВК "Вагнер" в России не ждет. И, скорее всего, самого Евгения Пригожина попробуют ликвидировать. Это главный человек, которому Владимир Путин попробует отомстить.
Мумин Шакиров: Попытка уничтожить "Новую газету. Европа", объявив ее нежелательной в России, – это тоже жертва вендетты Путина?
Михаил Комин: Это отдельная история, никак не связанные вещи. Процесс объявления нежелательными организациями или иноагентами уже неподконтролен лично Владимиру Путину и не согласовывается с ним. Это какие-то силовые ведомства, даже, скорее, силовые группы думают, что нужно продолжить репрессировать часть российского гражданского общества и независимой журналистики. Вагончик медленно едет по этим рельсам, и рано или поздно все медиаорганизации в Российской Федерации, которые работают на российскую аудиторию, например занимаются расследованиями или освещают войну, будут либо иностранными агентами, либо нежелательными организациями. На этой неделе поезд доехал до "Новой газеты. Европа". Может быть, через месяц он доедет до телеканала "Дождь" или до возродившегося, переродившегося "Эха Москвы". Тут вопрос времени. Никакой связи с актуальными событиями у этих процессов нет.
Мумин Шакиров: Госпереворот – это плохо или хорошо для России? Например, Михаил Ходорковский призвал поддержать Пригожина, видимо, в расчете на то, что для оппозиции откроются новые возможности.
Михаил Комин: Госпереворот для России – это плохо. Череда таких госпереворотов приведет к тому, что, скорее всего, на территории Российской Федерации появятся какие-то анклавы, которые захотят откалываться от федеральной власти. Чаще всего речь будет идти об этнических республиках или о тех областях, где есть ресурсы, чтобы вести самостоятельную деятельность, и военизированные подразделения. Так называемые добровольческие подразделения, которые, кстати, тренировал в том числе "Вагнер", сейчас активно создаются в разных российских регионах. В Белгородской области и в Тульской области работали инструкторы "Вагнера". В этом смысле госпереворот, конечно, ни к чему хорошему для жителей России не приведет. Другое дело, что, скорее всего, госпереворот не приходит однажды. Один раз случившийся госпереворот – и пришедшая к власти военная хунта, скорее всего, не удержится. Будут все новые и новые госперевороты, и военные хунты будут сменять одна другую. И шанс на демократизацию через какое-то время в результате этих госпереворотов, наверное, повысится, но путем большой-большой крови. И я не думаю, что на это кто-то готов или кто-то в этом заинтересован, как Михаил Ходорковский, так и западные страны, так и Украина, так и уж тем более жители России.
Как сложится судьба Пригожина и "Вагнера"?
Мумин Шакиров: С нами на связи – Александр Морозов. Насколько потускнел после неудавшегося военного мятежа такой бренд, как "Вагнер"?
Александр Морозов: Он практически разрушен, в том числе и для патриотической, лояльной аудитории. Это видно и по опросам, и из тех записей на улицах, которые делаются сейчас разными телекомпаниями, когда опрашиваются граждане. Хорошо видно, что отношение к Пригожину, как к человеку патриотических взглядов, сохраняется, но при этом мятеж считается недопустимым. Мятеж и обрушивает его рейтинг.
Мумин Шакиров: В свое время Сталин поступил, как некоторые считают, мудро, когда убрал из газет имя Алексея Стаханова, который начал пить, буянить, и объявил, что стахановское движение будет уже без него. Почему Путин не последовал примеру своего предшественника? Можно было убрать Пригожина, что и было сделано, а "Вагнер" остается как символ успешных боевых операций в Украине.
Разрушается империя Пригожина, включающая медиахолдинг, контракты на питание Минобороны, но пока нет ответа, что будет с "Вагнером" в Беларуси и в Африке
Александр Морозов: Мы пока не знаем окончательного итога. Та часть "Вагнера", которая сейчас будет располагаться на территории Беларуси, имеет шанс перерегистрироваться там, сохранить, по всей видимости, даже и название, но уже, разумеется, действовать целиком в контракте с Министерством обороны. Так существуют остальные 10 или 15 частных или получастных военных компаний, которые уже заключили такие контракты. Так что разрушается империя Пригожина, включающая медиахолдинг, контракты на питание Минобороны, но пока нет ответа, что будет с "Вагнером" в Беларуси и в Африке.
Мумин Шакиров: Что будет с другим брендом войны – буквой Z? Она навсегда останется свастикой путинского режима или вернется в мирную жизнь как обычная буква латинского алфавита?
Александр Морозов: Она будет оставаться, конечно. Независимо от того, что Пригожин нанес большой удар по Z-движению, вся система Z-телеграм-каналов, Z-военкоров сохранится. Возможно, часть военкоров, которые находились на содержании у Пригожина, будут получать деньги из другого какого-то источника. Больше того, сама по себе конструкция Z продолжает продвигаться в систему образования. Проводится новый курс для старших школьников относительно российской государственности. Военное дело де-факто возрождается как уроки в школе. Эта внутренняя составляющая Z-идеологии будет продвигаться и дальше.
Мумин Шакиров: Насколько дети восприимчивы к такой информации? Они верят в такую пропаганду с буквой Z? Или в одно ухо влетело, из другого вылетело?
Александр Морозов: Трудно сказать. Понятно, что дети разные, семьи разные. Разумеется, есть семьи, в которых стараются дистанцироваться от всей этой идеологии, дистанцируют и своих детей. Но тем не менее в российской среде всегда был силен низовой патриотизм, основанный на героизме защиты Родины, с одной стороны, а с другой – на представлении о великих врагах России, которые ей угрожают, от которых мы должны защищаться. Какая-то часть подростков охотно примкнет и будет примыкать к этому. Я думаю, что движение "Юнармия", которое было у Шойгу еще до начала войны, и подобные структуры разного рода военно-патриотических клубов для молодежи будут переживать дальше какой-то расцвет. Ведь они включены в контур, который финансирует администрация президента, то есть Сергей Кириенко и его система президентских грантов… Z-идеология – это нижняя активная часть той же государственной идеологии, которую продвигают сверху такие структуры, как Военно-историческое общество, например общество "Знание", авторы новых учебников по истории для школы и так далее.
Мумин Шакиров: Мой коллега обнародовал цифры, касающиеся популярности Евгения Пригожина. К примеру, по данным опроса Левада-центра, до мятежа положительно высказались о деятельности Пригожина почти 60% респондентов, после – уже 30%. А что ассоциировалось у людей с Пригожиным? Это надежда на перемены или какое-то возмездие? Или это сопереживание, что, как говорил Пригожин, погибает огромное число солдат?
Александр Морозов: Пригожин в течение всего 22-го года был активным лидером "вагнеровцев", но при этом его популярность была гораздо ниже. То, о чем мы сейчас говорим, началось не ранее февраля 2023 года. Это период, когда Пригожин начал публично и чрезвычайно жестоко критиковать, буквально хейтить Министерство обороны, Генштаб. Он очень быстро поднимался в этой риторике, начиная с критики Шойгу. Тот был довольно выигрышной мишенью, потому что к этому времени уже у самого Шойгу были проблемы с восприятием в широких кругах российского общества. Таким образом, Пригожин, атакуя Министерство обороны и бюрократию, в том числе военную, занимал очень выигрышную позицию – голосом простого солдата. Дальше он поднимался в этой риторике все выше и выше, в конце концов уже обрушился и на администрацию президента, даже поставил под сомнение уже самого Путина. В эти пять месяцев он действительно пользовался очень большой популярностью, возможно, и дальше продолжал бы ею пользоваться, это развивалось бы. Но он сам все это обнулил своим решением.
Мумин Шакиров: Многие ломают голову, зачем он начал этот мятеж, который очень быстро закончился. Можно ли говорить про Пригожина, что аппетит у него стал приходить во время еды и его мятеж – это уже не сведение счетов с Шойгу и Герасимовым, а политический шаг, чтобы его рассматривали как человека, который хочет вершить судьбы страны?
Александр Морозов: Это, конечно, чувствовалось в его риторике. В апреле он опубликовал статью, которая была формой мягкого вопроса, обращенного к Путину: какой дальше сценарий, к чему мы движемся? В этой статье он обвинял истеблишмент, но в очень общих чертах, называя его deep state (глубинное государство) вокруг Путина, которое якобы стремится сократить военные действия, не ведет дело к победе, короче. Но после апреля он стал заходиться явно. И главное в том, что он начал говорить так, как в России может говорить только сам Путин. То есть он как бы поставил себя на место Путина. Все остальные люди, обладающие таким весом, как Пригожин, занимаются тем, что просто расширяют свое собственное место под Путиным. У многих это успешно получается. И они этим вполне удовлетворены, признавая верховенство Путина над всем этим. Но Пригожин заговорил на таком языке, как будто бы и он обладает таким же правом говорить, как Путин. И это, конечно, всеми прочиталось как явная попытка быть Путиным.
Мумин Шакиров: Сколько проживет Евгений Пригожин?
Александр Морозов: Я думаю, что долго. Я не вижу оснований, почему он должен быть буквально казнен. Другое дело, что у него есть, наверное, какие-то враги помимо непосредственно Путина и российской верхушки. Так что, конечно, ему придется вести себя осторожно.
Почему центральноазиатские страны не ссорятся с Москвой?
Мумин Шакиров: С нами на связи – Руслан Айсин. Насколько президент Казахстана филигранно играет, чтобы окончательно не угодить в жесткие тиски Путина и в то же время сохранить выгодные торговые отношения с Москвой?
Руслан Айсин: Он играет действительно филигранно. Он все-таки профессиональный кадровый работник МИДа, поэтому прекрасно понимает, что между Китаем и Россией и странами Запада необходимо лавировать. И он это делает системно. С одной стороны, есть движение в сторону Запада, Турции, с другой стороны, он не хочет рвать с Москвой отношения резко и болезненно. Эта трансформация там идет медленно. Он сначала медленно демонтировал режим Назарбаева, его наследие, как наследие франкизма в Испании убирают годами. Но в целом, я думаю, Казахстан будет уходить все дальше и дальше от влияния Москвы. Иной вопрос, как Астане и Алма-Ате не попасть в объятия Китая.
Казахстан постепенно сближается с Турцией, с Азербайджаном по вопросам энергетики, но зависимость от России все равно заметная и в экономическом, и в политическом смыслах
Мумин Шакиров: Люди, которые против войны, обратно возвращаются в Россию с подачи казахстанских властей. Как вы можете прокомментировать судьбу Игоря Санджиева?
Руслан Айсин: Из-за того, что ситуация приобрела медийный размах, Москва будет настаивать: МИД, ФСБ… Например, Монголия, в принципе, принимает, старается не выдавать, а Казахстан в этом смысле не самый лучший, конечно, вариант. Сейчас и Кыргызстан выдает, а огромное число людей хлынуло туда. Казахстан надо было рассматривать как перевалочную базу. Как я понимаю, множество людей, которые бежали без документов, без каких-то средств к существованию, к сожалению, загнаны в эти рамки. Огромное число интеллектуалов, лидеров общественного мнения в Казахстане все-таки настаивают на том, чтобы этих людей не выдавали, как это было, например, во времена Казахского ханства. Те, кто убегал, принимали правила и устои казахских степей. Но казахстанская номенклатура все-таки мыслит немножко другими категориями, к сожалению. И люди, которые бегут от войны, не всегда находят там приют.
Мумин Шакиров: Сумеет ли Запад надавить на Касым-Жомарт Токаева, чтобы тот увеличил дистанцию между Москвой и Астаной, через вторичные санкции?
Руслан Айсин: Этот процесс так или иначе идет. Казахстан постепенно сближается с Турцией, с Азербайджаном по вопросам энергетики, но зависимость от России все равно заметная и в экономическом, и в политическом смыслах.
Мумин Шакиров: Со стороны кажется, что президент Кыргызстана Садыр Жапаров почти все всегда берет под козырек, когда что-что исходит из Москвы. Это страх потерять власть? Или он просто учится и хочет покончить с традициями постоянных революций в стране, когда каждая следующая власть сносит предыдущую?
Руслан Айсин: И то и другое. Жапаров несколько раз заявлял о том, что он считает Путина своим политическим если не кумиром, то примером. Более того, Кыргызстан действительно пошел по пути авторизации власти, и в этом смысле Москва действительно является примером. И конечно, все-таки надо учитывать, что в Кыргызстане официально работает филиал ФСБ, он так и называется в Бишкеке. Поэтому там российская агентура очень сильна и очень сильны пророссийские настроения. Надо учитывать, что огромное число кыргызов работает в России, и Москва использует этот рычаг. Огромный сегмент ВВП зависит от прямых ассигнаций, скажем, со стороны этих гастарбайтеров. И Жапаров, в общем-то, не предпринимает больших усилий, чтобы эту пуповину разрезать. Более того, когда весь мир от России отвернулся, Жапаров, напротив, ускорил процесс сближения с Путиным. Это не самая дальновидная политика, но ведь надо учитывать, что Садыр Жапаров, даже если сравнить его с предыдущими президентами Кыргызстана, серьезно проигрывает в политическом опыте и, самое главное, в интеллектуальном.
Мумин Шакиров: Надо напомнить, что он все-таки сидел в тюрьме, у него есть горький человеческий, жизненный опыт. Чем вы объясните активную позицию молодого президента Туркменистана Сердара Бердымухамедова, который чаще, чем его предшественники, в том числе и его отец, стал появляться на встречах с Путиным? Последний раз он был на военном параде 9 мая в Москве.
Руслан Айсин: Прежде всего это связано с физическими вопросами. Все-таки старший Бердымухамедов в последние годы серьезно сдал, он предпочитал на долгое время не покидать страну: во-первых, у него здоровье уже не то, во-вторых, он опасался, как и любой диктатор, какого-то переворота. Операция "преемник", когда он своего сына практически поставил президентом, в какой-то степени обезопасила его. Но он пытается выстроить некую многовекторность. Мы же помним, что Туркменистан официально является нейтральной страной, как Швейцария. Швейцарией быть не получается, но они до сих пор проводят линию не ссориться с соседями, прежде всего с Москвой, потому что от Москвы зависимость тоже очень сильная. Если сближаться с Западом, то Запад, естественно, будет требовать от них демократизации, чтобы они права человека каким-то образом реализовывали, а это все для режима диктаторского семьи Бердымухамедовых, конечно, неприемлемо. А Москва наиболее близка политически.
Мумин Шакиров: Какие последствия несет война в Украине для Татарстана? Это одна из богатых республик, в жизнь которой Москва если и вмешивается, то не грубо, а аккуратно.
Руслан Айсин: Существенные. Сейчас принято решение о строительстве завода по сборке беспилотников. Это в городе-спутнике Набережных Челнов – Елабуге, особой экономической зоне. До введения санкций, до начала военных действий в Украине он успешно развивался, там было очень много инвесторов. Но Москва настояла на том, чтобы Татарстан активно втянулся. Все-таки в Казани есть вертолетный завод, где производят самолеты. И сейчас Татарстан активно используют как военно-промышленный регион, потому что он территориально отдален от зоны боевых действий. Хотя по аэродрому Энгельса под Саратовом ударили, а это чуть южнее Татарстана. И Татарстан сейчас фактически становится военно-промышленным форпостом… К сожалению, политическая самостоятельность и экономическое благополучие Татарстана сейчас стремительно идут вниз.
Мумин Шакиров: Есть ли в Казани сепаратистские настроения на фоне войны в Украине?
Руслан Айсин: Конечно есть. Они, так или иначе, были в восприятии и в сознании прежде всего интеллигенции, а с началом войны эти процессы приобрели новый импульс, и прежде всего в рядах тех людей, которые считали себя космополитами. Но вот когда пошел процесс так называемого конселинга Русского мира, многие люди начали искать в себе какие-то этнические, культурные корни. И в Татарстане эти процессы тоже начались. Многие молодые люди стали себя активно отождествлять с татарами, интерес к татарской культуре возрос, к ее политическому наследию, в том числе 90-х годов. Иной вопрос, что эти процессы жестко купируются. Даже вопрос особого статуса татарского языка тут же криминализируется, за это тут же судят. Но подспудно эти процессы идут. И я все-таки их сравниваю с процессами, которые происходили в 80-х годах.
