В середине 20-го века в Советском Союзе бурно строились гидроэлектростанции. При возведении плотин вода в реках поднималась на десятки метров и затапливала окрестные земли – под воду уходили сотни населенных пунктов, тысячи людей переселялись на новые места – как в знаменитой повести Распутина "Прощание с Матерой". Другой памятник строительству ГЭС – Калязинская колокольня посреди Волги.
Селу Слудка на Каме в Пермском крае – почти полтысячи лет, когда-то оно процветало, здесь располагались дворянские имения, потом его называли "Родиной капитанов" – в селе было учреждение, где обучали капитанскому делу. Сейчас от большой пристани остались только торчащие из воды бревна: в середине 50-х после постройки КамГЭС и наполнения Камского водохранилища Слудку частично затопило. Противоположного берега почти не видно, водохранилище здесь называют морем. И вода продолжает подмывать холм, где когда-то стояла церковь (ее закрыли в 1939 году, потом в ней был клуб, затем – зернохранилище). Там же было и кладбище, и теперь из песчаного обрыва появляются и выпадают на берег человеческие кости и надгробные камни – и остаются так лежать. Как-то в 1990-е кости перезахоронили – в присутствии священника и с отпеванием – на новом кладбище. Но костей на берегу становится только больше. Местные жители собирали человеческие останки в пакеты и оставляли на берегу в надежде, что кто-то заберет их, или пытались закапывать, чтобы скрыть с глаз – но вода размывала закопанное, к тому же оказалось, что это незаконно.
Населения было тысячи две с половиной, а сейчас ничего не осталось
"Просто так эти кости собрать в мешок нельзя. Сейчас есть закон, что если кости нашли, то сначала надо в прокуратуру написать", – говорит местный историк Максим Килунин. Он на глаз по цвету умеет определять возраст черепов (и по состоянию дерева – возраст остовов колодцев): "Белые кости, зубы коричневого оттенка – 250–300 лет костяку. А если вообще белесые – еще старше. Получается, 18-й век, плюс-минус".
Мертвые и живые Слудки – в фильме Нади Захаровой "Кости на берегу".
Бывший речной капитан Михаил Лобанов
Церковь на берегу стояла, упала в воду. Затопление началось в 1954-м, наверное. В 1952-м в армию ушел, уже дома были перенесены. Здесь, где мы находимся, были поля. Была школа, в школе училось 700 человек. Населения было тысячи две с половиной, а сейчас ничего не осталось. Была база, "Заготзерно", сырзавод. Богато жили, все было. А сейчас даже сельсовета нет.
Никто не знал, что тут кладбище. Мы молодые были, танцевали и пели, в волейбол играли на берегу, а когда затопило, начали кости выпадать из берега.
С костями целая проблема. Ангелина, хозяйка моя, занималась этим вопросом, она в школе работала, там был музей. Они со школьниками ходили, эти кости собирали. И я ходил, куда деваться. Собирали, они долго лежали, а потом выкопали на кладбище могилу, батюшка приезжал, крест поставили, там эти кости закопали.
молодежь поразъехалась, старики умерли, никого нет
Хозяйки нет уж 13 лет. В одном классе учились с первого по седьмой. Я пошел на работу, в армию ушел, она закончила 10 классов, а потом закончила институт заочно. Они тут рядом через дом жили.
Никого не остается, молодежь поразъехалась. Старики отошли, умерли, никого нет. Школу начали растаскивать. Обидно, она всю жизнь материал собирала, музей был, а тут начался развал, школу начали закрывать. Она всю жизнь была в работе, я сам в работе. Она школой жила. На день рождения последний – я говорю: "На четвертом месте я". Она говорит: "На первом месте у меня школа", на втором – гуси были. Химию и биологию преподавала. А сейчас возят ребят на Каменку на автобусе, человек 15, может быть, может меньше.
Отца убили в 1942-м, я безотцовщина. Дитя войны. А что толку – дети войны? Кругом деньги дают, мне денег не надо, мне бы – зайти в больницу, чтобы сводили за руку в два кабинета, показали бы, да и все, ничего не надо больше. А что деньги? Пенсию дают, мне хватает. Старикам немного надо, хлеб есть. Хлеба давали 150 грамм на человека в войну. Я до армии белый хлеб, не помню, наверное, и не ел. Сейчас проблемы нет, бери, что хочешь.
Дома я пока еще ползаю. Кому чего поможешь, самому легче, крепче спишь.
умереть – секундное дело
Из класса у нас осталось парней человека три-четыре, [остальные] поумирали. Дело такое: ходишь-ходишь, что-то раз, умереть – секундное дело. Я согласен, хорошо бы так, чтобы не лежать. Кто за мной ухаживать будет, кому я нужен?
