В оркестре ДК Углича на духовых играют водители, рабочие, полицейские. Вокалистка – ведущая детской программы на местном телевидении, ударник выступает Дедом Морозом на новогодних праздниках.
Большая часть музыкантов еще детьми играли в духовом оркестре при клубе "Октябрь", и нынешний ансамбль назван именем его тогдашнего руководителя Александра Сысоева. "В 1945-м пришел после войны и организовал", – рассказывают про него. Выросши, дети шли в армию, чаще всего – в военные оркестры, и если возвращались в Углич, продолжали играть: в городе было аж два духовых оркестра – на часовом заводе и на механическом.
В девяностые годы заводы встали, оркестры распались, музыкантам стало не до музыки, многие занимались выживанием. Новый оркестр из старых музыкантов был создан в начале нулевых (коллектив благодарит за это мэра города Элеонору Шереметьеву).
Оркестр репетирует в ДК по понедельникам, средам и пятницам – и порой выступает в городе перед местными жителями. Музыканты оркестра – в фильме Юлии Вишневецкой, Ренато Серрано и Никиты Татарского.
"На углу стоял клуб "Октябрь", еще назывался "30 лет ВЛКСМ", там на втором этаже был духовой оркестр, руководителем которого был Сысоев Александр Павлович. Он набирал нас, ребятишек. Люди работали, часовой завод, где-то, чего-то. Я попал в сборочный цех, собирал часы. Бригада – 40 девочек, один я. Прекрасно было работать. Работал я "на ходах", такая операция была".
*
"Я начал руководить оркестром [в конце 80-х], через некоторое время ушел в бизнес и не играл больше десяти лет, волею судьбы столкнулся опять с оркестром, вернулся сюда. У меня транспортное предприятие. Утром я отправляю куда-то машины и автобусы, бывает, и сам сажусь за руль, а вечером иду на репетицию. Конечно, мир музыки и мир транспорта – совсем разные вещи. Обычно меня не отвлекают, когда я нахожусь здесь. В мир музыки уходишь, и то, что снаружи, – все где-то [далеко], занимаешься только музыкой.
Раньше было два оркестра, на часовом заводе и на механическом. Потом, когда пошли 90-е годы, заводы разваливались. Все музыканты собрались в единый оркестр, часть вышла с часового, часть с механического, кто-то еще откуда-то, кто-то из милиции. У нас, как в песне у Шуфутинского, джаз-бенд, нет только дантиста".
*
“Я работаю 25 лет в милиции, потом в полицию перевели в 2011 году. Я бы, может, уже и ушел, но мне надо ребенка доучить, мы учимся платно. Я пишу экспертизы, у меня допуск к дактилоскопической, трасологической экспертизе и экспертизе холодного оружия.
17 лет я не брал в руки инструмент. Раз послушал, два послушал [выступления], думаю: я же тоже когда-то это все... Хорошо, в меня поверили, взяли. Пришлось полазить по "Авито", нашел трубу – один в один [как была], сел в автобус, поехал в Москву, купил.
Кражи мало запоминаю, убийства запоминаются, конечно. Жестокое было убийство, – суд уже состоялся, говорить можно, – человека зарубили топором. У него не было головы, голова на две части. Потом задушили человека. Мы нашли преступника по пальцам. Изъяли бутылки, я нашел пальцы, следы рук на бутылках, мы их прокинули через компьютер. Через компьютер не все так быстро делается, как в кино показывают, не сравнивайте – это все народ дурят. Если бы показывали, как работают [по-настоящему], то смотреть бы никто не стал. Это очень кропотливая работа. Мне несколько ящиков бутылок притащили, я каждую должен обработать, снять пальцы с них, занести все в компьютер, отсеять свидетелей, потерпевших, кто мог из этих бутылок пить. В итоге вышли на этих людей. То есть тех, кто с ним пил, они его задушили в лесном массиве, у них конфликт возник. Следы остаются всегда, запаховые следы, потожир, ДНК. Если нет пальцев, то обувь остается, остаются следы транспортных средств, следы орудий взлома. 20 лет стаж я уже выработал.
За мной очереди из людей нет. Люди уходят, а заменить их некем. Не выдерживают люди, люди – не машины. Я сюда прихожу, поиграю, вроде и жить хочется дальше. Негатив на работе все равно накапливается. Я выступаю, у меня мурашки, честно, по коже. Если чувствую, что у меня мурашки побежали, значит мы сыграли хорошо".
