Иногда, чтобы как-то упорядочить дискуссию, бывает достаточно согласовать смысловое насыщение того термина, которым обозначен предмет спора. Вот так и развернувшееся обсуждение по поводу "отмены" русской культуры вполне может оказаться более продуктивным в случае "согласия в словах". Иосиф Бродский напоминал об излишестве определений, уводящих в даль мутную то, что более ясно без дополнительных уточнений. Даёт ли "национальное происхождение" культуры основания для рассуждений о ней вне рамок формулы "быть или не быть", придания ей статуса "избранности", отводя ей какое-то особое место, роль маркера "другого пути", по которому якобы следует Россия? Та Россия, которая вещает ныне про "особый цивилизационный код" и свойственные только ей одной духовность и волшебные скрепы.
Рефлексия о национальном происхождении русской культуры закономерно упирается в вопрос о степени её изначальной, классической "русскости". Очевидная связь культуры и грамотности применительно к России характеризуется такими цифрами: по статистическим данным первой всероссийской переписи населения 1897 года, численность грамотных в империи Романовых составляла 20% населения. Окончательно вопрос грамотности был решён уже в СССР, даже по официальным данным, только в 1959 году, то есть всего каких-то 60 лет назад.
То, что ныне принято именовать "русской культурой", по большей части создавалось совсем не великороссами по крови
Столпов-созидателей классической русской культуры трудно назвать выходцами из народа, их слой формировали представители дворянского сословия (что, конечно, вовсе не уникально российский случай). Российская специфика в данном случае состоит в богатой национальной палитре этого дворянского сословия, среди которого представители титульной национальности составляли чрезвычайное меньшинство. Профессионально изучавший национальное происхождение российского дворянского сословия историк Николай Загоскин в своё время, во второй половине XIX столетия, представил следующую картину того социального слоя, выходцы из которого в основном составляли российский творческий класс, то есть слой созидателей русской культуры. Загоскин подсчитал, что примерно две трети самых знатных дворянских родов Российской империи имели иностранные корни. Польско-литовские корни имели 223 рода, более 120 семей имели предками немцев, англичан, шотландцев, французов, "понаехавших" в Россию при Петре I и позже. Самая родовитая знать часто вела свой род от татар, переходивших на русскую службу ещё со времён Ивана Калиты. Таких семей было 120. "От Рюрика" (то есть от варягов) вели происхождение 168 родов, и только 43 рода – от различных русских бояр.
Есть и блестящие примеры: известно, что Михаил Лермонтов имел шотландские корни, Иван Тургенев был далёким потомком татарского мурзы, а про "солнце русской поэзии" в смысле его родословной напоминать вовсе излишне. Иными словами, то, что ныне принято именовать "русской культурой", по большей части создавалось совсем не великороссами по крови. Эта культура интернациональная, с чувствительной европейской наследственностью (вспомните, что начало "Войны и мира" написано по-французски), переплавленная в тигле московской государственности, петербургского двора и русского языка.
Но вот, кстати, о языке. В 1897 году, согласно той же переписи населения, Российская империя насчитывала 125 миллионов жителей. К "благородному сословию" относился всего один процент населения, это несколько больше миллиона. От этого числа более четверти (28,6%) назвали родным языком польский, 5,9% грузинский, 5,3% татарский; балтийские языки считали родными около 3,5% дворян, а немецкий был родным у 2% знати. Родным русский язык назвали только 53% дворян. Однако это не значит, что все они были русскими, среди них было множество украинцев, белорусов, окончательно обрусевших потомков древних литовских и татарских родов. Яркими представителями последних были, скажем, князья Юсуповы. То есть примерно для половины "русской знати" русский язык был неродным.
Для подавляющего большинства (99%!!!) населения России из "неблагородного сословия" даже теоретический доступ к культуре был ограничен уже по той простой причине, что только каждый 5-й подданный империи Романовых был обучен грамоте. Четверо из пяти были далеки от культуры со всей её моралью и нравственными ценностями. Отсюда вопрос: не из этого ли корня в том числе произошли убийства, насилие, мародерство, творимые ныне "освободителями" Украины?
Так "отменяет" ли война русскую культуру? Возникает сомнение в корректности самой формулировки такого вопроса. Русская культура – не какой-то особый путь, не мифологический цивилизационный код, не монополизированная духовность богоизбранного народа. Это естественная и органичная часть мировой культуры, в пространство которой включают не по национально-государственной принадлежности, а по меркам универсальной гуманитарной ценности, по критериям таланта.
Константин Хахалин – кандидат исторических наук, востоковед
Высказанные в рубрике "Блоги" мнения могут не совпадать с точкой зрения редакции
