Сергей Медведев: Война в Украине актуализировала тему Второй мировой войны, ведь война ведется под лозунгами "денацификации и демилитаризации Украины". И мы обращаемся к теням прошлого, к истории Третьего рейха и покушений на Адольфа Гитлера. Как известно, их было несколько, и самое знаменитое – это провалившийся заговор полковника Клауса фон Штауффенберга 20 июля 1944 года. Ни одно из этих покушений не кончилось успехом, как известно, фюрер покончил с собой в бункере в Берлине в мае 1945 года. Но остается вопрос: могло ли убийство Гитлера спасти мир?
Видеоверсия программы
Корреспондент: После прихода к власти Адольфа Гитлера в 1933 году немецкая элита была расколота. Многие были разочарованы политикой фюрера, считая, что он приведет Германию к катастрофе. В 1938 году генерал-полковник Людвиг Бек ушел с поста начальника Генштаба в знак протеста против аннексии Чехословакии. В течение пяти лет он собирал единомышленников, которые прошли путь от оппозиции до заговора. К нему присоединились представители Абвера, депутаты Рейхстага и некоторые дипломаты.
В 1939 году плотник Георг Эльзер разместил взрывчатку за трибуной в Мюнхене, где должен был выступать Гитлер, но план провалился, потому что речь фюрера заняла меньше времени, чем ожидалось.
Многие были разочарованы политикой фюрера, считая, что он приведет Германию к катастрофе
Покушение в июле 1944 года, когда полковник граф фон Штауффенберг во время совещания военных советников в Волчьей ставке Гитлера в Польше должен был привести в действие бомбу, спрятанную в портфеле, тоже провалилось. Полковник Хайнц Брандт ненароком отодвинул портфель от фюрера, от взрыва погибло четыре человека, а Гитлер лишь получил многочисленные осколочные ранения, его контузило, и он временно потерял слух. В тот же день, 20 июля, заговорщиков схватили и казнили, к смерти были приговорены около 200 человек.
Сергей Медведев: У нас в гостях военный историк София Широгорова. Давайте сначала поговорим об этом легендарном человеке – графе Клаусе Шенке фон Штауффенберге.
София Широгорова: Штауффенберги – это элита тогдашнего немецкого общества, древнейший и богатейший род. Он не участвовал в Первой мировой, но впитал в себя ресентимент поражения в войне, "веймарский синдром". Он, как и многие его ровесники, мечтал о великой Германии, о том, что удастся восстановить величие немецкого народа. У него были разные интересы в области искусства, культуры, он писал стихи. Он пошел в армию, что было типично для человека его происхождения.
Сергей Медведев: А как вообще немецкая аристократия относилась к нацизму, к Гитлеру?
София Широгорова: По-разному. Многие стояли на консервативных позициях. Это стандартный набор – унижение за проигрыш в Первой мировой войне, унижение за Версальский мир, желание реванша, желание опять сделать Германию великой. Но это абсолютно не означало, что они с ходу принимали нацистов. Многие симпатизировали нацистам, но их отталкивала грубость Гитлера, его плохое происхождение. Среди аристократии были и либералы, и социал-демократы. Какой-нибудь генерал Гарри Кесслер, который был социал-демократом, нацизм не принял, эмигрировал. Нельзя сказать, что был какой-то общий паттерн.
Но Штауффенберг был в тренде не столько дворянского настроения, сколько в тренде общих настроений, того поколения, которое не смогло пойти на Первую мировую войну и испытывало по этому поводу большую фрустрацию.
Сергей Медведев: Еще в начале войны он был за Гитлера, обучал штурмовиков, участвовал в оккупации Судетов. Был ли он антисемитом?
София Широгорова: Убежденным антисемитом не был, просто транслировал мысли, нормальные для его круга и времени.
Сергей Медведев: То есть часть Вооруженных сил еще тогда поняла, к чему все идет и что это приведет Германию к катастрофе?
В целом немецкие военные симпатизировали Гитлеру, но не все были готовы убивать евреев и разбивать витрины
София Широгорова: Да. Некоторые люди (их было немного) сразу же увидели проблему и попытались с ней бороться еще до начала Второй мировой, но у них ничего не получилось. Все это суперпоучительно, перекликается и с современными событиями. В 1938 году Гитлер тотально подчиняет себе армию. Параллельно 1937–38-й годы – это еще и волна нацистского антисемитизма, "хрустальная ночь", проведение в жизнь нюрнбергских законов. Это тоже многих задело. В целом немецкие военные – очень консервативный класс, который симпатизировал Гитлеру, но не все были готовы идти убивать евреев и разбивать витрины, и многих это заставляло сомневаться.
А дальше Гитлер решил начать Вторую мировую войну, причем объявил об этом официально. Все собравшиеся военные сказали ему: мы не готовы. Германия же была лишена нормальных вооруженных сил после Первой мировой, и многие военные сочли, что это путь к новому поражению.
Сергей Медведев: И, как я понимаю, Гитлер до конца не доверял армии. Его опричниками было СС.
София Широгорова: Да, он не любил военных, не доверял им. Ганс Остер служил в Абвере, был полковником. И глава Абвера, адмирал Вильгельм Канарис, тоже недолюбливал Гитлера и пригрел под своим крылом антинацистов. Остер стал собирать заговор, куда входили гражданские, чиновники типа Герделера, который был мэром Лейпцига, и даже бывшие нацисты. Мой любимый персонаж – Ганс Гизевиус: он изначально гестаповец, а потом понял, что нацисты – это плохо, и ушел из гестапо.
Остеру удалось убедить военную верхушку, например, начальника Генерального штаба Франца Гальдера, в том, что война – это катастрофа, и надо остановить Гитлера с помощью военного путча. Когда накалялась ситуация вокруг Чехословакии, военные думали, что это будет как раз повод для путча: Гитлер начнет войну, а мы поведем танки не на Францию или Чехию, а на Берлин. Но Чемберлен обломал им все планы, договорившись с Гитлером и сдав ему Чехословакию.
Сергей Медведев: И оттуда идут корни заговора 20 июля 1944 года? То есть в какой-то момент Штауффенберг просто включился в это уже существующее военное течение?
София Широгорова: Да.
Сергей Медведев: Когда это происходит, что его к этому подвигает? Он же еще был в Африке, был сильно ранен, потерял глаз, кисть, пальцы одной руки.
София Широгорова: У Штауффенберга, видимо, случился какой-то перелом еще в начале операции "Барбаросса". У него был свой план по взаимодействию с советским населением: он считал, что его нужно привлекать на сторону немцев, проводить более адекватную, нерепрессивную политику, не геноцид, чтобы люди могли как-то проявить свои антисталинские настроения. Вот тогда его настроение резко меняется.
Сергей Медведев: Им двигала идея о неизбежности поражения Германии или о порочности самой системы нацизма?
София Широгорова: Эти вещи не противоречат друг другу. И он стал пересматривать свои ценности, поехал в Северную Африку, во многом – чтобы уйти с Восточного фронта, там его ранили, и уже в больнице его настигли другие участники заговора, которым был очень нужен человек с его статусом. Там был знаменитый генерал Хеннинг фон Трескоф, у него на Восточном фронте была своя большая ячейка, и он как раз, видимо, и уломал Штауффенберга.
Сергей Медведев: Я смотрю список 200 человек, которых потом расстреляли, и там высокопоставленные дипломаты, группенфюреры СС и так далее, то есть это широко разветвленная, проникшая во все области Рейха сеть. Как все было с заговором 20 июля и что не получилось?
София Широгорова: Идея взорвать Гитлера возникла примерно в 1943 году. Штауффенберг, помимо убийства Гитлера, предложил некий разветвленный план: мы сперва убиваем Гитлера в его Волчьем логове (это база на территории современной Польши), а потом устраиваем в Берлине военный переворот, арестовываем всю эсеровскую верхушку и начинаем проводить свою политику. Планировали тут же начать переговоры о прекращении войны, выпустить людей из концлагерей. Это некое совмещение убийства диктатора и дальнейшего путча.
Сергей Медведев: И нового демократического устройства Германии?
Штауффенберг предложил план: мы убиваем Гитлера, а потом устраиваем в Берлине военный переворот
София Широгорова: Да. Главной уязвимой точкой во всей этой стройной схеме был сам Гитлер. Вся концепция заговора строилась на том, что если Гитлер будет мертв, население Германии тут же очнется от страшного сна и прислушивается к путчистам, а эсесовцы безвольно падут им в руки.
Сергей Медведев: Если бы Гитлер был убит 20 июля 1944 года, это получилось бы?
София Широгорова: Это спорный вопрос, но, мне кажется, да. Слишком многое было завязано на него.
Идея была такая. Штауффенберг приезжает на совещание к Гитлеру, берет портфель, кладет туда две бомбы. Штауффенберг сделал вид, что у него там смена рубашек, пошел переодеваться, подкрутил детонатор. Надо было сломать ампулу с кислотой. Но он, видимо, торопился и волновался, поэтому запустил только одну бомбу вместо двух (вторая, наверное, гарантировала бы гибель Гитлера). Дальше он пришел с этим чемоданом в зал для заседаний. Гитлер стоял, смотрел на карту. Штауффенберг поставил чемодан прямо ему под ноги, под большой стол, а потом сделал вид, что забыл его, и срочно улетел в Берлин. По всем расчетам чемодан должен был взорваться и убить Гитлера. Но один из военных хотел встать поближе к Гитлеру, а чемодан ему мешал, и он переставил его в другой конец стола. И поэтому, когда произошел взрыв, взрывной волной тяжелый стол опрокинуло как раз так, что Гитлера им прикрыло. Все, кто был с одной стороны, были либо убиты, либо ранены.
Сергей Медведев: История самых известных покушений на фюрера в обзоре нашего корреспондента.
Корреспондент: Историки спорят относительно количества покушений на жизнь Гитлера. По разным подсчетам, их число идет на десятки. Убить Гитлера намеревался Фабиан фон Шлабрендорф. Офицер вермахта хотел устроить покушение, спрятав взрывной механизм и взрывчатку в бутылках из-под ликера. 13 марта 1943 года он отдал пакет с горячительными напитками подполковнику Хайнцу Брандту, вылетавшему вместе с фюрером из Смоленска в Берлин, попросил передать подарок знакомому. Считается, что бомба не сработала, потому что в полете замерз детонатор. Шлабрендорфу пришлось искать благовидный предлог, чтобы самому срочно вылететь в Берлин. Встретившись с Брандтом, он сказал, что перепутал бутылки, и забрал взрывоопасные напитки у ничего не подозревающего офицера.
Операция "Валькирия", также известная как "заговор 20 июля" и "заговор генералов", – это заговор германского сопротивления, прежде всего военных вермахта, с целью убийства Гитлера, государственного переворота и свержения нацистского правительства. Кульминацией заговора стало неудачное покушение на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года. Большинство участников были казнены, последовали репрессии против других участников немецкого сопротивления.
Планы англичан по устранению Гитлера были самыми разнообразными, вплоть до гипноза одного из соратников фюрера, Рудольфа Гессе. Еще одна идея – отравление молока или питьевой воды, которые каждый день поставляли в резиденцию Гитлера. Однако в конце концов сошлись на банальном – решили использовать снайпера. Несмотря на то что операцию детально разработали, она была свернута. К тому времени британское руководство, узнав о наркотической зависимости Гитлера, пришло к выводу, что союзники одержат победу над Германией быстрее, если Гитлер останется во главе Третьего рейха и Вермахта, чем если его заменит кто-то другой.
Сергей Медведев: Какой был бы резонанс среди немцев, если бы Гитлер был убит в результате какого-либо из покушений? Это изменило бы ход истории?
София Широгорова: Думаю, да. Все-таки только Гитлер мог вести себя так, и только он мог таким образом распланировать войну, принимать определенные типы решений и проводить эти решения в жизнь.
Сергей Медведев: Отношение немецкой нации к Гитлеру можно сравнить с отношением советских людей к Сталину: вот эта харизматическая легитимность?
София Широгорова: Да.
Сергей Медведев: Чего было больше к началу, к середине войны – лояльности, восторга или страха перед репрессиями?
София Широгорова: Мы знаем, что было сопротивление в разных общественных кругах: и среди студенчества, и в церкви, и в армии, и среди чиновников, аристократии, коммунистов, социал-демократов, рабочих. Но одновременно в тех же кругах были люди абсолютно лояльные и восторженные. Была и значительная часть конформистов. Процент сопротивляющихся был ничтожен.
Сергей Медведев: А как себя чувствовали немцы после 1943–44 года, когда стало ясно, что Рейх схлопывается, война проиграна?
София Широгорова: Мы знаем случаи в 1945 году, когда офицеры говорили своим подчиненным, что надо сдаваться советской или американской армии, подчиненные бунтовали и отказывались выполнять приказ о сдаче. Весной 1945-го по Германии прокатывается эпидемия самоубийств, тысячи людей покончили с собой, просто осознав, что война проиграна. Это история о том, как сложно вылезти за пределы коробки.
Всю ставку сделали на смерть Гитлера, на то, что она магическим образом освободит Германию
Сергей Медведев: Да, из той целостной картины мира, которую им дали нацисты: люди залезли в нее, захлопнулись и там жили.
София Широгорова: Историки спорят о том, почему не удался заговор. Гитлер остался жив, но ведь была еще та часть, которая готовила путч в Берлине. Он тоже не удался. Они оказались парализованы именно потому, что всю ставку сделали на смерть Гитлера, на то, что она магическим образом освободит Германию. То есть в каком-то смысле враги Гитлера были так же зачарованы им, как и его сторонники, уверены в его колоссальном значении.
Сергей Медведев: Штауффенберг канонизирован в национальном нарративе, в немецкой памяти?
София Широгорова: Да. Хотя, конечно, историки задают разные вопросы, про антисемитизм, например, про ответственность.
Сергей Медведев: На месте его расстрела сейчас мемориальная доска, и возле нее принимают присягу.
София Широгорова: На сайте бундесвера сказано, что бундесвер отрицает свою преемственность с рейхсвером, с вермахтом и другими вариациями немецкой армии, но есть два исключения – Штауффенберг и Хеннинг фон Трескоф. Это урок о том, что совесть, мораль, этика выше любого приказа.
Сергей Медведев: Слово историку Никите Петрову.
Никита Петров: Известна стрельба с пограничного катера в 1933 году, когда Сталин отдыхал на юге, но это скорее была случайность. В 1942 году военнослужащий около Спасской башни стрелял в машину Микояна, может быть, думая, что это Сталин. По-моему, фамилия покушавшегося была – Дмитриев, он потом довольно долго томился в тюрьме, пока не был расстрелян уже в начале 50-х годов.
Хрестоматийный случай покушения на Сталина – это подготовленный гитлеровцами Таврин, засланный для того, чтобы на торжественном заседании убить Сталина из специального приспособления, которое пряталось у него в рукаве. Но это сорвалось, он был задержан и расстрелян. И это, пожалуй, все, чем исчерпываются реальные покушения на Сталина.
Сергей Медведев: Насколько каждый народ заслужил своего диктатора? В какой степени Гитлер выражал дух немецкой нации?
София Широгорова: Тут большой спор, причем скорее про философию: теория колеи. Есть какая-то глубинная проблема внутри немецкой культуры, немецкого национального характера, некий первородный грех, который обрекает народ на диктатора. То же самое можно применить к Сталину и к кому угодно. Но есть и другая точка зрения. Вот есть генетическая склонность к некоторым заболеваниям, но они не проявляются, пока нет внешних условий. Если же внешние условия будут негативными, есть шанс, что заболевание начнется. Это история о сложном сочетании предопределенности, глубинных исторических процессов и случайности.
Сергей Медведев: Это как-то отмечается в Германии – день заговора, день расстрела?
Бундесвер отрицает свою преемственность с рейхсвером и вермахтом, но есть два исключения – Штауффенберг и фон Трескоф
София Широгорова: Да, это мемориальный день.
Сергей Медведев: Отношение к Гитлеру не меняется на протяжении последних 50 лет?
София Широгорова: В целом – нет.
Сергей Медведев: Немцы по-прежнему не называют детей Адольф?
София Широгорова: Я не встречала никого по имени Адольф.
Сергей Медведев: В России и в Грузии мы знаем много примеров, когда про Сталина говорят, что, какой бы он ни был, это величайший грузин в истории, человек, имя которого было на устах у всего мира. Видимо, здесь какой-то большой изъян мемориальной политики.
София Широгорова: Конечно. Это та работа, которая не была проделана и сейчас выдает нам невыученные уроки.
Сергей Медведев: Хочу закончить цитатой из письма Штауффенберга, которое он написал накануне покушения своему брату Бертольду (в этом заговоре несколько братьев, и мать ими гордилась): "Кто найдет в себе мужество сделать это, войдет в историю как предатель, но если он откажется это сделать, то он будет предателем перед своей совестью".
