Российский юрист Сергей Магнитский умер из-за бесчеловечных, унижающих достоинство и сравнимых с пытками условий содержания в СИЗО ― к такому выводу пришли члены комиссии по обеспечению прав заключенных.
В комиссию, учрежденную в соответствии с федеральным законом, входят представители правозащитных организаций "Мемориал", Московская Хельсинкская группа, "За права человека" и других. Названы и имена людей, непосредственно причастных к этой трагедии, ― старший следователь Следственного комитета при МВД, судья Тверского суда Москвы, сотрудники прокуратуры, а также руководство и медицинский персонал следственного изолятора. Адвокат британского инвестиционного фонда Hermitage Capital Сергей Магнитский скончался 16 ноября в московской тюрьме "Матросская тишина". Он провел почти год в предварительном заключении по обвинению в уклонении от уплаты налогов. Его коллеги считают, что юрист стал жертвой мести силовиков, рейдерскую операцию которых он раскрыл и предал гласности.
Вот как прокомментировал в интервью Радио Свобода выводы общественной комиссии ее председатель Валерий Борщев:
― Мы убедились в том, что ему не была должным образом оказана медицинская помощь. У него ухудшались условия, его за 3,5 месяца переводили, и он сидел в восьми камерах. Причем это были плохие камеры, куда, например, не проникал дневной свет, где не было вентиляции, там содержались три человека на площади 8,5 квадратных метра. Нас удивило, что в больнице "Матросской тишины", когда ему был поставлен диагноз и сделано УЗИ, было написано, что надо провести контрольное УЗИ и провести плановую операцию. Это было в июле. И его за неделю до этого контрольного УЗИ вдруг переводят в Бутырку под неубедительным предлогом необходимости ремонта. Ремонт по сей день не ведется. Врач Литвинова даже проговорилась: "Я добивалась его перевода, хотела добиться его перевода..." Почему добиться? Этот факт лишний раз подтвердил, что тюремная медицина должна быть выведена из подчинения уголовно-исполнительной системы. Этот факт говорит о том, что уголовно-исполнительная система должна быть независима от следствия. Были обращения к следователю по поводу содействия проведению этого УЗИ. Он ответил отказом, тогда как 11-я статья Уголовно-процессуального кодекса обязывает следователя добиваться реализации прав осужденных и подследственных. Конечно, он несет ответственность за происходящее. Магнитский сделал заявление о том, что видит связь своего положения в СИЗО с ходом следствия. Нам кажется это заявление важным, и оно требует серьезного разбирательства Генеральной прокуратуры. Совершенно непонятна история с последним днем. Выяснить ситуацию нам не удалось. Нам много врали, нам препятствовали при разговорах с людьми. Например, мы стали говорить с врачом Ларисой Литвиновой в Бутырской тюрьме ― и вдруг помощник начальника УФСИН взяла ее за руки и увела. Это та самая Лариса Литвинова, которая хотела добиваться перевода Магнитского в "Матросскую тишину". У нас претензии и к судье Сташиной ― она знала о состоянии здоровья Магнитского, но придралась к тому, что переданные справки оформлены не должным образом. У нее была возможность выяснить реальное состояние здоровья Магнитского. Если бы его освободили тогда под залог или под подписку о невыезде, он мог остаться жив. Мы поставили вопрос о том, что нельзя по подобным обвинениям, экономическим в частности, сажать в следственный изолятор. Есть альтернативные методы пресечения. Если для осужденных есть список заболеваний, по которым они даже освобождаются от отбывания наказания, то для подследственных никакого списка нет. Мы считаем, что здесь была не просто халатность ― здесь надо рассматривать вопрос о нарушении права на жизнь.
― Заключение готово, то есть в обстоятельствах гибели Сергея Магнитского комиссия, насколько это было возможно, все-таки разобралась. Какой реакции на него можно ожидать?
― Мы, разумеется, это заключение пошлем уполномоченному по правам человека, генеральному прокурору, в прокуратуру Москвы, министру юстиции, президенту. Я думаю, что по некоторым позициям у нас, в общем-то, совпадают мнения, например, с министром юстиции. Он тоже считает, что поголовные посадки в следственные изоляторы ― это неправомерная практика. Я с ним встречался и считаю, что позиция министра юстиции в вопросах реформирования пенитенциарной системы достаточно прогрессивна, и я надеюсь, что он отнесется к нашим предложениям с пониманием. Не думаю, что все, что мы там написали, будет принято, но что-то, несомненно, будет. Главное, мы нашли факты, поставили вопросы, а вот разбираться с ними надо уже будет Генеральной прокуратуре, министру юстиции. Мы и президенту, естественно, пошлем отчет, коль скоро он инициировал процесс проверки. Я думаю, что они отнесутся к этому внимательно. Хотя есть сопротивление, и не только на уровне пенитенциарной системы. Наша миссия ― проверить соблюдение прав человека в местах принудительного содержания. Мы обнаружили, что права человека здесь нарушались.