Прописка как национальная идея

Александр Подрабинек: Есть в российском государстве вечные ценности. Проходят века, сменяются цари, вожди, генсеки и президенты, а вечные ценности остаются. Абсолютную монархию сменила конституционная. Затем пришел военный коммунизм, сменившийся социализмом – сначала обычным, потом развитым. На смену ему пришла демократия – сначала тоже обычная, потом суверенная. Общественно-политические формации менялись, а ценности оставались. На то они и ценности! И среди них - самая живучая, самая упорная, самая непобедимая.

Прописка. Прикрепление граждан к месту жительства. В разные времена она называлась по-разному, но суть ее всегда состояла в том, что начальство должно точно знать, сколько в его распоряжении послушного ему народу. И чтобы могло ограничить свободу передвижения, если у него, у начальства, есть в этом важная государственная необходимость.

В России испокон веку всякая власть относилась к народу как к собственности. В зависимости от обстоятельств эту собственность можно было транжирить или беречь, но главное – всегда знать, сколько ее в наличии. А самый простой и надежный способ для этого был один – прикрепить людей к месту, превратить их в своего рода недвижимость.

По мере становления российского государства народ все больше попадал в кабальную зависимость от власти. Крестьяне, которые составляли большинство народа, постепенно прикреплялись к земле, что лишало их не только права на свободное передвижение, но и многих других прав.

Судебник 1497 года еще оставлял крестьянам возможность переходить со своей семьей от одного помещика к другому в течение недели до осеннего Юрьева дня (26 ноября) и недели после. С приходом на трон в начале 17 века династии Романовых свобода передвижения крестьян все больше ограничивалась, а после принятия Соборного Уложения 1649 года и вовсе была отменена. Крестьяне перешли в помещичью собственность. Люди стали подобны вещам, которые всегда на месте, всегда под рукой, всегда в распоряжении хозяина.

Однако иногда крестьянам с разрешения барина или даже по его воле приходилось на время уезжать из поместья - например, в город на заработки. Поэтому в 1721 году Петр I ввел обязательные паспорта для крестьян, временно покидающих пределы постоянного жительства. Так в России родилась паспортная система, которая предметно сформулировала сверхценную национальную идею – каждый человек должен быть учтен и посчитан.

После революции 17-го года паспортная система то отменялась, как пережиток царского режима, то восстанавливалась, как мера крайне необходимая, но временная. Наконец, 27 декабря 1932 года внутренние паспорта были введены окончательно, а заодно с ними учреждена система прописки.

Она просуществовала практически в неизменном виде до конца советской власти. Прописка была обязательной. Она могла быть постоянной или временной. Проживание без паспорта или прописки считалось уголовным преступлением. По статье «Нарушение паспортных правил» за это можно было получить до года лишения свободы.

Прописаться в крупных городах было трудно. Получил распространение институт фиктивного брака, когда за солидную сумму люди фиктивно женились или выходили замуж, сразу же приобретая право на прописку по месту жительства супруга.

Некоторым предприятиям, остро нуждающимся в рабочей силе, предоставлялся лимит на прописку. По этому лимиту в Москву, например, или в Ленинград люди приезжали из других городов и провинции, чтобы закрепиться здесь и остаться жить. В 70-х годах, например, в московских следственных тюрьмах работали надзирательницами девушки, которые устроились туда с единственной целью – прописаться в Москве.

О своих мытарствах с московской пропиской вспоминает писатель Владимир Войнович.

Владимир Войнович

​Владимир Войнович: Я, вообще-то, по рождению не москвич, приехал в Москву в 1956 году, когда мне было 24 года. Я поступал в Литературный институт, не поступил, собирался поступать на другой год, но пока хотел этот год прожить в Москве. У меня были разные специальности, я хотел устроиться на работу. А тогда в Москве иногородних не принимали. Тогдашний руководитель государства Хрущев (он формально считался руководителем партии, но неформально управлял всем государством) сказал, что Москва и так разрослась, мы введем гораздо больше ограничений, чем раньше, и никто сюда просто так не приедет. А я был одним из приехавших «просто так». Я бился, очень хотел устроиться на работу, но мне говорили: без прописки не принимаем. Я пошел в милицию, говорю: прошу меня прописать – «без работы не прописываем». Заколдованный круг. В конце концов я устроился за городом на станции Панки, потому что там была одна путевая машинная станция, железнодорожная организация, которая ремонтировала дороги, у них была рязанская прописка, они считались прикомандированными. Я туда устроился и был прописан в городе Рыбном, в котором никогда в жизни не был.

​Александр Подрабинек: После крушения коммунизма в Советском Союзе и как бы победы демократии прописку отменили. В 1990 году Комитет конституционного надзора СССР признал, что положения о прописке ограничивают право граждан на свободу передвижения и выбора местожительства и должны быть устранены из законодательства.

Но ценность на то и ценность, что от нее так просто не отделаться. Прописку из законодательства устранили, зато вместо нее ввели регистрацию. Вместо постоянной прописки – регистрацию по месту жительства, вместо временной – регистрацию по месту пребывания.

Даже в паспортах это выглядело примерно одинаково. Вот штамп о прописке в советском паспорте 1969 года, а вот штамп о регистрации в российском паспорте 2003 года. Практически никакой разницы. Собственно, большинство реформ того времени сводились к переименованиям. Хотя, конечно, не все.

Отдельные государственные институты, рожденные в начале 90-х отчаянным рывком России к демократии, еще пытались как-то противостоять прописочной системе.

Например, Конституционный суд России в 1998 году постановил, что регистрация имеет исключительно уведомительный характер и не может быть ограничена полугодовым сроком. Ее наличие или отсутствие не предоставляет никаких дополнительных прав и не налагает никаких дополнительных обязанностей.

Но кто в России обращает внимание на высокие судебные решения, если речь идет о вечных национальных ценностях?

В 2006 году в России была принята государственная федеральная программа переселения соотечественников из-за рубежа. На ее осуществление выделяются миллиарды рублей ежегодно. Родина зовет своих детей. Вернувшиеся соотечественники должны поправить печальную демографическую ситуацию в России и способствовать росту экономики.

Соотечественники приезжают, и первое, с чем сталкиваются – с невозможностью где-либо зарегистрироваться. Своего жилья у них нет, чужие люди регистрировать их в своих квартирах не хотят.

Программа переселения, между тем, устроена таким образом, что адаптироваться на новом месте и воспользоваться государственной поддержкой переселенцы могут только после того, как зарегистрируются по месту жительства, говоря по-старому, пропишутся.

Рассказывает адвокат комитета «Гражданское содействие» Илларион Васильев.

Илларион Васильев

​Илларион Васильев: Существует любимая программа президента — программа переселения соотечественников из-за рубежа. Участники этой программы могут получить гражданство. Для того, чтобы стать ее участником, необходимо получить свидетельство участника этой программы, оно дается либо за рубежом в консульстве, в посольстве Российской Федерации, человек уже приезжает с этим свидетельством, либо здесь, уже по месту. Но программа не работает по одной простой причине: гражданство переселенец не получит, если у него нет регистрации по месту проживания. То есть если ему не к кому приехать, если у него нет родственников, которые его банально «пропишут» (старый советский термин, сейчас это «регистрация», раньше называлось «прописка»), то он гражданство не получит. Он будет с этим сертификатом ходить по России, в любой момент может быть выдворен, от есть его статус иностранного гражданина никоим образом не меняется.

Александр Подрабинек: Программа переселения соотечественников из-за рубежа действует примерно одинаково на всей территории России. Это следствие того, как устроено федеральное законодательство. Депутат городского собрания Обнинска Татьяна Котляр рассказывает о ситуации с переселенцами в Калужской области.

​Татьяна Котляр: В Калужской области действует программа переселения соотечественников из-за рубежа. Приезжающие соотечественники никакой жилищной помощи не получают, они знают, что им самим придется снимать жилье. И они его снимают у частных лиц. Тут обнаруживается, что эти частные лица не могут или не хотят их регистрировать, а для получения российского гражданства требуется регистрация по месту жительству. Для того, чтобы получить российское гражданство, люди ищут, кто бы их мог зарегистрировать. И выясняется, что есть рынок этих услуг, регистрация одного человека на год стоит 25-30 тысяч рублей. Откуда же у переселенцев эти деньги? Богатые могут купить себе квартиры. А сейчас - еще и поток беженцев с Украины. Им же не сказали, что они никому не нужны. И та же проблема: их никто не хочет регистрировать, а чтобы получить здесь российское гражданство, нужна регистрация.

Александр Подрабинек: Переселенцы попадают, казалось бы, в патовую ситуацию. Единственный выход – фиктивная регистрация за деньги. Объявления этих фирм висят в любом городе на каждом углу. В народе их называют «помогайки». Они помогают получить регистрацию в обход закона. Отличная система! Соотечественники – как средство незаконного обогащения российских чиновников и полукриминальных структур.

Система была настолько проста и доходна, что со временем во всех крупных российских городах появились многочисленные фирмы, занятые фиктивной регистрацией. Реального вреда от них не было, поскольку сама система регистрации бессмысленна. Зато доход был немалым. В одной квартире могли быть зарегистрированы сотни людей.

Власти решили ограничить этот бизнес. Возможно, потому, что он наглядно демонстрировал нелепость регистрационной системы. Возможно, для того, чтобы сократить количество игроков на этой замечательной коррупционной поляне. На волне ксенофобии началась борьба с так называемыми резиновыми квартирами.

Между тем, в регистрации нуждается практически каждый живущий в России человек. Речь даже не о государственной программе поддержки. Но, например, для того, чтобы устроиться на новом месте на работу, отдать детей в школу или записаться в поликлинике на прием к врачу, в девяти случаях из десяти спрашивают регистрацию.

Рассказывает сотрудник комитета «Гражданское содействие» Лейла Рогозина.

​Лейла Рогозина: Человек, который не имеет регистрации, не получает доступа к бесплатной медицинской помощи, несмотря на то, что у него есть бесплатный страховой медицинский полис обязательного медицинского страхования. Он по закону должен получать эту услугу, но он ее не получает. Прикрепиться к поликлинике невозможно без регистрации.

Александр Подрабинек: Не лучше обстоят дела и с возможностью получить образование, даже обязательное среднее. Рассказывает заместитель председателя комитета «Гражданское содействие» Елена Буртина.

Елена Буртина

​Елена Буртина: В феврале 2012 года был издан приказ уже на федеральном уровне - Миноблнауки издал приказ, в котором регламентировался порядок приема детей в первые классы школ, и там школьники были разделены на несколько категорий. Первая категория — это дети, которые зарегистрированы по месту жительства на территории, за которую отвечает школа. А во вторую очередь после 1 августа на оставшиеся места принимаются дети, зарегистрированные по месту жительства на другой территории, не закрепленной за школой, или зарегистрированные по месту пребывания на этой или какой-то другой территории. Говорилось о том, что родители, если они – иностранные граждане, должны предоставить документ о легальном пребывании. Обо всех других детях: гражданах России, не имеющих регистрации, а таких полно, иностранных гражданах, не имеющих регистрации, или детях, родители которых не имеют легального положения в России (их тоже очень много), - в приказе вообще ничего не говорится. Но это всегда понятное умолчание, которое для директора школы является сигналом, что этих детей просто не надо брать в школу.

Александр Подрабинек: Если отвлечься от конкретных российских реалий, то очень странно выглядит желание власти поставить преграды на пути школьного образования. Неужели необразованные дети представляются этой власти надеждой на лучшее будущее страны?

Но еще удивительнее выглядит позиция педагогов – учителей, директоров школ, которые уклоняются от возможности дать образование детям. Они уклоняются от своего призвания! При этом законодательство не обязывает их к такому поведению.

Может быть, все-таки существуют законы, предписывающие ограничивать школьное образование? Я спросил об этом Елену Буртину.

Елена Буртина: Закон гарантирует общедоступность и бесплатность школьного образования. Это конституционное право и право, закрепленное федеральным законом. Есть еще закон о праве граждан на свободу передвижений, где сказано, что регистрация или отсутствие таковой не может быть условием реализации прав граждан, гарантированных Конституцией и законами. Так что закон не препятствует обучению детей, у которых нет регистрации. Препятствие создано приказом, практикой.

Александр Подрабинек: Что делать в ситуации, когда ради своего удобства и кормления армии дармоедов из паспортных столов и миграционных служб власть лишает граждан права на свободу передвижения и выбора места жительства? То есть лишает их прав, гарантированных им Конституцией страны. Уместно было бы эту власть переизбрать, но выборы в России давно превращены в пародию.

Самые нетерпеливые и остро чувствующие оскорбительное отношение к ним власти не стесняются в выражениях и выходят протестовать на улицу. И даже на Красную площадь в Москве.

Татьяна Котляр, депутат из Обнинска, протестует по-своему. Да так успешно, что против нее возбудили уголовное дело за фиктивную регистрацию по месту жительства и месту пребывания по статьям 322.2 и 322.3 Уголовного кодекса России. Что же она натворила?

​Татьяна Котляр: Классический случай – меня судят за помощь людям. С января 2014 года вступили в силу изменения в Уголовный кодекс, и регистрация в вашей квартире человека, который там не проживает, является уголовным преступлением. Такого, вообще говоря, не было в сталинские времена, когда за нарушение паспортного режима сажали в тюрьму, но сажали тех, кто жил без прописки, а не тех, кто прописал у себя человека.

Александр Подрабинек: Времена меняются, и отношение к преступлениям - тоже. При Сталине могли расстрелять за политический анекдот, но вроде бы не наказывали за фиктивную прописку. Скорее всего, тогда это интересовало правоохранительные органы далеко не в первую очередь. Сегодня бескорыстная помощь становится политическим протестом и уголовным преступлением.

Татьяна Котляр

​Татьяна Котляр: Ко мне обращаются, как к правозащитнику, как к депутату, я понимаю, что им это нужно для оформления документов, и не могу отказать в регистрации, я их регистрирую в своей квартире. Я, конечно, не считаю, сколько я зарегистрировала, особенно сейчас, когда идет большое число беженцев с Украины.

​Александр Подрабинек: Статьи, по которым обвиняется Татьяна Котляр, предусматривают максимальное наказание до трех лет лишения свободы. Об основаниях для привлечения Татьяны к уголовной ответственности говорит ее защитник, Илларион Васильев.

Илларион Васильев: Мне вообще непонятна логика властей, которые пытаются ограничить количество вновь прибывающих граждан РФ. В Калужскую область приехало более 27 тысяч переселенцев. Задумайтесь: порядка тысячи человек регистрировала у себя Котляр. То есть, может быть, благодаря ей Калужская область стала лидером: люди знают, куда они едут, передают это знакомым, друзьям, она им дает реальную поддержку. Правовая конструкция статьи 322 говорит о том, что лицо, которое содействовало раскрытию своего преступления, освобождается от уголовной ответственности. Так в случае с Татьяной Михайловной - куда уже более активно содействовать? Она содействовала еще до его совершения, писала письма, по каждой фамилии есть пачка писем. Кстати, суд отказался приобщить к делу ответы на эти письма. Эти письма звучали так: «Уважаемая власть, уважаемая ФМС, доколе я буду регистрировать у себя людей? Сколько это будет продолжаться? Почему российские переселенцы не могут получить гражданство только из-за того, что им негде зарегистрироваться?». Ведь вопрос можно решить элементарно — зарегистрируйте их в администрации по месту прибытия, дайте им какой-то адрес, с которым они смогут прийти, получить паспорт.

Александр Подрабинек: Какими бы безумными ни были основания для привлечения Татьяны Котляр к уголовной ответственности, судебный процесс неизбежно завершается приговором. Ему предшествует старательная имитация отправления правосудия – с прениями сторон, вопросами судьи, допросами свидетелей.

Со свидетелями все получилось особенно интересно. Прокурор вызывала в судебное заседание в качестве свидетелей обвинения переселенцев, получивших регистрацию у Котляр. Они свидетельствовали в пользу подсудимой! Прямо в зале суда они благодарили ее за помощь, которую им должно было оказать государство, а оказала Котляр.

Говорит один из свидетелей - Дмитрий Леонтьев.

Дмитрий Леонтьев: Прибыв из Узбекистана по программе переселения соотечественников, я и моя семья остро нуждались в жилье. Дело в том, что банки отказывали в кредите, а своих средств для покупки жилья у меня не было. Отказ они обосновывали тем, что у меня нет постоянной регистрации в зоне присутствия банка. Вообще-то, это правило любого банка. Поскольку я являюсь многодетным отцом, у меня трое малолетних детей, жилищная проблема стояла очень остро. Я обратился к Татьяне Михайловне, она меня зарегистрировала, после чего я благополучно взял кредит, и мы смогли купить свое жилье.

Александр Подрабинек: Приговор может быть любым – от штрафа до тюрьмы. Возможна также амнистия в ознаменование 70-летия победы над Германией. Единственное, чего не может быть, – оправдания. Татьяна Котляр была готова к любому приговору.

Татьяна Котляр: Недавно в Москве осудили бабушку, зарегистрировавшую в своей квартире четырех беженцев с Украины, приговорили к штрафу в 100 тысяч рублей — это на фоне разговоров о том, как мы помогаем беженцам с Украины.Так что я ожидаю всего, чего угодно.

​Александр Подрабинек: Оправдательный приговор в деле Котляр невозможен по той простой причине, что ее деятельность не укладывается в рамки устоявшейся политической системы, одним из основных звеньев которой является коррупция.

Представьте, что около тысячи людей, зарегистрированных у Котляр, не пошли в «помогайки» и не отдали по 20-30 тысяч за регистрацию или по 100-150 тысяч за получение гражданства. Общий коррупционный убыток – миллионы рублей. Сколько начальников самого разного масштаба не получили свою долю!

Илларион Васильев: Может быть, она создает проблемы для тех коррупционных схем, которые сложились, в частности, в Калужской области. Оказывается, в этом списке выявленных лиц есть люди, которые регистрировались без подписи, без согласия Татьяны Михайловны, и платили за это деньги. Звучала сумма - 15 тысяч. То есть люди приходили в паспортный стол, в отделение ФМС, кому-то что-то платили, и кто-то, пристроившись к этому паровозику десятков и сотен регистраций на квартире у Татьяны Михайловны, регистрировал своих людей.

Александр Подрабинек: Эти замечательные случаи всплыли во время судебного разбирательства. Надо полагать, к великому неудовольствию отделений Федеральной миграционной службы и местных властей. На одном из судебных заседаний прокурор зачитала показания, данные на предварительном следствии неким Рашидом Юнусовым.

Он приехал в Россию в 2012 году, через некоторое время получил российский паспорт и предписание зарегистрироваться в течение трех месяцев. Друзья посоветовали Юнусову поискать регистрацию в Обнинске, и Рашид поехал на поиски доброго хозяина, который согласился бы его зарегистрировать. Судьба привела его в местную миграционную службу.

В оглашенных судом показаниях Рашида Юнусова говорится:

«Я зашел, спросил у сотрудников, как мне оформить регистрацию по месту жительства, показал паспорт. Мне дали бланк, и женщина, которая дала этот бланк, продиктовала мне все — и адрес, и имя собственника. Потом у меня забрали документы и сказали приходить через неделю. Я спросил эту женщину, нужно ли мне как-то отблагодарить ее? И она ответила, что я должен буду принести 15 тысяч рублей, когда приеду за документами. Где находится дом по улице Лермонтова, 3, я не знаю. Никто не интересовался, где я живу и где буду жить».

Дом номер 3 по улице Лермонтова – это адрес Татьяны Котляр. Пока она бескорыстно делала то, что должно было делать государство, это государство грабило переселенцев и наживалось за счет квартиры Котляр. А затем под суд отдали её, а вовсе не вороватых служащих из миграционной службы. Таково сегодняшнее российское правосудие!

Свое лицо правосудие в России показывать не любит. То ли стесняется, то ли боится. Видеосъемку во время судебных процессов чаще всего запрещают. На интервью судьи и прокуроры скупы, а если и дают их, то лишь своим, хорошо проверенным СМИ.

Контактов с незнакомыми журналистами они всячески избегают, как эта прокурор, поддерживающая государственное обвинение на судебном процессе по делу Татьяны Котляр. Она очень опасается телевизионной камеры. А, казалось бы, с чего это вдруг, если дело ее справедливо, и она честно поддерживает закон?

Боязнь гласности – такая же неизлечимая болезнь антидемократического государственного устройства, как и система прописки. Они даже не передаются по наследству, а вспыхивают с новой силой каждый раз, когда для этого складываются подходящие условия. Эту отличительную черту российского государства отмечает писатель Владимир Войнович.

Владимир Войнович: Она была естественна для советской системы, естественна и для этой тоже, потому что государство желает осуществлять контроль над поведением и над образом жизни граждан. Когда человек прописан в определенном месте, когда власть знает, где он находится, тогда она спокойна, она следит за его передвижениями, если он куда-то переезжает, там снова прописывается. Для таких систем это очень важно.

Александр Подрабинек: Жизнь мимолетна, прописка вечна. Регистрационный учет в России – это советский институт прописки, встроенный в хорошо отлаженную коррупционную вертикаль. Жертвами этой преступной по своей сути системы становятся и рядовые российские граждане, и переселенцы, и, конечно же те, кто пытается этой системе противостоять.