90 лет назад, 27 августа 1925 года, в США трагически погибли два высокопоставленных советских чиновника. На траурной церемонии в Нью-Йорке среди венков выделялся венок от Льва Троцкого. Урны с пеплом покойных были доставлены в Москву, и лишь категорические возражения Сталина помешали захоронить одну из них в Кремлевской стене.
Несчастный случай или убийство? Американский историк Ричард Спенс с исключительной скрупулезностью изучил все обстоятельства дела. Вместе с ним мы ведем историческое расследование инцидента, жертвами которого стали люди, игравшие важные роли в политической борьбе, развернувшейся между преемниками Ленина.
В конце 1921 года в руководстве РКП(б) развернулась острая дискуссия о монополии внешней торговли. Режим государственной монополии был установлен в апреле 1918 года декретом Совнаркома «О национализации внешней торговли». Четыре года спустя многие видные большевики стали воспринимать его как пережиток эпохи военного коммунизма. Исполняющий обязанности наркома финансов (вскоре утвержденный на этом посту) Григорий Сокольников считал необходимым предоставить право выхода на внешний рынок крупным торгово-промышленным объединениям, возникшим в первый год НЭПа.
Ленин, вследствие болезни сокративший свое участие в управлении государством, занимал в этом вопросе жесткую позицию. 3 марта 1922 он направил Льву Каменеву письмо, в котором подробно изложил свою позицию:
т. Каменев!
Я довольно долго размышлял о нашем разговоре (с Вами, Сталиным и Зиновьевым) насчет Внешторга и линии Красина и Сокольникова.
Мой вывод - безусловно прав Красин. Нельзя нам теперь дальше отступить от монополии внешней торговли... Иностранцы иначе скупят и вывезут все ценное.
Где «гарантии» того, что, переводя за границу 100 000 руб. золотом, я не перевожу из них 20 000 руб. золотом фиктивно? Проверка цен? Кем? Как? Бюрократическая утопия!..
Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому.
Иностранцы уже теперь взятками скупают наших чиновников и «вывозят остатки России». И вывезут.
Монополия есть вежливое предупреждение: милые мои, придет момент, я вас за это буду вешать.
Вождь опасался разгула коррупции: ослабить монополию внешней торговли, пишет он, «это значит «дублировать» плохой Внешторг плохими внешторгиками, из коих 90% купят капиталисты». После обещаний «гноить в тюрьме» плохих хохяйственников письмо заканчивается строгим указанием:
И сменить людей в НКВТ (Народный комиссариат внешней торговли. – В. А.). То же самое с нашими гострестами, где «во главе» святенькие члены ВЦИКа и «знаменитые» коммунисты, коих водят за нос дельцы.
Сокольникова поддержали Бухарин, Пятаков, Зиновьев, Каменев. Сторону Ленина приняли Троцкий и Красин, нарком внешней торговли.
Оказавшись в меньшинстве и не имея возможности присутствовать на заседаниях Политбюро, Ленин бурно протестовал против решений по этому вопросу, принятых в его отсутствие, и искал союзников среди колеблющихся членов. Одним из этих колеблющихся был Сталин, в конце концов присоединившийся к позиции Ленина.
Полемика шла в течение всего 1922 года. Октябрьский пленум ЦК (Ленин в нем по болезни не участвовал) принял компромиссные предложения Сокольникова и Бухарина. Ленин энергично выступил против решений пленума:
Что значит принятое постановление?
...Лен стоит в России 4 рубля с полтиной, в Англии - 14 рублей... Что же теперь? Какая сила удержит крестьян и торговцев от выгоднейшей сделки?
... Никакая «законность» в деревенской России по подобному вопросу абсолютно невозможна. Никакое сравнение с контрабандой вообще («все равно, дескать, и контрабанда против монополии тоже идет вовсю») абсолютно неправильно: одно дело специалист-контрабандист на границе, другое дело все крестьянство, которое все будет защищать себя и воевать с властью, пытающейся отнять «собственную» его выгоду.
Ленин опасался, что свобода внешней торговли заставит крестьян бороться с советской властью. У вождя еще было свежо в памяти тамбовское восстание крестьян - последние очаги сопротивления были подавлены в июше 1922 года. Ему удалось запугать других членов ЦК. Пленум, состоявшийся в декабре (опять-таки в отсутствие Ленина), осудил Бухарина и Сокольникова. В апреле 1923 года XII съезд партии постановил: «Съезд категорически подтверждает незыблемость монополии внешней торговли и недопустимость какого-либо ее обхода или колебаний при ее проведении».
Между тем страна Советов остро нуждалась в установлении нормальных торговых отношений с Западом. В феврале 1920 года Ленин в интервью американскому журналисту Линкольну Эйру говорил:
Я не вижу никаких причин, почему такое социалистическое государство, как наше, не может иметь неограниченные деловые отношения с капиталистическими странами. Мы не против того, чтобы пользоваться капиталистическими локомотивами и сельскохозяйственными машинами, так почему же они должны возражать против того, чтобы пользоваться нашей социалистической пшеницей, льном и платиной? Ведь социалистическое зерно имеет такой же вкус, как и любое другое зерно, не так ли?
Однако коммунистический вождь понимал, что разрушение монополии внешней торговли в конечном счете приведет к ликвидации монополии большевиков на власть. Поэтому и пресекал любое свободомыслие в данном вопросе. Когда Чичерин спросил его в письме с Генуэзской конференции: «Если американцы будут очень приставать с требованием representative institutions (представительных учреждений. – В. А.), не думаете ли, что можно было бы за приличную компенсацию внести в нашу конституцию маленькое изменение?», Ленин прямо на его письме написал: «Сумасшествие!!», а соратникам по партии отправил записку: «Это и следующее письмо Чичерина явно доказывают, что он болен и сильно. Мы будем дураками, если тотчас и насильно не сошлем его в санаторий».
Первую попытку завязать партнерские отношения с американскими промышленниками предпринял еще в 1919 году Людвиг Мартенс – выходец из семьи крупного российского предпринимателя и в то же время большевик с дореволюционным стажем. Он открыл в Нью-Йорке неофициальное представительство РСФСР, однако был обвинен в подрывной деятельности и в январе 1921 года выдворен из страны.
В январе 1923 года в США прибыл уполномоченный Наркомвнешторга Исай Хургин. Он был выпускником математического факультета Киевского университета. В 1905 году Хургин вступил в партию сионистов-социалистов. В 1917-1918 годах был членом Центральной Рады Украинской Народной Республики. В 1918 году вступил в Бунд. С 1920-го – член РКП(б), в 1921-1923 – торговый представитель УССР в Польше. В Америку он приехал в качестве одного из директоров смешанного акционерного общества Дерутра – транспортной компании, в которой 50 процентов принадлежало советскому правительству, а 50 – частным иностранным акционерам.
Первое письмо-отчет Хургина наркому Красину было довольно кислым.
24 августа 1923 г.
Уважаемый Леонид Борисович.
Только три дня тому назад я получил Ваше письмо от 30 июля. Это первое письмо. Полученное за всеп время пребывания моего здесь, и я Вам крайне прищнателен за него. В том одиночестве и тяжелоцй обстановке, в какой здесь приходится быть, это единственное подспорье.
Изменения, сопряженные с внезапной сменой президентов, еще не полностью выявились, и с уверенносью нельзя сказать, будут ли вообще какие-либо изменения. Вашингоион со всеми политическими прихвостнями и маклерами сейчас точно разворошенный муравейник...
В декабре месяце к открытию конгресса вопрос об изменении политики должен быть решен в ту или иную сторону. Если тогда не будет принято решения в сторону сближения с нами, то вопрос останется на мествой точке до новой смены в Белом доме, то есть до начала 1925 г...
Надо не упускать из виду, что имеется сильное оппозиционное течение в этом вопросе и что вся местная и импортированная белогвардейщина... употребит все усилия на то, чтобы поддержать оппозицию и воспрепятствовать пекремене политики в отношении Советской России. Самым существенным. Однако. Является вопрос о долгах, причем здесь не столько будет играть роль тот казенный долг в 100 млн долл., сколько урегулирование разных частных претензий со стороны таких финансовых китов, как «Нашонал сити танк», «Гаранти трест К°» и т. д.
Думается, что если бы поладить с наиболее крупными из китов отдельно и в частном порядке, то это расчистило бы нам дорогу.
(Это и второе письмо Исая Хургина цитируются по книге: «Россия и США: Экономические отношения. 1917-1933». М., «Наука», 1997)
Внезапная смена президентов произошла после скоропостижной смерти президента Уоррена Гардинга 2 августа 1923 года, которого сменил вице-президент Калвин Кулидж.
6 декабря в послании «О положении страны» Кулидж заявил:
Наше правительство ничуть не возражает против торговых отношений наших граждан с народом России. Вместе с тем наше правительство не намерено вступать в отношения с режимом, отказывающимся признавать незыблемость международных обязательств.
Осмотревшись, Исай Хургин приходит к парадоксальному выводу: отсутствие дипломатических отношений в каком-то смысле благоприятствует торговым. В феврале 1924 года он писал Красину:
Самостоятельные действия хозорганов в Соединенных Штатах, где у нас нет формального представительства, представляют из себя фактический прорыв монополии внешней торговли. Получается нечто вроде премии за непризнание. Порядки, недопустимые в стране, где мы признаны (инкорпорирование самостоятельного общества, отсутствие контроля со стороны Наркомвнешторга и проч.) оказываются узаконенными в стране, где нас не признают.
Но для этого, продолжал Хургин, нужно не открывать в Америке представительство России, а зарегистрировать акционерное общество со смешанным капиталом.
Он писал это главе того самого ведомства, от надзора которого мечтал избавиться, тому самому Красину, который, как и Ленин, считал недопустимым ослабление госмонополии. Однако Красин понимал и интересы дела. Предложение Хургина было одобрено. 27 мая 1924 года в Нью-Йорке был учрежден Амторг – Американская торговая корпорация (Amtorg Trading Corporation).
Само существование Амторга было явным отступлением от ленинской позиции. Амторг пользовался значительной свободой в своих операциях. С Наркомвнешторгом его формально связывал договор, по которому он отчислял наркомату 50 процентов своей прибыли, а в обмен получал лицензии на импорт и экспорт.
За короткий срок Хургину удалось добиться многого. Он стал заметной фигурой в американских деловых кругах. Сообщения о заключенных им крупных сделках регулярно появлялись в американских газетах. За первый же год работы Амторга объем советско-американской торговли вырос с двух до 30 миллионов долларов в год. Хургин активно взаимодействовал с членами Американо-русской торговой палаты, учрежденной в 1916 году и объединявшей 150 крупнейших промышленных компаний и банков. Прорывной была сделка Амторга с Генри Фордом. Компания Ford Motors предоставила Советскому Союзу кредит на закупку у нее тракторов. «Весть о том, что мы получили кредит у Форда, разнеслась как молния по всей Америке, - докладывал в Москву представитель Амторга, - и мы уже чувствуем некоторый сдвиг с той точки, на которой мы стояли до заключения сделки с Фордом».
В этом отрывке из фильма Михаила Чиаурели «Клятва» (1946) патриот Сталин спорит с западником Бухариным. Правда, Сталин забывает сказать о том, что советский трактор сделан при техническом содействии и по лицензии американской компании International Harvester.
Успехи Амторга и личная популярность Хургина породили в деловых кругах концепцию «торговля без признания».
И вдруг в августе 1925-го этой бурной деятельности пришел конец: Москва решила заменить Хургина. Что произошло?
В СССР в тот момент шла острая борьба за власть между политическими наследниками Ленина. В январе «тройке» Сталин-Зиновьев-Каменев удалось сместить Троцкого с поста председателя Реввоенсовета и наркомвоенмора. Он, однако, остался членом ЦК и Политбюро и стал председателем Главного концессионного комитета.
С приходом Троцкого концессионная политика Москвы резко активизировалась. Советский Союз подписал договоры о двух крупнейших за всю его историю концессиях – на эксплуатацию Ленских золотых приисков с английской компаний Lena Goldfield и с компанией Аверелла Гарримана (в будущем дипломата и посла в Москве, а тогда крупного банкира) на разработку марганцевого месторождения в Грузии. Жаждал получить концессию и нью-йоркский врач и фармацевт Джулиус Хаммер, с которым Троцкий познакомился в 1917 году, когда жил в эмиграции в Америке. Хаммер подвизался на ниве посредничества – он, в частности, способствовал сделке Амторга с компанией. Желательным партнером в глазах Москвы Хаммера делал и тот факт, что он был одним из отцов-основателей компартии США.
Амторг был конкурентом Хаммера: он поглотил организованную Хаммером для торговли с советской Россией Allied American Corporation. В июле 1923 года New York Times опубликовала сообщение своего московского корреспондента о сделке Наркомвнешторга с Allied American Corporation: по словам журналиста, в течение «пробного» периода продолжительностью в один год американская компания будет действовать совершенно независимо, без малейшего вмешательства советского правительства, которое «больше не настаивает, чтобы половина акций компании принадлежала русским».
Ровно на следующий день редакция получила опровержение Хургина. Советское правительство, писал Хургин, отнюдь не отказывается от контрольных функций: за всеми лицензиями на импорт в Россию или экспорт из нее Allied American должна обращаться в Наркомвнешторг.
Юлиус Хаммер подписывал эту сделку в Москве. В середине ноября туда приехал из Нью-Йорка и Хургин. В Нью-Йорк он вернулся лишь в начале апреля (оставив в Москве жену, впоследствии репрессированную, и дочь). Именно тогда он убедил Красина в неэффективности Allied American и других подобных фирм. При поглощении главы этих фирм стали членами совета директоров Амторга, получив свою долю акций и щедрую зарплату в 12 тысяч долларов в год – 200 тысяч по нынешнему курсу. Все контракты, подписанные Allied American, ее кредиты, помещение и персонал перешли к Амторгу. Но ни Джулиус Хаммер, ни три его сына-партнера директорами Амторга не стали. Это был сильнейший афронт.
Эфраим Склянский
Но у Хаммера оставался еще такой могучий административный ресурс, как Троцкий. Он пришел к Троцкому с проектом карандашной концессии, которая и была ему дана. Однако Хаммер хотел также остаться посредником между Наркомвнешторгом и Фордом.
21 августа 1925 года Троцкий написал записку заместителю наркома внешней торговли Моисею Фрумкину. Председатель Главконцесскома считал, что в роли «разведчика и бизнес-пропагандиста» в Америке будет куда полезнее Хаммер, лично знакомый с Фордом капиталист-концессионер, чем «советский аппаратчик» Хургин.
Участь Исая Хургина была решена. На его место был мгновенно назначен давний соратник Троцкого Эфраим Склянский. Вся его деятельность связана с армией. Он никогда не занимался хозяйством или коммерцией, был заместителем Троцкого в Реввоенсовете. Сняли его раньше Троцкого. Назначили председателем правления треста «Моссукно». И вдруг – неожиданное новое назначение.
Сообщение Хургина в газете New York Times
Хургин, судя по всему, ничего не знал о замене. В начале августа он опубликовал в New York Times сообщение, в котором обрисовал блестящие перспективы российско-американской торговли: за первое полугодие 1925 года ее объем «побил все рекорды» и почти в два с половиной раза превысил объем 1913 года.
И вдруг газеты сообщили, что Исай Хургин и Эфраим Склянский утонули, катаясь 27 августа на лодке на отдаленном лесном озере. Как это случилось?
Мы знаем о происшествии довольно много. Прежде всего – официальная версия. Под заголовком «Подробности трагической гибели т.т. Склянского и Хургина» она была опубликована в номере «Известий» от 29 августа – на вторые сутки после гибели Хургина и Склянского. Чтобы от нас не ускользнула ни одна деталь, будем цитировать и комментировать текст короткими отрывками.
Сослуживцы покойных т.т. Склянского и Хургина сообщают, что 26 августа Склянский и Хургин прибыли в дачную местность Лонглейк (на севере штата Нью-Йорк) на совещание с некоторыми ответственными сотрудниками советских учреждений в Соед. Штатах. Лонглейк был выбран как наиболее удобный пункт, поскольку участники совещания съезжались из различных городов.
Дата прибытия – утро 26 августа – подверждается регистрационной книгой ныне уже не существующего отеля Sagamore, в котором они остановились. (New York Times, впрочем, сообщает, что Склянский, прибыв в Америку, узнал, что Хургин отдыхает на Лонглейке, и отправился туда же - видно, дело было неотложным). А вот дата прибытия Склянского в США – большая проблема. Чтобы утонуть в американском озере, ему надо было попасть в Америку. Но Ричард Спенс не смог найти его или похожее на его имя в списках пассажиров, въехавших в США через какой-либо американский или канадский порт в июле – августе 1925 года.
Означает ли это, что он въехал под чужим или вымышленным именем? Ричард Спенс считает это возможным – ведь американские консульства сплошь и рядом отказывали в визе лицам с «коммунистическим прошлым», а у Склянского это прошлое было очень ярким и широко известным.
Именно так, с паспортом на фамилию «Травин», попал в США в июле того же 1925 года заслуженный большевик, член президиума Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Сергей Гусев. Он въехал через Мексику. Гусев – человек, давно и остро ненавидевший Троцкого, но еще со времен дореволюционного подполья и стокгольмского съезда РСДРП близкий к Сталину – направлялся в Чикаго на съезд Рабочей партии Америки, впоследствии переименованной в коммунистическую. Его задачей была «большевизация» партии: она должна была избавиться от троцкистов в своих рядах. По имени своего вождя Людвига Лоре американские троцкисты назывались «лореистами». Гусев со своей задачей справился: съезд принял резолюцию о ликвидации лореизма и запрете фракционной борьбы.
Как самое высокопоставленное советское должностное лицо, находившееся в тот момент в США, Гусев вполне мог присутствовать и на совещании на озере Лонглейк.
У того, кто знает север штата Нью-Йорк, ничего, кроме недоумения, не может вызвать утверждение, что это «наиболее удобный пункт» для встречи жителей «различных городов». Лонглейк – Длинное озеро – находится в Адирондакских горах в местности, удаленной от железнодорожных линий и автомобильных магистралей. В настоящее время это территория национального парка Адирондак, одного из самых обширных в США. Добраться туда нелегко не что из различных городов, но и из Нью-Йорка, от которого его отделяют 350 миль. Чтобы попасть в отель утром, Хургин и Склянский должны были накануне сесть в спальный вагон поезда, который отправлялся с нью-йоркского вокзала Гранд-Сентрал в 8 часов вечера. Около шести часов утра поезд прибывал на ближайшую к озеру станцию Сабаттис. Оттуда путешественникам предстояло проехать еще 20 миль до гостиницы Sagamore, где у них были заказаны номера. Так что с точки зрения удобства следовало выбрать другое озеро – их в штате множество, и гораздо более доступных. Значит, место было выбрано именно по признаку труднодоступности и уединенности.
Именно в таком уединенном озере посреди Адирондакских гор и густых хвойных лесов герой романа Теодора Драйзера «Американская трагедия» Клайд Грифитс утопил Роберту Олден, столкнув ее с лодки. В романе название озера вымышлено, но Длинное озеро, как и другая топография этих мест, в нем упоминается.
Продолжим чтение заметки в «Известиях».
27 августа совещание закончилось. Оставалось несколько свободных часов до отъезда. Хургин предложил покататься на лодке по озеру Лонглейк. На пристани находилась моторная лодка, но механика не было. Решено было взять 2 каика и одну лодку. Склянский сел вместе с Хургиным. Товарищ председателя Амторга Краевский взял другой каик, а остальные 2 участника совещания сели в лодку. Хургин бывал на этом озере раньше и шел во главе флотилии.
«Каик» - это, конечно, каяк, байдарка. Участников совещания получается пятеро (из которых двое не названы по именам), что соответствует сообщению в одной из местных газет, опубликованному по горячим следам происшествия. Но в некоторых российских источниках называется число «шесть». Возможно, пятеро прибыли на встречу с кем-то шестым, кто дожидался их в отеле?
Адирондакские лесные озера были фешенебельным и модным местом летнего отдыха. На берегах озера Лонглейк прошло детство Фрэнка Келлога, который в марте 1925 года был назначен государственным секретарем США. Спустя три года он стал соавтором пакта Бриана-Кэллога, за что получил Нобелевскую премию мира. Занимая пост госсекретаря, Келлог продолжал регулярно приезжать туда в свой фамильный дом, чтобы отдохнуть от вашингтонской жары. Уж не с ним ли совещались Хургин, Склянский, Краевский и двое других? Вспомним, что Хургин возлагал надежды на перемену курса в отношении России после президентских выборов. В то же самое время в Сенате пост председателя комитета по международным делам занял республиканец Уильям Бора – влиятельный сторонник признания СССР. Так что надежды Хургина были не беспочвенны.
Поезд в Нью-Йорк отправлялся от станции Сабаттис около полуночи, так что у группы действительно было время для водной прогулки. Однако погода, как установил Ричард Спенс, такой прогулке совсем не благоприятствовала. Во-первых, к вечеру сильно похолодало, во-вторых, над озером поднялся сильный ветер. Во всяком случае для этого следовало выбрать обычную весельную лодку, но уж никак не байдарку.
Читаем последний, заключительный абзац статьи в «Известиях».
Лодка держалась берега, а каики ушли на середину, где начались водовороты. Краевский предложил возвратиться, но Хургин заявил, что он хороший пловец и умеет справляться с каиком. Так как каик Краевского начал наполняться водой, он повернул к берегу. Хургин сказал, что последует за ним через несколько минут. На берегу Краевский застал пассажиров лодки, и они стали дожидаться Склянского и Хургина. Прождав некоторое время, Краевский и его спутники добыли моторную лодку и направились на поиски каика. В течение минут 20 они не могли его обнаружить и лишь случайно успели заметить каик Склянского и Хургина в тот момент, когда он переворачивался. Когда моторная лодка достигла места катастрофы, там находилось уже несколько лодок, поспевших с берега. Никто не решался нырять, так как было известно, что это наиболее опасное место на озере и там, по словам местных жителей, погибло уже много людей. Лишь через 15 минут удалось раздобыть багры и через 20 минут найти Склянского. Вернуть его к жизни не удалось. Хургина нашли через полтора часа. Глаза его были широко раскрыты, он, по-видимому, нырял, стараясь спасти Склянского.
Озеро Лонглейк, как явствует из его названия, длинное и узкое, вытянутое с юго-запада на северо-восток. Длина его – 23 километра, максимальная ширина – 1,6 километра. Гостиница Sagamore расположена на восточном берегу, в его узкой южной части. «Флотилия» повернула на юг, где озеро еще больше суживается. Ни о каких водоворотах на Длинном никто из местных жителей отродясь не слышал, и ничего особенно опасного на этом участке озера нет. Хургин и Склянский – единственные, кто утонул в этом месте. Удивителен также ответ Хургина Краевскому, что он, дескать, хороший пловец. А Склянский?
Создается впечатление, что Хургин и Склянский отослали товарищей не из-за каких-то водоворотов, а потому, что им было необходимо остаться наедине. Непонятно, почему они не могли уединиться в отеле или в лесу – быть может, знали, что за ними следят? При них, кстати, был портфель – то ли владелец не хотел оставлять секретные документы в номере отеля, то ли бумаги были нужны для разговора.
Наконец, в отличие от «Известий», местная пресса ничего не сообщает о подоспевших с берега на лодках местных жителях – наоборот, она пишет, что очевидцев трагедии найти не удалось. Однако один свидетель все же нашелся. Двойная смерть на Длинном вошла в анналы Адирондакских гор. О ней до сих пор помнят. В 2003 году журнал Adirondack Life опубликовал воспоминания сына Тэлбота Биссела – владельца отельчика, расположенного на правом берегу озера как раз напротив того места, где утонули Хургин и Склянский. Покойный отец будто бы рассказывал ему, что наблюдал весь инцидент. На озере, по его словам, было «очень ветрено». Биссел видел, как перевернулась байдарка с двумя мужчинами, и поспешил им на помощь в своей собственной. Когда он подплыл к месту происшествия, один из мужчин еще держался на плаву. Биссел протянул ему весло, и тонущий судорожно ухватился за него, но дернул так сильно, что вырвал его из рук Биссела. Высокая волна и сильный ветер не позволили ему повторить попытку.
Трупы исследовал судебно-медицинский эксперт Уильям Фэйрфилд. Он установил, что в обоих случаях причиной смерти стало утопление, но если в акте вскрытия Хургина стоит просто «утопление», то в акте Склянского – «случайное утопление». Ни рапорт шерифа, ни какие-либо другие бумаги, связанные с расследованием этого дела, в архиве не сохранились – если смерть признана несчастным случаем, документы уничтожаются через 10 лет.
Статья в газете New York Times 31 августа 1925 г.
Оставшиеся в живых участники совещания незаметно исчезли – видимо, уехали на том поезде, на каком и собирались. Тела своих товарищей они оставили на попечение гробовщиков. Они были доставлены в Нью-Йорк в погребальную контору Кэмпбелла на углу Бродвея и 66-й улицы. 31 августа состоялась гражданская панихида. В почетном карауле у гробов стоял в числе прочих поэт Владимир Маяковский. Он как раз тогда находился в Нью-Йорке и исключительно тяжело переживал смерть Исая Хургина, с которым успел сблизиться и который помогал ему в организации публичных выступлений. Ричард Спенс не исключает, что Маяковский мог присутствовать и при трагедии на Длинном озере в качестве одного из не названных по имени участников совещания. New York Times опубликовала некрологи обоих покойников и отдельную заметку о большом венке из красных цветов, возложенных от имени Троцкого.
После церемонии длинная вереница черных лимузинов направилась к крематорию. На следующий день прах покойных доставили на борт советского судна. 20 сентября траурная церемония прошла в Москве. Выступали Красин, Каменев, Авель Енукидзе и, конечно, Троцкий. Кроме того, в «Правде» вышла статья Троцкого о Склянском. «Казалось, что этот человек только разворачивается, - писал Троцкий. - Но борец, который так превосходно плыл по волнам Октябрьской революции, утонул в каком-то жалком американском озере».
Сталина на погребении не было. По некоторым сведениям, он лично не позволил захоронить прах Склянского в кремлевской стене. Обоих утопленников похоронили на Новодевичьем.
Я беседую с профессором истории университета штата Айдахо, специалистом по истории большевизма Ричардом Спенсом.
- Отвечая на классический вопрос римского права «кому выгодно?», мы должны признать, что одним из тех, на кого падает подозрение, был Джулиус Хаммер.
Ричард Спенс
- Я не перестаю удивляться коммунистическим доктринерам, которые в то же время были очень успешными бизнесменами. Но я вполне могу себя представить, что Троцкий в какой-то параллельной вселенной возглавляет голливудскую киностудию. У него больше общего с Дональдом Трампом, чем можно было бы ожидать. Что касается Хаммеров, то они владели маленькой бизнес-империей и ради нее конвертировали свои политические связи. Они не были типичными алчными американскими капиталистами, которые приехали получить концессии. Джулиус Хаммер был коммунистом, другом Ленина. Но у него были связи и в американских деловых кругах. Это была очень выгодная позиция. Но тут вдруг появляется Амторг с Хургиным во главе, и Хургин просто устраняет Хаммера и отбирает у него все контракты. Даже помещения в Москве отбирает. А самое главное, что Джулиус Хаммер считал себя архитектором сделки с Генри Фордом. Это соглашение было очень прибыльным и сулило еще большие выгоды в будущем. Потому что это был сигнал другим американским предпринимателям: если Форд делает бизнес с большевиками, почему бы другим его не делать? Эта сделка была своего рода пробным шаром. И если был кто-то, у кого были действительные причины желать Хургину смерти, то это Джулиус Хаммер. Они противостояли друг другу. Позиции Хаммера и его сыновей находились под угрозой. Так что если искать кого-то, у кого был мотив, то нужно прежде всего указать на Джулиуса Хаммера. Но иметь мотив еще не значит иметь возможность. И тут надо сказать, что Джулиус Хаммер отбыл срок в тюрьме. В 1919 году он сделал неудачный аборт, женщина умерла, и он отправился в тюрьму Синг-Синг за непредумышленное убийство. Он, правда, не отсидел полный срок, вышел досрочно. Но кто были его сокамерники? Бандиты, убийцы, гангстеры. То есть он мог завести знакомства среди людей, чьи специфические навыки могли пригодиться на воле. Другое дело, что если тебе надо убрать Хургина, зачем инсценировать несчастный случай во время катания на байдарке на озере, да еще на севере штата Нью-Йорк?
- Во всем этом эпизоде есть множество странностей...
- Это детективная история. Перед вами подозрительная смерть. Убийство это или несчастный случай? И опять-таки: у кого был мотив, способ, возможность? Кто таков Исай Хургин, кто таков Склянский? Как они оказались в этом месте, в одной лодке? Кому было нужно избавиться от одного из них или от обоих? И поиски ответов на все эти вопросы могут оказаться гораздо более запутанными, чем ожидаешь. Нечто странное приоисходило тогда на озере Лонглейк. Почему они там вообще оказались? Что они там делали? Нам говорят, что у них была встреча с другими советскими работниками в США. Но мы не знаем имен большинства этих работников. Сколько их было: пятеро, шестеро или больше? Что это было за совещание, о чем они совещались? Почему выбрали именно это место?
- Почему перевернулась лодка? Хотя бы этому есть объяснение?
- По многим свидетельствам, во второй половине дня поднялся сильный порывистый ветер. Неподходящее время для прогулок на лодке. И если Хургин, как утверждается, бывал в этих местах прежде, почему он поддержал эту идею? Поначалу все шло хорошо: Хургин и Склянский впереди на байдарке, за ними трое или четверо в обычной лодке, которая уступает байдарке в скорости. И тут возникает проблема. Лонглейк – очень длинное и узкое озеро, на самом деле это широкая река, текущая с севера на юг. Начинается сильный ветер, на озере поднимается волна. Если вы плывете против ветра или по ветру, как это было, когда они удалялись от отеля, все в порядке. Но Хургин поворачивает к берегу. Озеро, повторяю, очень узкое в этом месте, всего несколько сот футов, так что берег может показаться обманчиво близким. И получилось, что он развернул байдарку поперек ветра...
- Этот маневр и погубил гребцов. Так все-таки – несчастный случай или убийство?
- Среди различных конспирологических версий можно рассмотреть и такую: Склянский приехал заменить Хургина, Хургину это не понравилось, и он решил убить Склянского. И для этого он уплыл так, чтобы остальная компания не видела байдарку. К тому же Хургин умел плавать, а Склянский – нет. Стало быть, можно перевернуть байдарку, оставить Склянского тонуть, а самому доплыть до берега – все будет выглядеть, как несчастный случай. Но он не рассчитал свои возможности, волнение на озере оказалось сильнее, чем он ожидал – в результате утонули оба. Что ж, возможно. Но все же это очень неуклюжий, сомнительный способ убийства. Слишком много объективных изменчивых факторов, которые могут помешать этому плану. И это мое самое главное возражение против версии убийства, будь то двойное убийство, убийство Склянским Хургина, или Хургиным Склянского. Но, с другой стороны, люди, случается, делают что-то неуклюже. Часто мы считаем людей более разумными, чем они есть на самом деле. И чем внимательнее всматриваешься в обстоятельства этого дела, тем больше в нем появляется неясностей.
- Что вы думаете о версии бывшего секретаря Сталина Бориса Бажанова, который в 1928 году бежал на Запад и в своих мемуарах пишет, что Склянский был убит по приказу Сталина?
- Да, версию Бажанова подхватили и популяризировали. Все прочие версии убийства так или иначе восходят к бажановской. Думаю, это один из примеров паранойи, охватившей режим. Мы говорим сейчас не о 30-х годах, а о 20-х. Корни террора 30-х уходят в более ранние времена, и все эти годы паранойя только росла и крепла. Когда Бажанов опубликовал свою версию, множество людей безоговорочно поверило в нее, потому что они уже пришли к выводу, что Сталин и его банда – палачи и убийцы. И если кто-то умирает, даже катаясь на лодке в Адирондакских горах, а Сталин этого погибшего не любил – значит, виноват Сталин. Я вовсе не выгораживаю Сталина. Но это демонизация: Сталин – дьявол, а дьявол способен на все. Это самый легкий способ объяснить все на свете, но не всегда это правда. Если Сталин хотел убрать Склянского, у него была масса возможностей сделать это. Ему не надо было отправлять его в Америку, инсценировать несчастный случай на озере. Ведь это означало, помимо всего прочего, потерять контроль над ситуацией. Так что если уж говорить о насильственной смерти, мои подозрения падают на Хаммеров.